Из них не получатся настоящие драконы-дальнобойщики, знающие
Пути.
Если победит он, то, кайфуя по высшему уровню, вспорет ее брюшной
шов и искупается в слизи ее внутренних покровов, и оголит Яйцо, и постучит
по щиту-скорлупе. Когда внутри Яйца зашевелится Страж, то внутрь будет
запущен Гаденыш. Он загрызет Стража, и тогда лишь останется пустить в Яйцо
отросток Знания.
Через девятьсот поколений драконьи личинки покинут выеденную
пожухлую оболочку ее трупа, и почти все они станут вечно незрелыми
самками-яйценосительницами. Но, помимо них, окажутся те, кто получил
знание Путей и еще в укромной трупной обители приобрел настоящие женские
признаки. Они-то и вырастут в зрелых самок, способных... Что способных?
Этого уже нет в его памяти...
Ровный огонь сердца давно превратился в московский пожар 1812 года.
Гневным спринтером Василий ринулся по одному из каналов к Саиду. Но,
кажется, ему не хватило ни дыхания, ни умения. Как неудачного бобслеиста
его перевернуло несколько раз и выкинуло из "желоба". Конечно же, было
слишком скользко. (Уже позднее он понял, что тормозная сила, придающая
клейкость конечностям, в нем самом.) Василий попал в твердый сегмент, его
зашвыряло, как луч света между поверхностями -- все чувства растрясло-
разбросало, словно костяшки в стакане. Но вот они -- первые навыки. Василию
удалось ненадолго прилепиться грудным панцирем к одной из поверхностей и
мягко выскользнуть из ловушки.
Хоть и выскользнул, но его
сильно крутило вокруг пяти или шести осей. Вдобавок он еще не
мог управлять длинными своими конечностями и его втянуло прямо в
пружинящий мешок мягкого сегмента. Крупно залетев, Василий
словно рассопливился, мысли и чувства тоже стали растекаться.
Молодой дракон раскисал, тонул, и никакие трепыхания тут не
помогали. Но в какой-то момент удачно полыхнул огнем, заставив
отпрянуть мягкую, почти живую плоть сегмента, толкнулся
распорками лап, вырвался и снова заскользил по каналу.
На взгляд стороннего наблюдателя все это напоминало бы путешествие
шарика в игровом автомате: скачкИ, торможения, резкие повороты,
соударения. Вторым шариком катался Саид, еще где-то проносились китайцы
и Академик -- они, видимо, не успели вырваться из пещеры, так
что их тоже захватили вездесущие каналы.
-- Я восстановился на девяносто четыре процента,-- снова залопотал
боди-комп.-- Вначале о грустном. Физика настолько изменилась, что я не
способен оценить новые пространственные параметры. Как я уже говорил, в
меня заложен творческий потенциал доцента, в лучшем случае средненького
профессора и Aй-Кью* не
более ста сорока. Однако с тревогой могу известить, что
время канализировано и течет то с опозданием, то с ускорением.
Если хотите, могу вывести на экраны сведения о концепции
временных шнуров известного математика Гутентанцера, ныне
находящегося на лечении в психбольнице города Геттингена.
[* IQ -- коэффициент интеллектуальности]
Из теории геттингенского Гутентанцера Василий успел усвоить
немногое: тело, перемещающееся по каналу с ускоренным временем
(пространственной складке с повышенным хрональным давлением),
плохо различимо для противника. А само оно, если с глазами,
порой видит то, что еще должно произойти. Этот канал лучше
подходит для атаки. А вот тело, перемещающееся по каналу с
замедленным временем (пониженным хрональным давлением) -- находится под
наблюдением врага и вообще под его контролем. В такой канал лучше не
соваться.
-- Кошмар. Я это и запомнить-то не могу.
Конечно же, Василий хотел воспользоваться хоть какой-нибудь
теорией. Но ему как всегда помешали. Некий активный китаез
вдобавок к неумолкающим очередям выпустил из подствольника
гранату с игольчатым зарядом. На этот раз не без успеха. Одна
игла воткнулась в ладонь Василия, другая в плечо, остальные
пришлись в белый свет как в копеечку. Впрочем, этих двух, с
крючками, вполне хватило.
Из-за боли Василий взвыл, а потом отстранился от текучки, поплыл вон
из своего человеческого тела... и начал, наконец, воспринимать
весь пейзаж.
ТЕПЕРЬ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ПЕЙЗАЖ.
Твердые сегменты стали возвышенностями, а мягкие -- низинами.
Фигуры людей и зверей были захвачены каналами и помимо обычного своего
движения совершали движения внутриканальные. Из-за этого все они
напоминали каких-то змееобразных демонов из папуасских рисунков.
Опаснее других был дракон, который смутно уловимой тушей двигался к
Василию по широкой складке ускоренного времени. САИД? Он казался
несусветно огромным, а будущая жертва летала по каналам замедленного
времени чуть ли не около самого его носа. Василий не видел, что с ним
произойдет, но понимал, что каждое мгновение может окончиться жалкой
смертью.
Он соскочил с дороги на возвышенность, где его стало швырять как
лучик света. Затем попал в какой-то случайный канал, который закинул его
прямо в вязкую трясину. Он барахтался там, пока не заметил дракона, который
падал в тот же сегмент и напоминал грозовую тучу.
Однако и противник был не слишком ловок, он крупно
вляпался и стал натужно месить грязь широченными лапами, продираясь
навстречу. Несмотря на свою мощь и габариты, а может и благодаря им, он
еще не чувствовал рельефа Большого мира, поэтому перся напролом, как
бульдозер.
Василий же понемногу стал улавливать, что в этой трясине надо
аккуратно скользить вдоль упругой и достаточно крепкой жилки.
Впрочем, ража и сил у второго дракона было не занимать. Хотя почва
под его лапами ходила ходуном, а при каждом шаге вздымались струи грязи, он
настигал Василия.
Свежеиспеченный драконишка тщетно ощупывал складки, однако перед
ним не открывалась ни одна дверь. Василий с отчаяния запустил челюстеруки в
грязь и вдруг почувствовал слабину: поток неустойчивой энергии,
тут и нанес кроящий удар, еще не соображая чем это закончится.
И следом весь сегмент стал раздуваться, пухнуть, а фонтаны грязи
стартовали, как очумелые, в тысячи сторон.
И Василия, и дракона-здоровяка, забросало взбесившейся гущей, а
потом вытолкнуло из сегмента, который напоминал уже желудок блюющего
алкаша. Василий увидел бесконечный пейзаж Большого мира и страшную
глотку зазора, а потом его втянул канал. Соперник был уже там
и мчался по складке, по счастью впереди. Вот тогда Василий
и вложил все силы -- и резкие, и толчковые -- в пинок.
Дракон-соперник вылетел из канала и попал на твердый сегмент,
который перекинул его неизвестно куда. Рев, гром, молнии и каюк.
В этой финальной сцене сторонний наблюдатель бы увидел, что один
человек удирает от другого, а потом они оба превращаются в прыгающие
мячики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Пути.
Если победит он, то, кайфуя по высшему уровню, вспорет ее брюшной
шов и искупается в слизи ее внутренних покровов, и оголит Яйцо, и постучит
по щиту-скорлупе. Когда внутри Яйца зашевелится Страж, то внутрь будет
запущен Гаденыш. Он загрызет Стража, и тогда лишь останется пустить в Яйцо
отросток Знания.
Через девятьсот поколений драконьи личинки покинут выеденную
пожухлую оболочку ее трупа, и почти все они станут вечно незрелыми
самками-яйценосительницами. Но, помимо них, окажутся те, кто получил
знание Путей и еще в укромной трупной обители приобрел настоящие женские
признаки. Они-то и вырастут в зрелых самок, способных... Что способных?
Этого уже нет в его памяти...
Ровный огонь сердца давно превратился в московский пожар 1812 года.
Гневным спринтером Василий ринулся по одному из каналов к Саиду. Но,
кажется, ему не хватило ни дыхания, ни умения. Как неудачного бобслеиста
его перевернуло несколько раз и выкинуло из "желоба". Конечно же, было
слишком скользко. (Уже позднее он понял, что тормозная сила, придающая
клейкость конечностям, в нем самом.) Василий попал в твердый сегмент, его
зашвыряло, как луч света между поверхностями -- все чувства растрясло-
разбросало, словно костяшки в стакане. Но вот они -- первые навыки. Василию
удалось ненадолго прилепиться грудным панцирем к одной из поверхностей и
мягко выскользнуть из ловушки.
Хоть и выскользнул, но его
сильно крутило вокруг пяти или шести осей. Вдобавок он еще не
мог управлять длинными своими конечностями и его втянуло прямо в
пружинящий мешок мягкого сегмента. Крупно залетев, Василий
словно рассопливился, мысли и чувства тоже стали растекаться.
Молодой дракон раскисал, тонул, и никакие трепыхания тут не
помогали. Но в какой-то момент удачно полыхнул огнем, заставив
отпрянуть мягкую, почти живую плоть сегмента, толкнулся
распорками лап, вырвался и снова заскользил по каналу.
На взгляд стороннего наблюдателя все это напоминало бы путешествие
шарика в игровом автомате: скачкИ, торможения, резкие повороты,
соударения. Вторым шариком катался Саид, еще где-то проносились китайцы
и Академик -- они, видимо, не успели вырваться из пещеры, так
что их тоже захватили вездесущие каналы.
-- Я восстановился на девяносто четыре процента,-- снова залопотал
боди-комп.-- Вначале о грустном. Физика настолько изменилась, что я не
способен оценить новые пространственные параметры. Как я уже говорил, в
меня заложен творческий потенциал доцента, в лучшем случае средненького
профессора и Aй-Кью* не
более ста сорока. Однако с тревогой могу известить, что
время канализировано и течет то с опозданием, то с ускорением.
Если хотите, могу вывести на экраны сведения о концепции
временных шнуров известного математика Гутентанцера, ныне
находящегося на лечении в психбольнице города Геттингена.
[* IQ -- коэффициент интеллектуальности]
Из теории геттингенского Гутентанцера Василий успел усвоить
немногое: тело, перемещающееся по каналу с ускоренным временем
(пространственной складке с повышенным хрональным давлением),
плохо различимо для противника. А само оно, если с глазами,
порой видит то, что еще должно произойти. Этот канал лучше
подходит для атаки. А вот тело, перемещающееся по каналу с
замедленным временем (пониженным хрональным давлением) -- находится под
наблюдением врага и вообще под его контролем. В такой канал лучше не
соваться.
-- Кошмар. Я это и запомнить-то не могу.
Конечно же, Василий хотел воспользоваться хоть какой-нибудь
теорией. Но ему как всегда помешали. Некий активный китаез
вдобавок к неумолкающим очередям выпустил из подствольника
гранату с игольчатым зарядом. На этот раз не без успеха. Одна
игла воткнулась в ладонь Василия, другая в плечо, остальные
пришлись в белый свет как в копеечку. Впрочем, этих двух, с
крючками, вполне хватило.
Из-за боли Василий взвыл, а потом отстранился от текучки, поплыл вон
из своего человеческого тела... и начал, наконец, воспринимать
весь пейзаж.
ТЕПЕРЬ ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛ ПЕЙЗАЖ.
Твердые сегменты стали возвышенностями, а мягкие -- низинами.
Фигуры людей и зверей были захвачены каналами и помимо обычного своего
движения совершали движения внутриканальные. Из-за этого все они
напоминали каких-то змееобразных демонов из папуасских рисунков.
Опаснее других был дракон, который смутно уловимой тушей двигался к
Василию по широкой складке ускоренного времени. САИД? Он казался
несусветно огромным, а будущая жертва летала по каналам замедленного
времени чуть ли не около самого его носа. Василий не видел, что с ним
произойдет, но понимал, что каждое мгновение может окончиться жалкой
смертью.
Он соскочил с дороги на возвышенность, где его стало швырять как
лучик света. Затем попал в какой-то случайный канал, который закинул его
прямо в вязкую трясину. Он барахтался там, пока не заметил дракона, который
падал в тот же сегмент и напоминал грозовую тучу.
Однако и противник был не слишком ловок, он крупно
вляпался и стал натужно месить грязь широченными лапами, продираясь
навстречу. Несмотря на свою мощь и габариты, а может и благодаря им, он
еще не чувствовал рельефа Большого мира, поэтому перся напролом, как
бульдозер.
Василий же понемногу стал улавливать, что в этой трясине надо
аккуратно скользить вдоль упругой и достаточно крепкой жилки.
Впрочем, ража и сил у второго дракона было не занимать. Хотя почва
под его лапами ходила ходуном, а при каждом шаге вздымались струи грязи, он
настигал Василия.
Свежеиспеченный драконишка тщетно ощупывал складки, однако перед
ним не открывалась ни одна дверь. Василий с отчаяния запустил челюстеруки в
грязь и вдруг почувствовал слабину: поток неустойчивой энергии,
тут и нанес кроящий удар, еще не соображая чем это закончится.
И следом весь сегмент стал раздуваться, пухнуть, а фонтаны грязи
стартовали, как очумелые, в тысячи сторон.
И Василия, и дракона-здоровяка, забросало взбесившейся гущей, а
потом вытолкнуло из сегмента, который напоминал уже желудок блюющего
алкаша. Василий увидел бесконечный пейзаж Большого мира и страшную
глотку зазора, а потом его втянул канал. Соперник был уже там
и мчался по складке, по счастью впереди. Вот тогда Василий
и вложил все силы -- и резкие, и толчковые -- в пинок.
Дракон-соперник вылетел из канала и попал на твердый сегмент,
который перекинул его неизвестно куда. Рев, гром, молнии и каюк.
В этой финальной сцене сторонний наблюдатель бы увидел, что один
человек удирает от другого, а потом они оба превращаются в прыгающие
мячики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115