Сейчас я уйду,
ты успокоишься, и все пойдет своим чередом.
Он осторожно усадил меня в кресло. Я, наверное, должна
была остановить его и попробовать убедить его в том, что мне
лучше знать, как я должна поступить. Но странное оцепенение не
дало мне и рта раскрыть. Я вцепилась в браслет Олега, как в
свою последнюю надежду.
Это было все,, что осталось у меня от той жизни. У меня
было новое тело: куда более красивое, чем у Кати. У меня теперь
было тонкое, безупречное классически красивое лицо и невероятно
пышные кудрявые волосы. Но у меня осталось то, что не могло
измениться от простого подселения души. У меня осталась нежная
привязанность к брату. И то, о чем раньше я никогда не думала,
любовь к Олежке.
Там он был просто старший друг. Опытный, надежный,
веселый. Мне не хотелось теперь думать, что так же, как и со
мной, он вел бы себя и с любой другой девушкой, которую
передали бы под его ответственность. Мне хотелось иметь
исключительные права на его помощь, поддержку, на его улыбку, и
даже на его упреки. Но теперь это было глупо. Он остался там. И
я теперь меньше всех имею на это право.
-- Валера! -- я подняла голову и оглядела комнату. Извеков
исчез. Сколько минут я просидела в своем оцепенении? Мне
показалось, что прошло всего несколько секунд.
!Валера!" -- я призвала его, не надеясь получить ответ. И
действительно, он промолчал, видимо, твердо решив не
поддаваться на новые капризы Кати-Мариэлы.
Я надела браслет на руку, откинулась в кресле и закрыла
глаза. Пусть Валерий говорит свое. Пусть Одер настойчиво
пытается вывести меня из раздвоенного состояния зарождающейся
шизофрении. я знаю, чего хочу, и я этого добьюсь.
Я уснула сразу же, тяжело и беспробудно, как научилась
делать это в последнее время, отдаваясь моим последним надеждам
-- снам.
Легкое головокружение. Искорки боли в висках. Переливчатые
круги перед глазами... Темнота постепенно рассеялась. Медленно
проступили знакомые уже очертания номера в гостинице Сылве.
Полумрак, скрывающий мелкие подробности интерьера. Тяжелые
шторы опущены. В спальне тихо. Человек лежит на развороченной
постели вниз лицом, не раздевшись и даже не сняв ботинок.
Длинные медные волосы спутались и разметались по спине. На
одежде пыль, грязь, копоть, масляные пятна. Где это только Олег
лазил? Мне захотелось подсесть рядом, запустить пальцы в эти
жесткие непокорные волосы и приласкать Олега. Но отсюда, из
сумасшедшей дали, я могла только влезть в его сон.
Это был тяжелый, мутный и жестокий клубок бреда, который
нельзя было разделить на какой-то связный сюжет. Олег лез по
груде развалин, перебираясь через покореженные прутья арматуры,
обломки блоков и груды битого стекла. Сильные порывы ветра
несли клочья бумаги и пыль. То тут, то там раздавалось
сдавленное вымученное собачье скуление. Слыша его, Олег
бросался из стороны в сторону, пытался своротить какие-то
плиты. "Где же ты, где ты?" -- почти беззвучно шевелились его
губы. -- "Я найду тебя!"
-- Не надо, Олег! Остановись!
Олег в отчаянии завертелся на месте, пытаясь разобраться,
где находится источник голоса.
-- Не ищи собаку, Олег. Успокойся.
Кажется, сквозь мутную завесу он разглядел меня.
-- Ты кто? -- пробормотал он.
-- Это я, Катя. Ты не узнаешь меня?
-- Узнаю, -- решительно сказал он. -- Где ты? Зачем ты
ушла туда? Вернись, не надо нас так пугать...
-- Олег, я не могу вернуться сейчас. Ты подожди. Я
придумаю что-нибудь. И я вернусь.
-- Катюша, ты жива? -- Олег протянул ко мне руку. -- Тогда
иди сюда!
-- Если бы я могла! Я еще вернусь. Я люблю тебя. Я
вернусь...
-- Катеринка!!... -- сон исчез. Олег с криком подскочил на
кровати, тряхнул головой и потер лицо руками. -- Боже мой, ну и
приснится же...
Отворилась дверь и вошел брат. Он тоже был грязный и
запыленный, руки исцарапаны.
-- Что за вопли? -- устало спросил он и опустился на
постель, в изнеможении вытянув ноги.
-- Ну что, разгребли? -- вместо ответа спросил Олег.
-- Куда там, там работы на полгода. Мне, конечно, не зайти
было слишком далеко, но и так понятно, что это было нечто
грандиозное, -- вздохнул Юрий.
-- Ты о главном давай, -- оборвал его Олег.
-- Да нет там никого, ни души. Пусто. Ни живых, ни
мертвых.
-- Мне сейчас приснилось... -- Олег замялся.
-- Ничего путного тебе не могло присниться, -- отрезал
Юрий. -- Лучше оставь свой сон при себе. А еще лучше -- забудь.
-- Она сказала, что жива и вернется.
-- Кто? -- уточнил Юрка.
-- У нее было другое лицо и длинные светлые волосы. Но это
была она. Это была она, и она сказала, что вернется.
-- Старик, не мотай мне нервы! -- попросил Юра. -- Лицо,
волосы... Сон -- он и есть сон.
Олег хотел еще что-то объяснить, но лицо его скривилось, и
он отвернулся. Юра вздохнул:
-- Надо возвращаться домой. Здесь нам больше нечего
делать. Мы не можем жить на развалинах. Это никому не нужно.
Дома нас ждут дела... Ты слышишь, что я тебе говорю? Свои
чудесные сны ты сможешь смотреть в любом месте...
Олег медленно повернулся. На его лице играла презрительная
улыбка.
Юрка опешил:
-- Олежка, ты что?
-- Ничего. Мой суровый серьезный босс не велит мне
говорить глупости?.. Если даже с другом я не могу побыть самим
собой, на кой черт мне вообще иметь с ним дело?!
-- Извини, Олег. Я не прав... Но все же, -- Юрка звонко
шлепнул Олега по спине, -- давай собираться домой.
Медленно и нехотя Олег поднялся на ноги...
-- ...В чем дело? Господи, что опять случилось?.. -- я
услышала сквозь сон чужой взволнованный голос.
Открыв глаза, я увидела Одера и Фелима. Побросав на полу
сумки, они склонились над моим креслом.
-- В чем дело? -- удивилась я.
-- Как это, в чем? возмутился Одер. -- Ты спишь и плачешь!
Я провела ладонью по своей щеке. Действительно, лицо все в
слезах.
-- Чья это чашка, и что это такое? -- поинтересовался
Фелим, указывая на браслет.
Это моя чашка и моя вещь. И я не хочу больше слышать ваших
расспросов! -- я повысила голос. Муж и брат переглянулись, и
Одер примирительно сказал:
-- Молчим.
-- Вот и молчите.
Я встала и пошла наверх, на ходу вытирая слезы. Меня
взбесили не столько их вполне резонные расспросы, сколько то,
что из-за них мне пришлось покинуть Юру и Олега. Если бы можно
было, я держала бы контакт столько, сколько оказалось возможно.
Идя по коридору, я слышала сзади шаги Одера. Он, словно
конвоир, не решался обогнать и шел за мной до самой спальни.
-- Как прошла тренировка? -- окликнула я его.
-- Нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
ты успокоишься, и все пойдет своим чередом.
Он осторожно усадил меня в кресло. Я, наверное, должна
была остановить его и попробовать убедить его в том, что мне
лучше знать, как я должна поступить. Но странное оцепенение не
дало мне и рта раскрыть. Я вцепилась в браслет Олега, как в
свою последнюю надежду.
Это было все,, что осталось у меня от той жизни. У меня
было новое тело: куда более красивое, чем у Кати. У меня теперь
было тонкое, безупречное классически красивое лицо и невероятно
пышные кудрявые волосы. Но у меня осталось то, что не могло
измениться от простого подселения души. У меня осталась нежная
привязанность к брату. И то, о чем раньше я никогда не думала,
любовь к Олежке.
Там он был просто старший друг. Опытный, надежный,
веселый. Мне не хотелось теперь думать, что так же, как и со
мной, он вел бы себя и с любой другой девушкой, которую
передали бы под его ответственность. Мне хотелось иметь
исключительные права на его помощь, поддержку, на его улыбку, и
даже на его упреки. Но теперь это было глупо. Он остался там. И
я теперь меньше всех имею на это право.
-- Валера! -- я подняла голову и оглядела комнату. Извеков
исчез. Сколько минут я просидела в своем оцепенении? Мне
показалось, что прошло всего несколько секунд.
!Валера!" -- я призвала его, не надеясь получить ответ. И
действительно, он промолчал, видимо, твердо решив не
поддаваться на новые капризы Кати-Мариэлы.
Я надела браслет на руку, откинулась в кресле и закрыла
глаза. Пусть Валерий говорит свое. Пусть Одер настойчиво
пытается вывести меня из раздвоенного состояния зарождающейся
шизофрении. я знаю, чего хочу, и я этого добьюсь.
Я уснула сразу же, тяжело и беспробудно, как научилась
делать это в последнее время, отдаваясь моим последним надеждам
-- снам.
Легкое головокружение. Искорки боли в висках. Переливчатые
круги перед глазами... Темнота постепенно рассеялась. Медленно
проступили знакомые уже очертания номера в гостинице Сылве.
Полумрак, скрывающий мелкие подробности интерьера. Тяжелые
шторы опущены. В спальне тихо. Человек лежит на развороченной
постели вниз лицом, не раздевшись и даже не сняв ботинок.
Длинные медные волосы спутались и разметались по спине. На
одежде пыль, грязь, копоть, масляные пятна. Где это только Олег
лазил? Мне захотелось подсесть рядом, запустить пальцы в эти
жесткие непокорные волосы и приласкать Олега. Но отсюда, из
сумасшедшей дали, я могла только влезть в его сон.
Это был тяжелый, мутный и жестокий клубок бреда, который
нельзя было разделить на какой-то связный сюжет. Олег лез по
груде развалин, перебираясь через покореженные прутья арматуры,
обломки блоков и груды битого стекла. Сильные порывы ветра
несли клочья бумаги и пыль. То тут, то там раздавалось
сдавленное вымученное собачье скуление. Слыша его, Олег
бросался из стороны в сторону, пытался своротить какие-то
плиты. "Где же ты, где ты?" -- почти беззвучно шевелились его
губы. -- "Я найду тебя!"
-- Не надо, Олег! Остановись!
Олег в отчаянии завертелся на месте, пытаясь разобраться,
где находится источник голоса.
-- Не ищи собаку, Олег. Успокойся.
Кажется, сквозь мутную завесу он разглядел меня.
-- Ты кто? -- пробормотал он.
-- Это я, Катя. Ты не узнаешь меня?
-- Узнаю, -- решительно сказал он. -- Где ты? Зачем ты
ушла туда? Вернись, не надо нас так пугать...
-- Олег, я не могу вернуться сейчас. Ты подожди. Я
придумаю что-нибудь. И я вернусь.
-- Катюша, ты жива? -- Олег протянул ко мне руку. -- Тогда
иди сюда!
-- Если бы я могла! Я еще вернусь. Я люблю тебя. Я
вернусь...
-- Катеринка!!... -- сон исчез. Олег с криком подскочил на
кровати, тряхнул головой и потер лицо руками. -- Боже мой, ну и
приснится же...
Отворилась дверь и вошел брат. Он тоже был грязный и
запыленный, руки исцарапаны.
-- Что за вопли? -- устало спросил он и опустился на
постель, в изнеможении вытянув ноги.
-- Ну что, разгребли? -- вместо ответа спросил Олег.
-- Куда там, там работы на полгода. Мне, конечно, не зайти
было слишком далеко, но и так понятно, что это было нечто
грандиозное, -- вздохнул Юрий.
-- Ты о главном давай, -- оборвал его Олег.
-- Да нет там никого, ни души. Пусто. Ни живых, ни
мертвых.
-- Мне сейчас приснилось... -- Олег замялся.
-- Ничего путного тебе не могло присниться, -- отрезал
Юрий. -- Лучше оставь свой сон при себе. А еще лучше -- забудь.
-- Она сказала, что жива и вернется.
-- Кто? -- уточнил Юрка.
-- У нее было другое лицо и длинные светлые волосы. Но это
была она. Это была она, и она сказала, что вернется.
-- Старик, не мотай мне нервы! -- попросил Юра. -- Лицо,
волосы... Сон -- он и есть сон.
Олег хотел еще что-то объяснить, но лицо его скривилось, и
он отвернулся. Юра вздохнул:
-- Надо возвращаться домой. Здесь нам больше нечего
делать. Мы не можем жить на развалинах. Это никому не нужно.
Дома нас ждут дела... Ты слышишь, что я тебе говорю? Свои
чудесные сны ты сможешь смотреть в любом месте...
Олег медленно повернулся. На его лице играла презрительная
улыбка.
Юрка опешил:
-- Олежка, ты что?
-- Ничего. Мой суровый серьезный босс не велит мне
говорить глупости?.. Если даже с другом я не могу побыть самим
собой, на кой черт мне вообще иметь с ним дело?!
-- Извини, Олег. Я не прав... Но все же, -- Юрка звонко
шлепнул Олега по спине, -- давай собираться домой.
Медленно и нехотя Олег поднялся на ноги...
-- ...В чем дело? Господи, что опять случилось?.. -- я
услышала сквозь сон чужой взволнованный голос.
Открыв глаза, я увидела Одера и Фелима. Побросав на полу
сумки, они склонились над моим креслом.
-- В чем дело? -- удивилась я.
-- Как это, в чем? возмутился Одер. -- Ты спишь и плачешь!
Я провела ладонью по своей щеке. Действительно, лицо все в
слезах.
-- Чья это чашка, и что это такое? -- поинтересовался
Фелим, указывая на браслет.
Это моя чашка и моя вещь. И я не хочу больше слышать ваших
расспросов! -- я повысила голос. Муж и брат переглянулись, и
Одер примирительно сказал:
-- Молчим.
-- Вот и молчите.
Я встала и пошла наверх, на ходу вытирая слезы. Меня
взбесили не столько их вполне резонные расспросы, сколько то,
что из-за них мне пришлось покинуть Юру и Олега. Если бы можно
было, я держала бы контакт столько, сколько оказалось возможно.
Идя по коридору, я слышала сзади шаги Одера. Он, словно
конвоир, не решался обогнать и шел за мной до самой спальни.
-- Как прошла тренировка? -- окликнула я его.
-- Нормально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101