Но он не поверил ни ей, ни
мне, и, похоже, сошел с ума. Впрочем, когда я с ним говорил,
оказалось, что он на редкость религиозен, и не смог оценить
Рай... Он поступил глупо, и мне очень жаль, что так получилось.
-- Это я дала ему инъектор.
Извеков вскочил и через секунду он уже стоял передо мной.
Вид у него был настолько возмущенный и потрясенный, что мне
невольно пришлось собраться, чтобы если Валерию вздумается
броситься на меня, он не застал бы меня врасплох.
Заметив мое внезапное напряжение, Валерий неожиданно
усмехнулся и сделал успокаивающий жест ладонью:
-- Нет, я не обвиняю тебя. Это моя вина. Если бы наш
разговор состоялся еще вчера, ты не сделала бы этой глупой
ошибки. Роман Зубарский совершил нечто непоправимое и убил
себя.
-- Но он, если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, был уже
мертв. Возможно ли самоубийство мертвеца?
-- Еще как возможно. Убить сознание очень трудно, но очень
даже возможно. И именно это Зубарский и сделал. Он не поверил
нашим словам, и теперь никогда и нигде не появится личностей,
порожденных его сознанием. Все носители сознания Зубарского во
всем множестве реальностей погибли одновременно и погибли
безвозвратно. Никогда ни я, ни ты не сможем спасти ни одной
личности сознания, убитого таким же способом, как сегодня
ночью. Вот это убийство, Катя. То, что я убил в этой реальности
некоего госслужащего по имени Александр Извеков, на самом деле
не является большой потерей. Его личность исчезает из этой
реальности, но присоединится и будет подпитывать собой другие
части единого и вечного сознания, воплощенного во множестве
реальностей. Я не буду говорить о погибшем и зарытом в землю
теле, потому что знаю: его бессмертное сознание, само себя
разделившее, живет в еще добрых десятках разнообразных
личностей. А вот сознания Зубарского уже нигде нет. Нигде...
Извеков замолчал, вернулся в кресло, оперся локтем на
колено и крепко задумался о чем-то.
-- Валерий!
-- Да? Ты спрашивай. Я просто никому еще не пытался
объяснить всего сразу, поэтому у меня, наверное, ничего не
получается с рассказом, -- он сидел в прежней позе.
-- Неужели тебе все равно, что погибают люди? Разве гибель
того человека, который был твоим братом, живого человека, не
печалит тебя? Ну и что, что его бессмертное сознание будет
где-то там вечно витать. Он никогда не придет к тебе, ни о чем
не спросит, не поспорит, его больше никогда не будет рядом. У
тебя больше нет брата. Это тебя не огорчает?
-- Нет, не огорчает. Потому что я знаю о жизни и смерти
то, что тебе, Катя, пока не известно. -- Валерий сделал
ударение на слове "пока". -- Я был совершенно бешеный, пока не
знал, почему я такой, откуда у меня взялся мой дар. Теперь я
знаю. Чем меньше у сознания тел-носителей, чем больше оно
сконцентрировано, тем шире возможности личности. Если же все
грани сознания концентрируются в пределах одной единственной
личности, созидательные возможности безграничны. У меня нет
аналогов в иных реальностях. Ни одного. Поэтому я могу своим
сознанием воздействовать на все иные. Могу удержать чужое
сознание в кожаном мешке с костями и научить его управлять
мертвым телом, как живым, и удерживать его от разложения. Науке
давно были известны такие понятия, как зомби и оборотни.
Проблема была лишь в том, что они не могли их ничем объяснить,
поэтому отнесли в раздел нечистой силы. А объясняется все очень
просто: сознание по сути своей очень мобильно. И может
приводить в движение самые разные физические тела. И даже само
может трансформировать их, если у него достаточно созидательной
силы... К сожалению, даже у всего лишь раздвоенного сознания
нет практически никаких возможностей, подобных моим. Эти люди
могут иметь великолепно развитый интеллект, безошибочную
интуицию, богатое образное мышление, но ни один из них не может
увести за собой чужое сознание, не может изменить элементарный
сон...
-- Скажи, как ты узнал, что у тебя нет аналогов? -- я еще
не понимала толком, о чем его спрашиваю, но Валерия мой вопрос
не удивил, а даже привел в восторг:
-- Я знал, что ты все поймешь сразу же! -- он радостно
рассмеялся. -- Видишь ли, все очень и очень просто. Я никогда
не видел снов о себе. Если я что-то и видел во сне, то потом
оказывалось, что это были сны тех, кто находился недалеко от
меня. Я просто следил за их перемещениями в реальностях А когда
лет в десять я понял, что могу следовать вместе с чужим
сознанием даже когда я сам бодрствую, это было целое открытие.
А вообще, чтобы понять всю закономерность, мне потребовалось
очень много лет. К сожалению, я долго не находил ни одного
подобного мне человека ни здесь, ни в одной из реальностей, в
которых я за это время побывал.
Я вспомнила книжечку, которую Олег стащил из дома
Зубарских.
-- Значит, ты можешь передвигаться по параллельным мирам?
-- Реальности -- это не миры. Мир у нас один, и этот мир
населен не людьми, а сознаниями. А реальности -- это пласты
вещественных воплощений этих сознаний. Нельзя даже сказать, как
это принято говорить о параллельных мирах, что реальности
одновременно существуют в одном и том же месте, но в разных
измерениях. Все это чушь. Реальности есть там, где они есть, и
время в них течет так, как ему хочется. Нужно только уметь
путешествовать по ним. Я могу найти цепочку путей и пройти в
любую реальность, близость которой чувствую. А все остальные
связаны своими телами, и только во сне, освобожденные от
телесного плена, свободно живут некоторое время в
телах-аналогах...
Позади нас раздался шелест открывающейся двери. Извеков
поднял голову. Звуки, последовавшие вслед за открывшейся
дверью, заставили меня вжаться в кресло. Это было цоканье
собачьих когтей по пластиковому полу комнаты. Огромный черный
пинчер подбежал к креслу Валерия и ткнулся носом в его руку.
Меня он не мог не заметить и не почуять, но не обратил на меня
никакого внимания.
-- Ты нам нужен, -- произнес Извеков. -- Нужен немедленно.
Пинчер отпрянул и встал неподвижно. Он смотрел на Валерия,
не отворачиваясь и никуда не двигаясь.
-- Саша, ты нам нужен, черт возьми! -- закричал Извеков, и
пинчер метнулся в сторону.
Собака медленно повернула голову и уставилась на меня.
Даже в слабом освещении, исходившем от экрана, было хорошо
видно, что на огромной собачьей морде сами по себе живут
человеческие глаза.
Зашуршала, открываясь, боковая дверь в стене комнаты,
цокот когтей собаки стих за этой дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
мне, и, похоже, сошел с ума. Впрочем, когда я с ним говорил,
оказалось, что он на редкость религиозен, и не смог оценить
Рай... Он поступил глупо, и мне очень жаль, что так получилось.
-- Это я дала ему инъектор.
Извеков вскочил и через секунду он уже стоял передо мной.
Вид у него был настолько возмущенный и потрясенный, что мне
невольно пришлось собраться, чтобы если Валерию вздумается
броситься на меня, он не застал бы меня врасплох.
Заметив мое внезапное напряжение, Валерий неожиданно
усмехнулся и сделал успокаивающий жест ладонью:
-- Нет, я не обвиняю тебя. Это моя вина. Если бы наш
разговор состоялся еще вчера, ты не сделала бы этой глупой
ошибки. Роман Зубарский совершил нечто непоправимое и убил
себя.
-- Но он, если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, был уже
мертв. Возможно ли самоубийство мертвеца?
-- Еще как возможно. Убить сознание очень трудно, но очень
даже возможно. И именно это Зубарский и сделал. Он не поверил
нашим словам, и теперь никогда и нигде не появится личностей,
порожденных его сознанием. Все носители сознания Зубарского во
всем множестве реальностей погибли одновременно и погибли
безвозвратно. Никогда ни я, ни ты не сможем спасти ни одной
личности сознания, убитого таким же способом, как сегодня
ночью. Вот это убийство, Катя. То, что я убил в этой реальности
некоего госслужащего по имени Александр Извеков, на самом деле
не является большой потерей. Его личность исчезает из этой
реальности, но присоединится и будет подпитывать собой другие
части единого и вечного сознания, воплощенного во множестве
реальностей. Я не буду говорить о погибшем и зарытом в землю
теле, потому что знаю: его бессмертное сознание, само себя
разделившее, живет в еще добрых десятках разнообразных
личностей. А вот сознания Зубарского уже нигде нет. Нигде...
Извеков замолчал, вернулся в кресло, оперся локтем на
колено и крепко задумался о чем-то.
-- Валерий!
-- Да? Ты спрашивай. Я просто никому еще не пытался
объяснить всего сразу, поэтому у меня, наверное, ничего не
получается с рассказом, -- он сидел в прежней позе.
-- Неужели тебе все равно, что погибают люди? Разве гибель
того человека, который был твоим братом, живого человека, не
печалит тебя? Ну и что, что его бессмертное сознание будет
где-то там вечно витать. Он никогда не придет к тебе, ни о чем
не спросит, не поспорит, его больше никогда не будет рядом. У
тебя больше нет брата. Это тебя не огорчает?
-- Нет, не огорчает. Потому что я знаю о жизни и смерти
то, что тебе, Катя, пока не известно. -- Валерий сделал
ударение на слове "пока". -- Я был совершенно бешеный, пока не
знал, почему я такой, откуда у меня взялся мой дар. Теперь я
знаю. Чем меньше у сознания тел-носителей, чем больше оно
сконцентрировано, тем шире возможности личности. Если же все
грани сознания концентрируются в пределах одной единственной
личности, созидательные возможности безграничны. У меня нет
аналогов в иных реальностях. Ни одного. Поэтому я могу своим
сознанием воздействовать на все иные. Могу удержать чужое
сознание в кожаном мешке с костями и научить его управлять
мертвым телом, как живым, и удерживать его от разложения. Науке
давно были известны такие понятия, как зомби и оборотни.
Проблема была лишь в том, что они не могли их ничем объяснить,
поэтому отнесли в раздел нечистой силы. А объясняется все очень
просто: сознание по сути своей очень мобильно. И может
приводить в движение самые разные физические тела. И даже само
может трансформировать их, если у него достаточно созидательной
силы... К сожалению, даже у всего лишь раздвоенного сознания
нет практически никаких возможностей, подобных моим. Эти люди
могут иметь великолепно развитый интеллект, безошибочную
интуицию, богатое образное мышление, но ни один из них не может
увести за собой чужое сознание, не может изменить элементарный
сон...
-- Скажи, как ты узнал, что у тебя нет аналогов? -- я еще
не понимала толком, о чем его спрашиваю, но Валерия мой вопрос
не удивил, а даже привел в восторг:
-- Я знал, что ты все поймешь сразу же! -- он радостно
рассмеялся. -- Видишь ли, все очень и очень просто. Я никогда
не видел снов о себе. Если я что-то и видел во сне, то потом
оказывалось, что это были сны тех, кто находился недалеко от
меня. Я просто следил за их перемещениями в реальностях А когда
лет в десять я понял, что могу следовать вместе с чужим
сознанием даже когда я сам бодрствую, это было целое открытие.
А вообще, чтобы понять всю закономерность, мне потребовалось
очень много лет. К сожалению, я долго не находил ни одного
подобного мне человека ни здесь, ни в одной из реальностей, в
которых я за это время побывал.
Я вспомнила книжечку, которую Олег стащил из дома
Зубарских.
-- Значит, ты можешь передвигаться по параллельным мирам?
-- Реальности -- это не миры. Мир у нас один, и этот мир
населен не людьми, а сознаниями. А реальности -- это пласты
вещественных воплощений этих сознаний. Нельзя даже сказать, как
это принято говорить о параллельных мирах, что реальности
одновременно существуют в одном и том же месте, но в разных
измерениях. Все это чушь. Реальности есть там, где они есть, и
время в них течет так, как ему хочется. Нужно только уметь
путешествовать по ним. Я могу найти цепочку путей и пройти в
любую реальность, близость которой чувствую. А все остальные
связаны своими телами, и только во сне, освобожденные от
телесного плена, свободно живут некоторое время в
телах-аналогах...
Позади нас раздался шелест открывающейся двери. Извеков
поднял голову. Звуки, последовавшие вслед за открывшейся
дверью, заставили меня вжаться в кресло. Это было цоканье
собачьих когтей по пластиковому полу комнаты. Огромный черный
пинчер подбежал к креслу Валерия и ткнулся носом в его руку.
Меня он не мог не заметить и не почуять, но не обратил на меня
никакого внимания.
-- Ты нам нужен, -- произнес Извеков. -- Нужен немедленно.
Пинчер отпрянул и встал неподвижно. Он смотрел на Валерия,
не отворачиваясь и никуда не двигаясь.
-- Саша, ты нам нужен, черт возьми! -- закричал Извеков, и
пинчер метнулся в сторону.
Собака медленно повернула голову и уставилась на меня.
Даже в слабом освещении, исходившем от экрана, было хорошо
видно, что на огромной собачьей морде сами по себе живут
человеческие глаза.
Зашуршала, открываясь, боковая дверь в стене комнаты,
цокот когтей собаки стих за этой дверью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101