- Так и есть, и я этого никогда не забываю. Она же должна помнить, что
и она не богиня, а только глас богини.
Я рассмеялся.
- Ты думаешь, я говорю кощунственные вещи, Забарди-Бунугга? Нет же,
нет. Это правда. Мы все должны это помнить. Богиня гласит ее устами, но
сама она всего лишь жрица. А несу бремя власти я, и к тому же каждый день.
Когда мы подъезжали к городским воротам, я спросил:
- А какие у тебя свидетельства ее гнева?
- Мой отец говорил, она приходила к нему в храм Ана просмотреть древние
таблички, записи со времен правления Энмеркара о его отношениях с жрицей
Инанной тех времен. Она заглянула в архивы жрецов Энлиля. И много раз,
пока ты был в отлучке, она созывала старшин города.
- Может быть, она пишет книгу для истории, - беспечно сказал я.
- Мне кажется нет, Гильгамеш. Она ищет способ укротить тебя, смотрит,
нет ли где прецедента, ищет правильную, безукоризненную тактику.
- Ты это знаешь наверняка или только подозреваешь?
- Наверняка знаю. Она кое-что говорила, и многие ее слышали. Твое
путешествие ее разгневало. Она это говорила твоей матери, моему отцу
Гунгунуму, некоторым из собрания старшин, даже своим прислужницам. Она не
скрывала своего гнева. Она сказала, что это дерзкий вызов с твоей стороны
- предпринять путешествие, не получив ее благословения.
- Вот оно что. Но нам нужен был кедр. Эламиты построили в лесу стену.
Это ведь не просто святое паломничество, Забарди-Бунугга. Это война. А
решения, касающиеся войны, лежат все же в области царской власти.
- По-моему, она смотрит на это иначе.
- Тогда я поговорю с ней об этом.
- Будь осторожен. Это коварная и опасная женщина.
Я положил руку ему на запястье и улыбнулся.
- Ты мне ничего нового не открыл, друг мой. Но я буду настороже. И
спасибо за предупреждение.
Мы проезжали ворота. Я поднял свой щит так, что он поймал последние
лучи заходящего солнца и бросил лучи золотистого света в толпу,
собравшуюся по сторонам большой триумфальной дороги. Полгорода вышло на
улицы, чтобы приветствовать меня.
- Гильгамеш! Гильгамеш! Гильгамеш! - кричали они, пока не охрипли. -
Они еще кричали "божественный", что обычно не говорится о царе, пока он
жив.
- Божественный Гильгамеш! Божественный Гильгамеш!
Я растерялся, хотя нелепо было бы отрицать присутствие во мне
божественной природы.
Предостережения Забарди-Бунугги несколько омрачили мое возвращение
домой. Но меня не очень удивило то, что я услышал. Инанна слишком долго
оставалась кроткой и послушной, и я уже давно ожидал от нее каких-то
действий. Ну что ж, посмотрим. Сейчас я решил не думать над этим. Это была
ночь моего возвращения домой. Это была ночь моего триумфа.
Во дворце я вычистил и смазал свое оружие и положил его в хранилище,
произнеся над ним специальные молитвы, которые говорятся, когда оружие
кладут на покой. Потом я пошел в дворцовые бани и распустил свою косу, так
что волосы струились по спине, и прислужницы смыли с них грязь и пот
похода. Я оставил волосы распущенными, завернулся в красивые ткани и
завязал вокруг пояса багряный платок. Я надел царскую тиару, что делал
нечасто. Потом я позвал моих героев, и Энкиду, и мы собрались в большом
зале дворца на пир. Жареные телята и ягнята, пирожные из меда и муки,
пиво, крепкое и мягкое, царское финиковое вино, самое сладкое и вкусное в
наших землях украшало стол. Мы даже пили вино, что делается из винограда,
которое мы привозим из северных земель, - темно-лиловое вино, от которого
душа рвется ввысь. Мы пели и рассказывали истории про древних воителей,
потом разделись и боролись при свете факелов, потом наслаждались девушками
из дворцового гарема, пока не насытились, а потом мы снова совершили
омовение и нарядились в праздничные одежды. Мы вышли в город, ходили по
улицам, играя на флейтах и трубах, хлопая в ладоши, и гордость наполняла
наши сердца. Ах, что за прекрасное время было! Какое великолепное время!
Такого мне уже никогда не доведется пережить.
В серебристо-серые часы рассвета спящие герои валялись по всему дворцу,
храпя от выпитого вина. Мне не хотелось спать, поэтому я пошел к
дворцовому фонтану. Со мной был Энкиду. От его одежд несло вином и мясным
соком, должно быть, и мои были не лучше. Соломинки и обугленные веточки от
костров запутались у нас в волосах. Прохладная, свежая вода фонтана нас
омыла и освежила, словно мы были в божественном источнике. Выходя из
фонтана, я оглянулся, ища глазами какого-нибудь раба, чтобы он принес нам
чистую одежду, и взгляд мой упал на стройную фигурку на противоположном
конце двора, женщину, одетую в пепельного цвета одеяние из поблескивающей
ткани. На голове ее была шаль, и лица было не разглядеть. Казалось, она
направлялась в нашу сторону.
- Эй, ты, - окликнул я. - Подойти и окажи нам услугу!
Она повернулась ко мне, спустив шаль, и я увидел ее лицо. Но не поверил
своим глазам.
- Гильгамеш? - тихо сказала она.
Я ахнул от изумления. Это могло быть только привидение.
- Демон! - прошептал я. - Смотри, Энкиду, у нее лицо Инанны! Должно
быть, это Лилиту пришла сюда преследовать нас, или привидение Утукку.
Ужас и страх ударили меня, словно язык бронзового колокола, я задрожал
и стал искать среди своей сброшенной одежды амулет богини, который юная
жрица Инанны дала мне давно, когда мы оба были юны.
Тем же тихим голосом она сказала:
- Не бойся, Гильгамеш, я действительно Инанна.
- Здесь? Во дворце? Жрица никогда не покидает храма, чтобы увидеть
царя. Она призывает царя, чтобы он служил ей в храме, в ее собственных
владениях.
- Сегодня ночью именно я пришла к тебе, - сказала она.
Теперь она стояла совсем близко от меня, и мне казалось, что она
говорит правду: если это и был демон, в это нельзя было поверить. И какой
демон, к тому же, осмелится перевоплотиться в богиню в стенах города, где
обитает сама богиня? Я никак не понимал причины присутствия Инанны во
дворце. Я чувствовал какой-то подвох. Я похолодел, и завернулся в свою
одежду. Энкиду смотрел на нее, словно на чудовище, изготовившееся к
прыжку.
Я хрипло спросил:
- Что тебе от меня надо?
- Сказать несколько слов, только несколько слов.
Горло у меня пересохло:
- Говори!
- То, что я должна сказать, я бы хотела сказать с глазу на глаз.
Я посмотрел на нахмурившегося Энкиду. Мне не хотелось отсылать его, но
я достаточно хорошо знал Инанну. Я печально сказал:
- Энкиду, оставь нас ненадолго.
- Это обязательно? - спросил он.
- На этот раз - да, - ответил я, и он медленно пошел, несколько раз
оглянувшись, словно боялся за меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91