Совета народа не подвел меня. Они не говорили мне о колодцах, которые
надо копать, или о каналах, которые надо чистить. Они показали свое
презрение к самой мысли о дани. Я говорил им о войне, и они отвечали мне
одобрительным криком. Не поддавайся, кричали они. Сметем с лица земли
царей Киша, кричали они. Ты разобьешь Киш, говорили они, ты - Гильгамеш,
царь и герой, победитель, возлюбленный царевич Ана. Один за другим
выкрикивали они зажигательные слова. Чего нам бояться нашествия Акки? Его
войско немногочисленно, тылы охраняются слабо, люди его боятся поднять
глаза, говорили они.
Конечно, я был лучшего мнения о войске Акки, чем они, - я знал его
хорошо. Но все равно, я радовался их словам, и на душе у меня полегчало.
Как я мог принять вассальную зависимость? Что бы Акки ни думал о моей
клятве, как бы он ни считал меня ему обязанным, сила моего царствования,
мое человеческое и мужское достоинство было поставлено здесь на карту. Я
не мог править в Уруке по милости царя Киша.
Так все и решилось. Мы будем сражаться за свою свободу. Мы проведем
лето, готовясь к войне. Пусть приходит, сказал я членам совета народа. Мы
будем готовы его принять.
Я пошел во дворец и вызвал посланников Акки. Я сказал им с холодной
уверенностью:
- Я прочел письмо моего отца Акки, вашего царя. А вы можете ему
передать, что мое сердце переполняет безграничная любовь к нему и я
чувствую высочайшую благодарность за те милости, которыми он меня осыпал.
Я посылаю ему свои горячие объятия и приветы. Единственный дар, который я
посылаю: мои объятия и приветы. Ибо нет никакой необходимости в иных
дарах. Скажите ему: Царь Акки - мой второй отец. Скажите ему: я его
обнимаю.
В ту ночь посланники отправились восвояси, увозя с собой мой сыновний
привет и ничего более.
Мы начали готовиться к войне. Не скажу, что такие планы чересчур
огорчали меня. Я не слышал дикую музыку битвы с тех пор, как сражался за
Акку в земле эламитов, а это было уже много лет назад. Мужчина иногда
должен воевать, особенно, если он царь, чтобы не начать ржаветь изнутри.
Сохранить в себе остроту ощущений, боевой дух, который в любом случае
скоро затупится, особенно если его не заострять время от времени. Поэтому
настал час чинить повозки, смазывать маслом древки дротиков и копий,
заострять наконечники и лезвия, выводить ослов из конюшен и тренировать,
чтобы они вспомнили, что такое бой. Хотя было жаркое время года, в первые
дни в воздухе была бодрящая свежесть, словно в середине зимы. Молодые люди
так же изголодались по битвам, как и я. Вот почему они перекричали совет
старейшин, вот почему они высказались за войну.
Но нас всех ждала неожиданность. Никто в Земле не воюет летом, если
этого можно избежать. Еще бы, ведь в эти месяцы сам воздух готов
загореться, если сквозь него слишком быстро двигаться. Поэтому я был
уверен, что у нас лето впереди, чтобы подготовиться к встрече с Аккой. Я
ошибся. Я просчитался. Акка ждал моего ответа и знал, каков он будет.
Войска его были наготове. Они только ждали сигнала. Наверняка они
выступили в тот же день, когда посланники вернулись с моими словами. Когда
я спокойно окруженный женщинами, звуки труб разбудили меня на заре в самое
жаркое утро лета. Ладьи Акки появились на реке, когда мы их совсем не
ждали. Они заняли пристань. В их руках оказались предпортовые районы.
Город был осажден.
Первая серьезная неудача в мое царствование. Я никогда еще не вел
городского боя. Я вышел на террасу дворца и забил в барабан, который был
сделан из дерева Инанны. В первый раз я отбивал такую отчаянную дробь в
Уруке, хотя она была и не последней. Мои герои собрались вокруг меня с
потемневшими лицами. Они не были уверены во мне как в военачальнике.
Многие воевали в войнах, которые вел Думузи, кое-кто сражался в войсках
Лугальбанды, а некоторые даже помнили Энмеркара, но никто не сражался под
моим командованием.
- Где тот, в ком бьется сердце мужа, кто пойдет и спросит Акку, что он
делает здесь, в чужих землях? - спросил я.
Доблестный воин, Бир-Хуртурре, выступил вперед. Глаза его сияли. Он был
высоким и сильным, и на мой взгляд, не было в Уруке человека более
храброго и сильного.
- Я пойду, - сказал он.
Я расставил войска за городскими воротами. За Высокими воротами, за
Северными воротами, за Царскими воротами, за Святыми, за воротами Ур, за
воротами Ниппур, за всеми остальными. Я разослал патрули, чтобы они
двигались вдоль всей городской стены и отгоняли людей Киша, если те
попытаются влезть по стене с помощью лестниц иди попробуют прорубить брешь
в стене. Потом мы открыли Водяные ворота и Бир-Хуртурре отправился на
переговоры с Аккой. Не прошел он и десяти шагов, как люди Киша схватили
его и уволокли. Это было сделано по приказу Акки, сына Энмебарагеси,
который говорил мне, что посланники обладают священными правами
неприкосновенности. Может, он имел в виду только посланников Киша?
Забарди-Бунугга бегом принес мне новости.
- Они пытают его, мой господин! Чтоб Энлиль пожрал их печенки, они
пытают его!
Теперь Забарди-Бунугга был моим третьим по чину в армии, крепкий воин,
выдержанный и верный. Он сказал мне, что со стены возле сторожевого поста
башни Лугальбанды увидел, как воины Киша напали на Бир-Хуртурре на глазах
у всех, били его, толкали, пинали ногами, когда он упал в пыль.
- Чтоб Энлиль пожрал их печенку! - кричал он.
А еще он сказал, что когда поднялся на стену, люди Киша окликнули его и
спросили, не он ли царь Гильгамеш. На что он ответил, что он ничто в
сравнении с царем Гильгамешем.
- Мы выступим сейчас им навстречу? - спросил он.
- Подожди, - ответил я ему. - Я поднимусь на стену и посмотрю, что за
враг стоит под городом, какие у него войска.
Я быстро побежал по улицам. С крыш на меня смотрели лица -
перепуганные, замершие - лица простого люда. Они не знали, чего ждать и
боялись самого худшего.
На сторожевой башне Лугальбанды я взбежал по широким кирпичным
ступеням, перепрыгивая через них. Я нес желто-голубой флаг, который
выхватил у одного из стражников на башне, и наконец достиг широкого
помоста на вершине стены.
Кровь зазвенела у меня в ушах, когда я посмотрел сверху на это море
вторгнувшихся в наши земли врагов.
Длинные корабли Акки заполонили весь порт. Воины Киша вразвалку
прогуливались по пристаням. Я видел флаги Киша - багряно-зеленые. Я видел
жесткие обветренные лица, лица людей, которых знал, воинов, с которыми
вместе я прорывался сквозь строй эламитов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91