И каждый раз он говорил
одно и то же. О страшном реве, о пасти, похожей на огонь, о бурном потоке
чудовищной силы. Я никак не мог заподозрить его во лжи: хитрость была не
свойственна Энкиду, в нем не было и намека на умение лгать и
изворачиваться. Было ясно, что демона он видел, и демон этот был не
пустячным противником. Время от времени все мы видим демонов, поскольку
они таятся повсюду, прячась за дверями, в воздухе, на крышах, под кустами.
Я и сам часто видел демонов. Но никого, сравнимого с Хувавой я не
встречал. Тем не менее, страха я не испытывал. Сам страх Энкиду только
усилил мое желание непременно получить лес из владений Хувавы.
Я выбрал пятьдесят человек, чтобы они пошли с нами, среди них и
Бур-Хуртурре. Забарди-Бунугга по моему приказу остался в городе
командовать армией в мое отсутствие. Я велел отлить огромные топоры для
рубки деревьев, каждый весом в три талана, чьи рукояти были сделаны из
дуба и мореного дерева. А мои ремесленники сделали нам мечи, достойные
героев. Каждый меч весом в два талана, золотые ножны, а рукояти мечей
могла обхватить только рука крупного человека. Мы собрали наши самые
острые топоры, охотничьи луки, копья. Накануне дня отправления я услышал в
ушах звуки военной песни, которую давно не слышал, и снова почувствовал
себя мальчишкой. Кровь заиграла в моих жилах.
Разумеется, старшины были против. Они собрали делегацию на пристани и
величественно вошли в город через Ворота Семи засовов, с пением молитв, с
постными рожами. Вокруг них на Рынке Земли собрались люди и стали
причитать и плакать. Я понял, что без неприятностей не обойтись. Поэтому я
пошел на рыночную площадь и предстал перед старшинами. Нетрудно было
угадать, что они скажут: "Ты еще молод, Гильгамеш, и твоя храбрость
больше, чем твоя мудрость. Твое сердце ведет тебя на очень рискованное
предприятие. Стоит тебе пойти по дороге, которой ты еще не ходил, и ты
потеряешься. Ты силен и могуч, но тебе вовеки не одолеть Хуваву. Он -
настоящее чудовище. Его рев подобен горному потоку, его пасть - огонь, его
дыхание - смерть". И так далее все в том же духе. Именно это они и
говорили. Я их выслушал. Потом я с улыбкой ответил, что буду просить
защиты у богов и уверен, что боги защитят меня, как они всегда делали это
раньше. "Этой дорогой я раньше не ходил, верно... - сказал я, - но я иду
без страха. Я иду с радостным сердцем".
Когда они увидели, что я не переменю своего решения, тогда они запели
на иной лад. Теперь они заклинали меня, чтобы я не был так уверен в своей
силе. Пусть Энкиду идет первым, говорили они. Пусть показывает дорогу,
пусть собой прикрывает царя. Этот совет я выслушал спокойно, не ввязываясь
с ними в споры. Они наставляли меня вверить свою душу солнечному богу Угу,
он ведь бог, который охраняет всех, кто находится в опасности, и я
поклялся в тот же день пойти в храм Уту и принести ему в жертву двух
козлят: белого и черного. Я буду молить Уту помочь моим начинаниям, и
пообещаю ему великие дары и славу, если он даст мне благополучное
возвращение. А на своем пути в Землю Кедров я выполню все обряды, чтобы
предохранить себя от бед. Все эти вещи я обещал искренне. Я на самом деле
пребывал в неведении относительно опасностей.
Когда старшины прекратили меня терзать, настала очередь жрицы Инанны,
которая призвала меня в тот самый храм, что я построил, и сердито мне
заявила:
- Что за безумие, Гильгамеш? Ты куда собрался?
- Ты мне не мать, чтобы так со мной разговаривать.
- Ты царь Урука, и если ты погибнешь в этом путешествии, кто будет
царем после тебя?
Пожав плечами, я ответил:
- Это решать богине, а не мне. Не бойся, Инанна. В этом путешествии я
не погибну.
- А если?..
- Я не умру, - повторил я.
- Неужели так важно предпринять это путешествие?
- Кедр нам очень нужен.
- Так пошли свои войска, и пусть они сражаются с демоном.
- И все бы рассказывали, что я испугался Хувавы и посылаю войска вместо
себя. Я же буду уютно сидеть дома до конца своих дней. Нет уж, Инанна, я
отправлюсь, это решено.
Она в бешенстве посмотрела на меня. Я почувствовал, как всегда, силу ее
красоты. И еще я почувствовал всю силу ее любви ко мне, которая бушевала в
ней, как небесный огонь, с тех самых пор, когда мы еще были детьми. Еще я
почувствовал тот гнев, который она питала ко мне за то, что мы не могли
любить друг друга так, как все смертные мужчины и женщины.
Я подумал о той единственной ночи в году, когда она и я были на ложе
богини, когда она лежала нагая в моих объятиях; грудь ее вздымалась, бедра
раскрывались, пальцы раздирали мне кожу на плечах; и я подумал, а доживу
ли я до того, чтобы снова обнять ее? На свой лад я тоже любил ее, хотя моя
любовь всегда была смешана с каким-то недоверием и немалым страхом перед
ней. Мы помолчали. Потом она сказала:
- Я принесу жертвы богам и буду молить о твоей безопасности. Сходи к
своей матери и попроси, чтобы она сделала то же самое.
- Я так и собирался, - ответил я.
Это было правдой. Энкиду и я прошли через весь город к мудрой и великой
Нинсун, и я встал перед ней на колени и сказал ей, что отправляюсь по
неведомому пути, и мне предстоит выдержать страшную битву. Она вздохнула и
спросила, почему боги, дав ей в сыновья Гильгамеша, наделили его столь
беспокойным сердцем. Но она меня не отговаривала. Вместо этого она встала,
облачилась в свое багряное жреческое одеяние, надела золотую нагрудную
пластину и ожерелья из граната, лапис-лазури и халцедона, - на голову
тиару и пошла к алтарю Уту на крыше своего дома. Она зажгла ароматические
курения и разговаривала с богом долгое время. Потом она вернулась к нам и
обратилась к Энкиду:
- Ты не дитя мое плоть от плоти, силач Энкиду, но я принимаю тебя своим
сыном. Перед всеми моими жрецами и прислужниками, я принимаю тебя своим
сыном. - Она повесила амулет на шею Энкиду, обняла его и сказала: - Я
вверяю его тебе. Береги его. Защищай его. Верни его назад. Ведь он царь,
Энкиду. И он мой сын.
Закончились моления. Я повел своих людей из города Урука на север, в
Землю Кедров.
21
Мы быстро поднимались из теплых низин, оставляя за собой рощи финиковых
пальм и золотую грудь пустыни, поднимаясь все выше в прохладную зеленую
землю востока. Мы шли быстрым маршем от зари до заката, пересекли семь
гор, не останавливаясь, пока наконец перед нами не встали кедровые леса,
неисчислимые легионы деревьев, поднимавшихся по склонам земли перед нами.
Нам было очень непривычно видеть столько деревьев сразу, ведь в наших
землях их почти нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
одно и то же. О страшном реве, о пасти, похожей на огонь, о бурном потоке
чудовищной силы. Я никак не мог заподозрить его во лжи: хитрость была не
свойственна Энкиду, в нем не было и намека на умение лгать и
изворачиваться. Было ясно, что демона он видел, и демон этот был не
пустячным противником. Время от времени все мы видим демонов, поскольку
они таятся повсюду, прячась за дверями, в воздухе, на крышах, под кустами.
Я и сам часто видел демонов. Но никого, сравнимого с Хувавой я не
встречал. Тем не менее, страха я не испытывал. Сам страх Энкиду только
усилил мое желание непременно получить лес из владений Хувавы.
Я выбрал пятьдесят человек, чтобы они пошли с нами, среди них и
Бур-Хуртурре. Забарди-Бунугга по моему приказу остался в городе
командовать армией в мое отсутствие. Я велел отлить огромные топоры для
рубки деревьев, каждый весом в три талана, чьи рукояти были сделаны из
дуба и мореного дерева. А мои ремесленники сделали нам мечи, достойные
героев. Каждый меч весом в два талана, золотые ножны, а рукояти мечей
могла обхватить только рука крупного человека. Мы собрали наши самые
острые топоры, охотничьи луки, копья. Накануне дня отправления я услышал в
ушах звуки военной песни, которую давно не слышал, и снова почувствовал
себя мальчишкой. Кровь заиграла в моих жилах.
Разумеется, старшины были против. Они собрали делегацию на пристани и
величественно вошли в город через Ворота Семи засовов, с пением молитв, с
постными рожами. Вокруг них на Рынке Земли собрались люди и стали
причитать и плакать. Я понял, что без неприятностей не обойтись. Поэтому я
пошел на рыночную площадь и предстал перед старшинами. Нетрудно было
угадать, что они скажут: "Ты еще молод, Гильгамеш, и твоя храбрость
больше, чем твоя мудрость. Твое сердце ведет тебя на очень рискованное
предприятие. Стоит тебе пойти по дороге, которой ты еще не ходил, и ты
потеряешься. Ты силен и могуч, но тебе вовеки не одолеть Хуваву. Он -
настоящее чудовище. Его рев подобен горному потоку, его пасть - огонь, его
дыхание - смерть". И так далее все в том же духе. Именно это они и
говорили. Я их выслушал. Потом я с улыбкой ответил, что буду просить
защиты у богов и уверен, что боги защитят меня, как они всегда делали это
раньше. "Этой дорогой я раньше не ходил, верно... - сказал я, - но я иду
без страха. Я иду с радостным сердцем".
Когда они увидели, что я не переменю своего решения, тогда они запели
на иной лад. Теперь они заклинали меня, чтобы я не был так уверен в своей
силе. Пусть Энкиду идет первым, говорили они. Пусть показывает дорогу,
пусть собой прикрывает царя. Этот совет я выслушал спокойно, не ввязываясь
с ними в споры. Они наставляли меня вверить свою душу солнечному богу Угу,
он ведь бог, который охраняет всех, кто находится в опасности, и я
поклялся в тот же день пойти в храм Уту и принести ему в жертву двух
козлят: белого и черного. Я буду молить Уту помочь моим начинаниям, и
пообещаю ему великие дары и славу, если он даст мне благополучное
возвращение. А на своем пути в Землю Кедров я выполню все обряды, чтобы
предохранить себя от бед. Все эти вещи я обещал искренне. Я на самом деле
пребывал в неведении относительно опасностей.
Когда старшины прекратили меня терзать, настала очередь жрицы Инанны,
которая призвала меня в тот самый храм, что я построил, и сердито мне
заявила:
- Что за безумие, Гильгамеш? Ты куда собрался?
- Ты мне не мать, чтобы так со мной разговаривать.
- Ты царь Урука, и если ты погибнешь в этом путешествии, кто будет
царем после тебя?
Пожав плечами, я ответил:
- Это решать богине, а не мне. Не бойся, Инанна. В этом путешествии я
не погибну.
- А если?..
- Я не умру, - повторил я.
- Неужели так важно предпринять это путешествие?
- Кедр нам очень нужен.
- Так пошли свои войска, и пусть они сражаются с демоном.
- И все бы рассказывали, что я испугался Хувавы и посылаю войска вместо
себя. Я же буду уютно сидеть дома до конца своих дней. Нет уж, Инанна, я
отправлюсь, это решено.
Она в бешенстве посмотрела на меня. Я почувствовал, как всегда, силу ее
красоты. И еще я почувствовал всю силу ее любви ко мне, которая бушевала в
ней, как небесный огонь, с тех самых пор, когда мы еще были детьми. Еще я
почувствовал тот гнев, который она питала ко мне за то, что мы не могли
любить друг друга так, как все смертные мужчины и женщины.
Я подумал о той единственной ночи в году, когда она и я были на ложе
богини, когда она лежала нагая в моих объятиях; грудь ее вздымалась, бедра
раскрывались, пальцы раздирали мне кожу на плечах; и я подумал, а доживу
ли я до того, чтобы снова обнять ее? На свой лад я тоже любил ее, хотя моя
любовь всегда была смешана с каким-то недоверием и немалым страхом перед
ней. Мы помолчали. Потом она сказала:
- Я принесу жертвы богам и буду молить о твоей безопасности. Сходи к
своей матери и попроси, чтобы она сделала то же самое.
- Я так и собирался, - ответил я.
Это было правдой. Энкиду и я прошли через весь город к мудрой и великой
Нинсун, и я встал перед ней на колени и сказал ей, что отправляюсь по
неведомому пути, и мне предстоит выдержать страшную битву. Она вздохнула и
спросила, почему боги, дав ей в сыновья Гильгамеша, наделили его столь
беспокойным сердцем. Но она меня не отговаривала. Вместо этого она встала,
облачилась в свое багряное жреческое одеяние, надела золотую нагрудную
пластину и ожерелья из граната, лапис-лазури и халцедона, - на голову
тиару и пошла к алтарю Уту на крыше своего дома. Она зажгла ароматические
курения и разговаривала с богом долгое время. Потом она вернулась к нам и
обратилась к Энкиду:
- Ты не дитя мое плоть от плоти, силач Энкиду, но я принимаю тебя своим
сыном. Перед всеми моими жрецами и прислужниками, я принимаю тебя своим
сыном. - Она повесила амулет на шею Энкиду, обняла его и сказала: - Я
вверяю его тебе. Береги его. Защищай его. Верни его назад. Ведь он царь,
Энкиду. И он мой сын.
Закончились моления. Я повел своих людей из города Урука на север, в
Землю Кедров.
21
Мы быстро поднимались из теплых низин, оставляя за собой рощи финиковых
пальм и золотую грудь пустыни, поднимаясь все выше в прохладную зеленую
землю востока. Мы шли быстрым маршем от зари до заката, пересекли семь
гор, не останавливаясь, пока наконец перед нами не встали кедровые леса,
неисчислимые легионы деревьев, поднимавшихся по склонам земли перед нами.
Нам было очень непривычно видеть столько деревьев сразу, ведь в наших
землях их почти нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91