Парнишка (или кто он там) уже явно
приспособился к дальним перелетам.
Победитель обозрел помещение -- в малой реальности здесь, похоже,
сражались на кулаках и немножко побили мебель. Впрочем, на это было
наплевать, ниндзя уверенным шагом генерального секретаря
направился к сабле... как вдруг вылетела крышка второго саркофага.
Из него поднялся еще один демонический воин. Ну, ё-мое...
Василий сразу признал этого человека (то есть, вряд ли
человека), хотя с того 91 года утекло много воды и водки.
Андрей Косарев, сержант из группы капитана Лялина. Не вышел из
боя в ауле Очхой. Тогда сержанту был двадцать один. Он
и сейчас казался не старше, если не считать синевы на пол-лица.
Впрочем, лицо восставшего из гроба не предвещало ничего
хорошего, глаза горели алым цветом, а руки были украшены
толстыми красными жилами драконьей структуры.
-- Ты говорить умеешь, сержант Косарев?-- решил уточнить Василий, у
которого сильно пересохло во рту.
-- А ты думаешь, что я Франкенштейн и умею только мычать?--
отозвался тот.
-- Мне нужна эта штука,-- бесхитростно сказал Василий и кивнул в
сторону сабли,-- от нее может случиться много зла.
-- От сабли пророка в мир может прийти только добро и истина.
-- Ты говоришь чужие слова, потому что считаешь, что твоя жизнь
целиком и полностью зависит от этих грязнуль.
-- От воинов Веры,-- поправил сержант Косарев.
-- Один бес. Пускай воинов Веры, шахидов. Но если ты уйдешь со мной,
мы все поправим и все обеспечим. У меня есть крутые друзья.
-- Дешевым повидлом мажешь, старший лейтенант Рютин. Каждое
мгновение моя жизнь поддерживается дыханием Аллаха.
-- И я того же мнения. Только не думаю, что это дыхание нуждается в
таком передаточном звене, как командование исламских сил. Это же
обыкновенные мудаки и ебари.
-- Этих людей поднял Аллах, чтобы они восстановили справедливость и
принесли милость тем, кто исчах, ожидая ее. Голодным, бедным, больным,
несчастным. Эти люди возьмут лишнее у сытых, зажравшихся,
наглых, гордых.
Сержант Косарев произносил высокопарные слова без тени улыбки,
серьезно и спокойно. Значит, верил.
-- По-моему, они берут у сытых самое нелишнее -- жизнь. Женщины,
плавающие в собственной крови. Пленные с вырезанными половыми органами.
Отрезанные головы под кустами. Это профессиональный почерк воинов
ислама, и делали они это не в пылу битвы.
-- В этих жертвах виновато ожесточение войны, а в войне повинны
наглые и сытые.
Не психопрограмма говорила устами сержанта, а уверенность и
воля. Он тоже принадлежал Пути, только другому. Косарев знал,
что волей Аллаха возвращен к жизни, причем для того, чтобы снова
отправиться на смерть. Причем тогда, когда укажет полномочный
представитель Бога. Ну, конечно же, и после этого сержант
Косарев будет парень ничего себе и avec plaisire полетит в рай,
к гуриям на побывку.
Хотя Василий понимал всю бесполезность слов, он еще раз открыл
рот:
-- Но погоди, сержант. Деды и прадеды этих сытых были бедными и
голодными, но отчаянно вкалывали, создавая основу для грядущей
лафы. А в то же время деды и прадеды голодных перетруждали себя
только в кровати с бабой и во время ночных набегов на караваны.
Где ж тут справедливость?
-- Деды и прадеды утруждались одинаково, но европейцам Аллах
даровал богатство, чтобы испытать их.-- отозвался неживой-немертвый шахид
Косарев.-- И они не выдержали испытания, отдавшись во власть Иблиса.
Понял, хиляк?
-- Во-первых я не хиляк, я просто кажусь таким, потому что сутулюсь. А
во вторых -- что, если любимые тобой магометане тоже не выдержат
испытания, зажрутся, как не раз уже бывало в их исторической биографии?
-- Тогда Аллах покарает их, как уже не раз бывало; пришлет новые
племена с мечами обоюдоострыми в руках, которые принесут воздаяние. Если
ты учился в школе, старлей, то знаешь, наверное, что сделали воины
Чингисхана с Самаркандом, Бухарой, Хорезмом, Гератом, Багдадом... А сейчас
я разорву тебя, потому что ты неправ.
Василий понял, что статичная сцена с культурно беседующими
оппонентами вскоре сменится динамичной сценой с раздиранием на
кусочки.
-- Пожалуй я зря потерял на тебя время, Косарев. Ни ты, ни я ничем не
поможем бедным, голодным и больным. Ты -- болван. Я -- тоже.
Впрочем, последнее слово Василий не успел произнести. Бывший
собеседник, превратившись в черную молнию, нанес удар.
Василий не так уж сплоховал. Захлопнул дверь перед самым носом
противника, заложив ее осколком пространства. А когда Косарев все-таки
вырвался из канала, прижал его панцирем к твердому сегменту и хотел было
уже порезать на куски челюстеруками. Но противник резко стух, да так что
вызвал гравитационную стяжку. Сам Василий едва выскочил из зоны
стягивания в полной уверенности, что противник уже расплющен. Но
тот прокрался через какую-то "кротовью" межпространственную нору
и, раздувшись, снова бросился в бой.
Сторонний зритель увидел бы, что два человека как будто ведут
странный танец, время от времени исчезают и тут же появляются вновь,
разлетаются брызгами и снова соединятся, кружатся как юла, пробиваются и не
могут пройти сквозь воздух, но зато просачиваются сквозь стены. Потом
застывают, будто влипли во что-то зверски клейкое, но следом внезапно
срываются и улетают, словно газы из задницы бронтозавра.
Василий плохо различал противника, который нападал черной молнией
и, после очередного удара, снова скрывался. У дракона Косарева явно имелось
в распоряжении больше каналов и шнуров. Все это понятно, а что толку?
Сзади, в спинной шов как раз уткнулся ледяной канал, и не успел василиск
сфокусировать затылочный глаз, как уже начал терять подвижность и
съеживаться. Его тело замерзало со спинного панциря, становясь хрупким как
сосулька. Ясно было, что один резкий удар -- и он рассыплется с
какафоническим звоном. Дракон-враг своим заднехвостом ловко обрубил все
пространство вокруг, а в последнем оставшемся кусочке хрональное давление
спустил до нуля, заморозив время. Василий застыл как будто в
черной дыре.
Он чувствовал, как смерзаются его жизненные нити, видел, как объект
"Косарев" медленно и внушительно скользит к нему для окончательного
решения вопроса.
А сторонний наблюдатель с ужасом бы пронаблюдал, как некое
существо вдруг вырастает из одной точки, словно диковинный цветок, и
притом обретает очертания человека.
Василий мощным вдохом хотел втянуть первородную силу, да дышать
нечем, одна лишь боль в груди, ткнулся несколько раз коченеющими
конечностями, но попал на совершенно глухие преграды. Пробовал
оттолкнутся грудным панцирем, но тут же примерз к сегменту. Все, каюк
василиску?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
приспособился к дальним перелетам.
Победитель обозрел помещение -- в малой реальности здесь, похоже,
сражались на кулаках и немножко побили мебель. Впрочем, на это было
наплевать, ниндзя уверенным шагом генерального секретаря
направился к сабле... как вдруг вылетела крышка второго саркофага.
Из него поднялся еще один демонический воин. Ну, ё-мое...
Василий сразу признал этого человека (то есть, вряд ли
человека), хотя с того 91 года утекло много воды и водки.
Андрей Косарев, сержант из группы капитана Лялина. Не вышел из
боя в ауле Очхой. Тогда сержанту был двадцать один. Он
и сейчас казался не старше, если не считать синевы на пол-лица.
Впрочем, лицо восставшего из гроба не предвещало ничего
хорошего, глаза горели алым цветом, а руки были украшены
толстыми красными жилами драконьей структуры.
-- Ты говорить умеешь, сержант Косарев?-- решил уточнить Василий, у
которого сильно пересохло во рту.
-- А ты думаешь, что я Франкенштейн и умею только мычать?--
отозвался тот.
-- Мне нужна эта штука,-- бесхитростно сказал Василий и кивнул в
сторону сабли,-- от нее может случиться много зла.
-- От сабли пророка в мир может прийти только добро и истина.
-- Ты говоришь чужие слова, потому что считаешь, что твоя жизнь
целиком и полностью зависит от этих грязнуль.
-- От воинов Веры,-- поправил сержант Косарев.
-- Один бес. Пускай воинов Веры, шахидов. Но если ты уйдешь со мной,
мы все поправим и все обеспечим. У меня есть крутые друзья.
-- Дешевым повидлом мажешь, старший лейтенант Рютин. Каждое
мгновение моя жизнь поддерживается дыханием Аллаха.
-- И я того же мнения. Только не думаю, что это дыхание нуждается в
таком передаточном звене, как командование исламских сил. Это же
обыкновенные мудаки и ебари.
-- Этих людей поднял Аллах, чтобы они восстановили справедливость и
принесли милость тем, кто исчах, ожидая ее. Голодным, бедным, больным,
несчастным. Эти люди возьмут лишнее у сытых, зажравшихся,
наглых, гордых.
Сержант Косарев произносил высокопарные слова без тени улыбки,
серьезно и спокойно. Значит, верил.
-- По-моему, они берут у сытых самое нелишнее -- жизнь. Женщины,
плавающие в собственной крови. Пленные с вырезанными половыми органами.
Отрезанные головы под кустами. Это профессиональный почерк воинов
ислама, и делали они это не в пылу битвы.
-- В этих жертвах виновато ожесточение войны, а в войне повинны
наглые и сытые.
Не психопрограмма говорила устами сержанта, а уверенность и
воля. Он тоже принадлежал Пути, только другому. Косарев знал,
что волей Аллаха возвращен к жизни, причем для того, чтобы снова
отправиться на смерть. Причем тогда, когда укажет полномочный
представитель Бога. Ну, конечно же, и после этого сержант
Косарев будет парень ничего себе и avec plaisire полетит в рай,
к гуриям на побывку.
Хотя Василий понимал всю бесполезность слов, он еще раз открыл
рот:
-- Но погоди, сержант. Деды и прадеды этих сытых были бедными и
голодными, но отчаянно вкалывали, создавая основу для грядущей
лафы. А в то же время деды и прадеды голодных перетруждали себя
только в кровати с бабой и во время ночных набегов на караваны.
Где ж тут справедливость?
-- Деды и прадеды утруждались одинаково, но европейцам Аллах
даровал богатство, чтобы испытать их.-- отозвался неживой-немертвый шахид
Косарев.-- И они не выдержали испытания, отдавшись во власть Иблиса.
Понял, хиляк?
-- Во-первых я не хиляк, я просто кажусь таким, потому что сутулюсь. А
во вторых -- что, если любимые тобой магометане тоже не выдержат
испытания, зажрутся, как не раз уже бывало в их исторической биографии?
-- Тогда Аллах покарает их, как уже не раз бывало; пришлет новые
племена с мечами обоюдоострыми в руках, которые принесут воздаяние. Если
ты учился в школе, старлей, то знаешь, наверное, что сделали воины
Чингисхана с Самаркандом, Бухарой, Хорезмом, Гератом, Багдадом... А сейчас
я разорву тебя, потому что ты неправ.
Василий понял, что статичная сцена с культурно беседующими
оппонентами вскоре сменится динамичной сценой с раздиранием на
кусочки.
-- Пожалуй я зря потерял на тебя время, Косарев. Ни ты, ни я ничем не
поможем бедным, голодным и больным. Ты -- болван. Я -- тоже.
Впрочем, последнее слово Василий не успел произнести. Бывший
собеседник, превратившись в черную молнию, нанес удар.
Василий не так уж сплоховал. Захлопнул дверь перед самым носом
противника, заложив ее осколком пространства. А когда Косарев все-таки
вырвался из канала, прижал его панцирем к твердому сегменту и хотел было
уже порезать на куски челюстеруками. Но противник резко стух, да так что
вызвал гравитационную стяжку. Сам Василий едва выскочил из зоны
стягивания в полной уверенности, что противник уже расплющен. Но
тот прокрался через какую-то "кротовью" межпространственную нору
и, раздувшись, снова бросился в бой.
Сторонний зритель увидел бы, что два человека как будто ведут
странный танец, время от времени исчезают и тут же появляются вновь,
разлетаются брызгами и снова соединятся, кружатся как юла, пробиваются и не
могут пройти сквозь воздух, но зато просачиваются сквозь стены. Потом
застывают, будто влипли во что-то зверски клейкое, но следом внезапно
срываются и улетают, словно газы из задницы бронтозавра.
Василий плохо различал противника, который нападал черной молнией
и, после очередного удара, снова скрывался. У дракона Косарева явно имелось
в распоряжении больше каналов и шнуров. Все это понятно, а что толку?
Сзади, в спинной шов как раз уткнулся ледяной канал, и не успел василиск
сфокусировать затылочный глаз, как уже начал терять подвижность и
съеживаться. Его тело замерзало со спинного панциря, становясь хрупким как
сосулька. Ясно было, что один резкий удар -- и он рассыплется с
какафоническим звоном. Дракон-враг своим заднехвостом ловко обрубил все
пространство вокруг, а в последнем оставшемся кусочке хрональное давление
спустил до нуля, заморозив время. Василий застыл как будто в
черной дыре.
Он чувствовал, как смерзаются его жизненные нити, видел, как объект
"Косарев" медленно и внушительно скользит к нему для окончательного
решения вопроса.
А сторонний наблюдатель с ужасом бы пронаблюдал, как некое
существо вдруг вырастает из одной точки, словно диковинный цветок, и
притом обретает очертания человека.
Василий мощным вдохом хотел втянуть первородную силу, да дышать
нечем, одна лишь боль в груди, ткнулся несколько раз коченеющими
конечностями, но попал на совершенно глухие преграды. Пробовал
оттолкнутся грудным панцирем, но тут же примерз к сегменту. Все, каюк
василиску?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115