Жениться на тебе? Жениться на ТЕБЕ? Ах, Инанна,
Инанна, что за безумие, что за глупость!
- Гильгамеш...
- Какая надежда остается человеку, кто попал в сети Инанны? Я знаю этот
рассказ о садовнике Ишуллану. Он пришел и принес тебе корзину фиников, а
ты посмотрела на него, улыбнулась своей змеиной улыбкой и сказала:
"Ишуллану, подойди ко мне, дай мне насладиться тобой, потрогай меня здесь,
и здесь, и здесь..." Он отпрянул от тебя в ужасе, говоря: "Что тебе нужно
от меня? Я ведь всего-навсего садовник! Ты заморозишь меня, как мороз
побивает юный тростник!" А ты, услыхав такие слова, превратила его в крота
и бросила его в земляную нору.
Она в изумлении сказала:
- Гильгамеш, но ведь это всего лишь сказка о богине! Это не мои деяния,
это деяния богини, и к тому же очень давние!
- Мне все равно. Это одно и то же. Ты - богиня, а богиня - ты. Ее грехи
- твои грехи. Что случается с любовниками Инанны? Пастух, который приносил
тебе дары и забивал нежных козлят? Ты от него устала и обратила его в
волка. Теперь его же собственные подпаски прогоняют его прочь и его же
собственные собаки кусают его...
- Сказки, Гильгамеш, предания!!!
- А лев, которого ты любила? Ты выкопала для него семижды семь
ям-ловушек! А птица многоцветная? Ты сломала ей крыло, и теперь она сидит
и рыдает в чаще: "Мое крыло, мое крыло!" А жеребец, столь могучий в битве?
Ты же приказала сделать ему узду, и шпоры, и хлыст и велела ему скакать
семь лиг без передышки и пить грязную воду...
- Ты что, спятил?! Что ты мелешь?! Это же старые сказки о богине,
которые поют арфисты. Сказки и легенды!
Должно быть, я и вправду обезумел. Но я не сдавался.
- Ты была хоть раз верна, хоть одному своему любовнику? Ты ведь
обошлась бы со мной точно так же, как с ними!
Она было открыла рот, но не могла произнести ни слова. Я продолжал:
- А как насчет Думузи? Расскажи-ка мне, как ты отправила его в ад!
- Зачем ты швыряешь мне в лицо древние побасенки? Почему ты упрекаешь и
попрекаешь меня тем, чего я никогда не делала?
Я не обратил на ее слова внимания.
- Да нет, не бог Думузи, - сказал я. - Царь Думузи, что правил в этом
городе и умер раньше своего срока. Да-да, расскажи мне о Думузи! Думузи
царь, Думузи бог, Инанна богиня, Инанна жрица - это все одно и то же. Все
дети знают эту сказку. Она заманивает его в ловушку и потом ликует над
своей победой. Со мной тебе этого не видать.
Я остановился передохнуть, вытер пот со лба и совсем другим тоном
холодно сказал:
- Это царский дворец. Тебе тут делать нечего. Вон отсюда. ВОН!!!
Она искала слова, но только гневные восклицания вырывались из ее уст.
Потом она отшатнулась от меня, глаза горели, лицо пылало. У дверей она
остановилась и послала мне леденящий душу взгляд. Потом она сказала тихим,
спокойным голосом, который, казалось, исходил из преисподней:
- Ты будешь страдать, Гильгамеш. Это я тебе обещаю. Ты почувствуешь
боль, с которой не сравнится никакая мука. Так клянется богиня.
И она ушла.
24
В этот год с наступлением нового года засуха не прекратилась, летняя
жара продолжалась, влажный ветер, прозванный обманщиком, не задул с юга, а
в северном небе не было никаких признаков дождя. Эти признаки наполнили
меня великим страхом, но я держал этот страх при себе, ничего не говоря
даже Энкиду. В конце концов, и раньше случались засушливые периоды, а
дожди рано или поздно все равно приходили. Пусть в этом году они придут
позже, но они все равно придут. Я верил. Но страх мой был велик, потому
что теперь я знал: Инанна мой враг.
В ночь церемонии Священного Брака она и я стояли лицом к лицу в первый
раз после ее прихода ко мне во дворец на утренней заре. Когда я вошел в
длинную комнату в храме, чтобы приветствовать ее, глаза ее казались
полированным камнем, и каменным молчанием она встретила меня, когда я
сказал: "Привет тебе, Инанна!" Она не ответила, как должна была ответить
Инанна, словами: "Привет тебе, царственный супруг, источник жизни!" Тогда
я понял, что проклятие легло на Урук, проклятие, которое она наложила.
Я не знал, что делать. Мы вышли на террасу храма, мы провели обряд с
ячменем и медом, мы ушли в опочивальню и встали у ложа, украшенного
слоновой костью и черным деревом. Все это время она не сказала мне ни
единого слова, но по ее глазам я знал, что ненависть ее ко мне не утихла.
Ее жрицы-прислужницы сняли с нее украшения и нагрудные пластины, сняли с
лона золотой треугольник, открыв ее наготу и открыли ей мою наготу. Она
была так же прекрасна в своей красоте, как и раньше, но теперь не исходило
от нее того сияния, какое делает желание: соски ее были мягкими, в теле не
было божественного огня плоти. Это была не та Инанна, которую я так долго
знал, - женщина неутолимых желаний. Она стояла перед ложем, скрестив на
груди руки. Она сказала:
- Можешь остаться или уйти, как хочешь. Я не буду с тобой сегодня!
- Это ночь Священного Брака. Ты богиня. Я бог.
- Царь Урука не войдет сегодня ночью в мое тело. Гнев Энлиля падет на
Урук и его царя. Небесный Бык будет спущен с цепи.
- Ты уничтожишь собственный народ?
- Я уничтожу твою самонадеянность, - сказала она. - Я поползла к
Небесному отцу Энлилю на коленях. Я! Богиня! Я сказала: отец спусти с цепи
Небесного Быка, ибо Гильгамеш отверг меня. Я сказала Энлилю: если он этого
не сделает, я разобью дверь в подземный мир и открою врата ада, я выпущу
мертвецов, чтобы они пожрали пищу живых, а мертвым несть числа. Он сказал,
что выпустит Небесного Быка.
- Из-за обиды на меня ты принесешь в Урук годы засухи? Люди вымрут от
голода!
- В моих амбарах, Гильгамеш, есть зерно. Люди платили дань своей богине
снопами. Я запасла достаточно зерна, чтобы хватило с избытком и на семь
лет засухи. Я запасла и корм для скота. Когда ударит" голод, Инанна будет
Готова помочь своему народу. Но ты падешь с сияющих высот, Гильгамеш. Они
сбросят тебя оттуда за то, что ты навлек на них гнев богов.
Голос ее был совершенно спокоен. Она стояла передо мной нагая, словно я
был ничтожеством или евнухом, и передо мной ее нагота ничего не значила.
Она стояла, как статуя. Я смотрел на нее, и не мог ничего сказать или
сделать. Если богиня не допустит объятий бога в ночь Священного Брака, то
дождя не будет. Но как мог я заставить ее? Было бы еще хуже, если бы я
взял ее силой. Она снова повторила: "Хочешь - оставайся, хочешь - уходи".
Но у меня не было никакого желания провести здесь ночь, поэтому я подобрал
свои роскошные царские одежды, завернулся в них и пошел прочь из храма в
скорби и страхе.
Во дворце я нашел Энкиду и трех его наложниц, отмечающих на свой лад
ночь Священного Брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Инанна, что за безумие, что за глупость!
- Гильгамеш...
- Какая надежда остается человеку, кто попал в сети Инанны? Я знаю этот
рассказ о садовнике Ишуллану. Он пришел и принес тебе корзину фиников, а
ты посмотрела на него, улыбнулась своей змеиной улыбкой и сказала:
"Ишуллану, подойди ко мне, дай мне насладиться тобой, потрогай меня здесь,
и здесь, и здесь..." Он отпрянул от тебя в ужасе, говоря: "Что тебе нужно
от меня? Я ведь всего-навсего садовник! Ты заморозишь меня, как мороз
побивает юный тростник!" А ты, услыхав такие слова, превратила его в крота
и бросила его в земляную нору.
Она в изумлении сказала:
- Гильгамеш, но ведь это всего лишь сказка о богине! Это не мои деяния,
это деяния богини, и к тому же очень давние!
- Мне все равно. Это одно и то же. Ты - богиня, а богиня - ты. Ее грехи
- твои грехи. Что случается с любовниками Инанны? Пастух, который приносил
тебе дары и забивал нежных козлят? Ты от него устала и обратила его в
волка. Теперь его же собственные подпаски прогоняют его прочь и его же
собственные собаки кусают его...
- Сказки, Гильгамеш, предания!!!
- А лев, которого ты любила? Ты выкопала для него семижды семь
ям-ловушек! А птица многоцветная? Ты сломала ей крыло, и теперь она сидит
и рыдает в чаще: "Мое крыло, мое крыло!" А жеребец, столь могучий в битве?
Ты же приказала сделать ему узду, и шпоры, и хлыст и велела ему скакать
семь лиг без передышки и пить грязную воду...
- Ты что, спятил?! Что ты мелешь?! Это же старые сказки о богине,
которые поют арфисты. Сказки и легенды!
Должно быть, я и вправду обезумел. Но я не сдавался.
- Ты была хоть раз верна, хоть одному своему любовнику? Ты ведь
обошлась бы со мной точно так же, как с ними!
Она было открыла рот, но не могла произнести ни слова. Я продолжал:
- А как насчет Думузи? Расскажи-ка мне, как ты отправила его в ад!
- Зачем ты швыряешь мне в лицо древние побасенки? Почему ты упрекаешь и
попрекаешь меня тем, чего я никогда не делала?
Я не обратил на ее слова внимания.
- Да нет, не бог Думузи, - сказал я. - Царь Думузи, что правил в этом
городе и умер раньше своего срока. Да-да, расскажи мне о Думузи! Думузи
царь, Думузи бог, Инанна богиня, Инанна жрица - это все одно и то же. Все
дети знают эту сказку. Она заманивает его в ловушку и потом ликует над
своей победой. Со мной тебе этого не видать.
Я остановился передохнуть, вытер пот со лба и совсем другим тоном
холодно сказал:
- Это царский дворец. Тебе тут делать нечего. Вон отсюда. ВОН!!!
Она искала слова, но только гневные восклицания вырывались из ее уст.
Потом она отшатнулась от меня, глаза горели, лицо пылало. У дверей она
остановилась и послала мне леденящий душу взгляд. Потом она сказала тихим,
спокойным голосом, который, казалось, исходил из преисподней:
- Ты будешь страдать, Гильгамеш. Это я тебе обещаю. Ты почувствуешь
боль, с которой не сравнится никакая мука. Так клянется богиня.
И она ушла.
24
В этот год с наступлением нового года засуха не прекратилась, летняя
жара продолжалась, влажный ветер, прозванный обманщиком, не задул с юга, а
в северном небе не было никаких признаков дождя. Эти признаки наполнили
меня великим страхом, но я держал этот страх при себе, ничего не говоря
даже Энкиду. В конце концов, и раньше случались засушливые периоды, а
дожди рано или поздно все равно приходили. Пусть в этом году они придут
позже, но они все равно придут. Я верил. Но страх мой был велик, потому
что теперь я знал: Инанна мой враг.
В ночь церемонии Священного Брака она и я стояли лицом к лицу в первый
раз после ее прихода ко мне во дворец на утренней заре. Когда я вошел в
длинную комнату в храме, чтобы приветствовать ее, глаза ее казались
полированным камнем, и каменным молчанием она встретила меня, когда я
сказал: "Привет тебе, Инанна!" Она не ответила, как должна была ответить
Инанна, словами: "Привет тебе, царственный супруг, источник жизни!" Тогда
я понял, что проклятие легло на Урук, проклятие, которое она наложила.
Я не знал, что делать. Мы вышли на террасу храма, мы провели обряд с
ячменем и медом, мы ушли в опочивальню и встали у ложа, украшенного
слоновой костью и черным деревом. Все это время она не сказала мне ни
единого слова, но по ее глазам я знал, что ненависть ее ко мне не утихла.
Ее жрицы-прислужницы сняли с нее украшения и нагрудные пластины, сняли с
лона золотой треугольник, открыв ее наготу и открыли ей мою наготу. Она
была так же прекрасна в своей красоте, как и раньше, но теперь не исходило
от нее того сияния, какое делает желание: соски ее были мягкими, в теле не
было божественного огня плоти. Это была не та Инанна, которую я так долго
знал, - женщина неутолимых желаний. Она стояла перед ложем, скрестив на
груди руки. Она сказала:
- Можешь остаться или уйти, как хочешь. Я не буду с тобой сегодня!
- Это ночь Священного Брака. Ты богиня. Я бог.
- Царь Урука не войдет сегодня ночью в мое тело. Гнев Энлиля падет на
Урук и его царя. Небесный Бык будет спущен с цепи.
- Ты уничтожишь собственный народ?
- Я уничтожу твою самонадеянность, - сказала она. - Я поползла к
Небесному отцу Энлилю на коленях. Я! Богиня! Я сказала: отец спусти с цепи
Небесного Быка, ибо Гильгамеш отверг меня. Я сказала Энлилю: если он этого
не сделает, я разобью дверь в подземный мир и открою врата ада, я выпущу
мертвецов, чтобы они пожрали пищу живых, а мертвым несть числа. Он сказал,
что выпустит Небесного Быка.
- Из-за обиды на меня ты принесешь в Урук годы засухи? Люди вымрут от
голода!
- В моих амбарах, Гильгамеш, есть зерно. Люди платили дань своей богине
снопами. Я запасла достаточно зерна, чтобы хватило с избытком и на семь
лет засухи. Я запасла и корм для скота. Когда ударит" голод, Инанна будет
Готова помочь своему народу. Но ты падешь с сияющих высот, Гильгамеш. Они
сбросят тебя оттуда за то, что ты навлек на них гнев богов.
Голос ее был совершенно спокоен. Она стояла передо мной нагая, словно я
был ничтожеством или евнухом, и передо мной ее нагота ничего не значила.
Она стояла, как статуя. Я смотрел на нее, и не мог ничего сказать или
сделать. Если богиня не допустит объятий бога в ночь Священного Брака, то
дождя не будет. Но как мог я заставить ее? Было бы еще хуже, если бы я
взял ее силой. Она снова повторила: "Хочешь - оставайся, хочешь - уходи".
Но у меня не было никакого желания провести здесь ночь, поэтому я подобрал
свои роскошные царские одежды, завернулся в них и пошел прочь из храма в
скорби и страхе.
Во дворце я нашел Энкиду и трех его наложниц, отмечающих на свой лад
ночь Священного Брака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91