Люди
благородного рода падали на колени и целовали землю перед звездой. А меня
тянуло к ней, словно к женщине. Я надел головную повязку с кружком для
ношения тяжестей, напрягся и с помощью молодых героев взвалил звезду на
себя и понес ее к тебе, мать. И ты мне сказала, что эта звезда - мой брат.
Вот какой был сон, и он меня смущает.
Казалось, Нинсун уставилась в какую-то пустоту. Потом, улыбнувшись, она
сказала:
- По-моему, я знаю смысл сна.
- Тогда скажи мне его.
- Эта звезда небес, что привлекала тебя, словно женщина - этой твой
сильный друг, верный спаситель, твой сотоварищ, который никогда тебя не
оставит. Его сила - словно сила Ана, и ты будешь любить его, как самого
себя.
Я нахмурился, думая о том поразительном, страшном одиночестве, которое
я считал неизбежной платой за свое царствование, и том, как я устал от
него.
- Друг? О каком друге ты говоришь, мать?
- Когда он придет, ты его узнаешь, - сказала она.
- Мать, я видел еще один сон в ту же ночь, - продолжил я.
Она кивнула. Казалось, она знала.
- Странной формы топор лежал на улицах великого Урука. Топор, непохожий
на те, что мы когда-либо видели. И люди собирались вокруг него, смотрели,
шептались. Как только я увидел его, я возрадовался. Я влюбился в него с
первого взгляда. И опять же, меня тянуло к нему, словно к женщине. Я взял
его и пристегнул к поясу. Вот мой второй сон.
- Топор, что тебе приснился - это человек. Это предназначенный тебе
судьбой друг...
- Снова друг!
- Да, снова друг. Сотоварищ, храбрец, который спасает своего друга в
минуту опасности. Он придет к тебе.
- Да пошлют его боги ко мне как можно скорее, - сказал я с чувством.
И я наклонился к ней и сказал ей то, чего раньше никогда никому не
открывал. Я сказал ей о том, что я в страшной тоске, что ужасное леденящее
одиночество часто нападает на меня среди моего веселья и великолепия.
Трудно было произносить такие слова. Дважды запинался мой язык. Но я
заставил его произнести эти слова. Моя мать Нинсун улыбнулась и кивнула
головой. Она понимала и знала. Мне иногда кажется, что это она склонила
богов создать мне друзей. Когда в тот день я покидал храм, на душе у меня
было легко, словно рассеялись грозовые тучи, висевшие в воздухе много
дней.
В те самые дни, что я видел свои сны, странные события стали уделом
неизвестного мне тогда человека, некоего охотника по имени Ку-нунда. Мне о
нем рассказали позднее. Этот Ку-нунда жил в одной из отдаленных деревень и
кормился тем, что ловил в охотничьи ямы диких зверей. В тот раз, о котором
пойдет речь, он пошел в пустыню проверить ловушки по ту сторону реки, и
обнаружил, что все ловушки поломаны. Те звери, что могли попасться в его
сети, были, видимо, выпущены. А когда он пошел проверить охотничьи ямы, то
оказалось, что их кто-то засыпал.
Для Ку-нунды это было страшной тайной. Ни один воспитанный человек не
тронет ловушки другого охотника и тем более не станет засыпать его ямы.
Это оскорбительный поступок, недостойный. Поэтому Ку-нунда стал искать
того негодяя, что проделал все это и выследил его. Однако он не был похож
ни на одного человека, которого Ку-нунда встретила. Он был огромен, груб,
обветрен, сплошь покрыт шерстью и больше походил на дикого зверя, чем на
человека. Он вел себя как животное: приседал, крался, хрюкал, фыркал,
быстро бегал на цыпочках. Казалось, дикие звери его не боятся, а
бесстрашно бегут к нему. Ку-нунда увидел дикого человека среди газелей на
высокогорных пастбищах, где он щипал траву вместе с ними. Дикий человек
гладил их, ел траву так же, как и они. Ку-нунду обеспокоило все увиденное.
Он вырыл еще ямы, и дикий человек все их засыпал. Однажды Ку-нунду
встретил дикого человека возле ямы, куда звери приходили на водопой. Они
стояли лицом к лицу.
- Слушай, ты, дикарь, ты зачем портишь мои ловушки? - потребовал ответа
Ку-нунда.
Дикарь не ответил, только втянул воздух ноздрями. Он заурчал, зарычал,
оскалился, глаза его зажглись огнем и налились кровь. Пенистая слюна
стекла ему на бороду. Ку-нунда трусом не был, но отшатнулся. Лицо его
застыло от страха, члены онемели от ужаса. И снова на следующий день они
встретились у водопоя, и так день за днем, когда дикий человек видел
Ку-нунда, он рычал и скалился, так что Ку-нунда не смел подойти туда. В
конце концов Ку-нунда понял, что косматый незнакомец не даст ему
охотиться, сдался и пришел в деревню с пустыми руками, опечаленный до
глубины души.
Он рассказал свою повесть отцу, который посоветовал ему:
- Иди в Урук и предстань перед Гильгамешем-царем. Нет никого более
могучего, чем он. Он подскажет тебе, что делать.
Когда настал мой приемный день, когда я выслушивал всех, в зале
появился этот самый Ку-нунда, сильный и крепкий человек чуть выше среднего
роста, с худощавым жестким лицом и умными проницательными глазами. Он был
одет в черные шкуры, и вокруг него витал запах крови. Он положил передо
мной в дар мясо и сказал:
- Какое-то дикое существо поселилось в полях, и оно портит мои ловушки
и освобождает зверей, которых я поймал. Он силен, как властелин неба, и я
не смею к нему подойти.
Мне показалось странным, что этот крепкий Ку-нунда может бояться
кого-то или чего-то. Я попросил его рассказать мне об этом подробней, и он
сказал, как это существо оскаливалось, рычало и выло. Он рассказал мне,
как дикий человек пасся с газелями на высоких холмах, как он бегал с ними
наперегонки. Что-то в этом рассказе заставило мое сердце забиться сильнее
и глубоко меня захватило. У меня мурашки побежали по коже.
- Какое чудо! - сказал я. - Какая тайна!
- Ты убьешь это чудовище для меня, о царь?
- Убить его? Я думаю, нет. Жалко убивать его только потому, что он
дикий. Но топтать поля тоже не годится. Мы его поймаем.
- Это невозможно, о царь! - возопил Ку-нунда. - Ты его не видел! Его
сила равняется твоей! Нет ловушки, что выдержала бы его.
- Думаю, найдется, - сказал я с улыбкой.
У меня мелькнула мысль, пока я слушал Ку-нунду, об одной старой
истории, которую пел нам Уркунунна-арфист во дворе нашего дворца, когда я
был маленьким. По-моему, это сказание о богине Навиртум и чудовищном
демоне, Забаба-шум, или, может, богиня была Ниншубур, а чудовище звали
Лахуму. Не помню. Имена в этой истории и не важны. Смысл этой истории в
том, что сила женской красоты побеждает свирепость и дикость. Я послал в
храм за священной наложницей Абисимти, круглогрудой, длинноволосой,
которая некогда посвятила меня в таинства плотской любви, когда я был юн,
и посвятил ее в тайны того, что собирался предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
благородного рода падали на колени и целовали землю перед звездой. А меня
тянуло к ней, словно к женщине. Я надел головную повязку с кружком для
ношения тяжестей, напрягся и с помощью молодых героев взвалил звезду на
себя и понес ее к тебе, мать. И ты мне сказала, что эта звезда - мой брат.
Вот какой был сон, и он меня смущает.
Казалось, Нинсун уставилась в какую-то пустоту. Потом, улыбнувшись, она
сказала:
- По-моему, я знаю смысл сна.
- Тогда скажи мне его.
- Эта звезда небес, что привлекала тебя, словно женщина - этой твой
сильный друг, верный спаситель, твой сотоварищ, который никогда тебя не
оставит. Его сила - словно сила Ана, и ты будешь любить его, как самого
себя.
Я нахмурился, думая о том поразительном, страшном одиночестве, которое
я считал неизбежной платой за свое царствование, и том, как я устал от
него.
- Друг? О каком друге ты говоришь, мать?
- Когда он придет, ты его узнаешь, - сказала она.
- Мать, я видел еще один сон в ту же ночь, - продолжил я.
Она кивнула. Казалось, она знала.
- Странной формы топор лежал на улицах великого Урука. Топор, непохожий
на те, что мы когда-либо видели. И люди собирались вокруг него, смотрели,
шептались. Как только я увидел его, я возрадовался. Я влюбился в него с
первого взгляда. И опять же, меня тянуло к нему, словно к женщине. Я взял
его и пристегнул к поясу. Вот мой второй сон.
- Топор, что тебе приснился - это человек. Это предназначенный тебе
судьбой друг...
- Снова друг!
- Да, снова друг. Сотоварищ, храбрец, который спасает своего друга в
минуту опасности. Он придет к тебе.
- Да пошлют его боги ко мне как можно скорее, - сказал я с чувством.
И я наклонился к ней и сказал ей то, чего раньше никогда никому не
открывал. Я сказал ей о том, что я в страшной тоске, что ужасное леденящее
одиночество часто нападает на меня среди моего веселья и великолепия.
Трудно было произносить такие слова. Дважды запинался мой язык. Но я
заставил его произнести эти слова. Моя мать Нинсун улыбнулась и кивнула
головой. Она понимала и знала. Мне иногда кажется, что это она склонила
богов создать мне друзей. Когда в тот день я покидал храм, на душе у меня
было легко, словно рассеялись грозовые тучи, висевшие в воздухе много
дней.
В те самые дни, что я видел свои сны, странные события стали уделом
неизвестного мне тогда человека, некоего охотника по имени Ку-нунда. Мне о
нем рассказали позднее. Этот Ку-нунда жил в одной из отдаленных деревень и
кормился тем, что ловил в охотничьи ямы диких зверей. В тот раз, о котором
пойдет речь, он пошел в пустыню проверить ловушки по ту сторону реки, и
обнаружил, что все ловушки поломаны. Те звери, что могли попасться в его
сети, были, видимо, выпущены. А когда он пошел проверить охотничьи ямы, то
оказалось, что их кто-то засыпал.
Для Ку-нунды это было страшной тайной. Ни один воспитанный человек не
тронет ловушки другого охотника и тем более не станет засыпать его ямы.
Это оскорбительный поступок, недостойный. Поэтому Ку-нунда стал искать
того негодяя, что проделал все это и выследил его. Однако он не был похож
ни на одного человека, которого Ку-нунда встретила. Он был огромен, груб,
обветрен, сплошь покрыт шерстью и больше походил на дикого зверя, чем на
человека. Он вел себя как животное: приседал, крался, хрюкал, фыркал,
быстро бегал на цыпочках. Казалось, дикие звери его не боятся, а
бесстрашно бегут к нему. Ку-нунда увидел дикого человека среди газелей на
высокогорных пастбищах, где он щипал траву вместе с ними. Дикий человек
гладил их, ел траву так же, как и они. Ку-нунду обеспокоило все увиденное.
Он вырыл еще ямы, и дикий человек все их засыпал. Однажды Ку-нунду
встретил дикого человека возле ямы, куда звери приходили на водопой. Они
стояли лицом к лицу.
- Слушай, ты, дикарь, ты зачем портишь мои ловушки? - потребовал ответа
Ку-нунда.
Дикарь не ответил, только втянул воздух ноздрями. Он заурчал, зарычал,
оскалился, глаза его зажглись огнем и налились кровь. Пенистая слюна
стекла ему на бороду. Ку-нунда трусом не был, но отшатнулся. Лицо его
застыло от страха, члены онемели от ужаса. И снова на следующий день они
встретились у водопоя, и так день за днем, когда дикий человек видел
Ку-нунда, он рычал и скалился, так что Ку-нунда не смел подойти туда. В
конце концов Ку-нунда понял, что косматый незнакомец не даст ему
охотиться, сдался и пришел в деревню с пустыми руками, опечаленный до
глубины души.
Он рассказал свою повесть отцу, который посоветовал ему:
- Иди в Урук и предстань перед Гильгамешем-царем. Нет никого более
могучего, чем он. Он подскажет тебе, что делать.
Когда настал мой приемный день, когда я выслушивал всех, в зале
появился этот самый Ку-нунда, сильный и крепкий человек чуть выше среднего
роста, с худощавым жестким лицом и умными проницательными глазами. Он был
одет в черные шкуры, и вокруг него витал запах крови. Он положил передо
мной в дар мясо и сказал:
- Какое-то дикое существо поселилось в полях, и оно портит мои ловушки
и освобождает зверей, которых я поймал. Он силен, как властелин неба, и я
не смею к нему подойти.
Мне показалось странным, что этот крепкий Ку-нунда может бояться
кого-то или чего-то. Я попросил его рассказать мне об этом подробней, и он
сказал, как это существо оскаливалось, рычало и выло. Он рассказал мне,
как дикий человек пасся с газелями на высоких холмах, как он бегал с ними
наперегонки. Что-то в этом рассказе заставило мое сердце забиться сильнее
и глубоко меня захватило. У меня мурашки побежали по коже.
- Какое чудо! - сказал я. - Какая тайна!
- Ты убьешь это чудовище для меня, о царь?
- Убить его? Я думаю, нет. Жалко убивать его только потому, что он
дикий. Но топтать поля тоже не годится. Мы его поймаем.
- Это невозможно, о царь! - возопил Ку-нунда. - Ты его не видел! Его
сила равняется твоей! Нет ловушки, что выдержала бы его.
- Думаю, найдется, - сказал я с улыбкой.
У меня мелькнула мысль, пока я слушал Ку-нунду, об одной старой
истории, которую пел нам Уркунунна-арфист во дворе нашего дворца, когда я
был маленьким. По-моему, это сказание о богине Навиртум и чудовищном
демоне, Забаба-шум, или, может, богиня была Ниншубур, а чудовище звали
Лахуму. Не помню. Имена в этой истории и не важны. Смысл этой истории в
том, что сила женской красоты побеждает свирепость и дикость. Я послал в
храм за священной наложницей Абисимти, круглогрудой, длинноволосой,
которая некогда посвятила меня в таинства плотской любви, когда я был юн,
и посвятил ее в тайны того, что собирался предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91