По крайней мере до тех
пор, пока Даррина не подыщет кандидатуру нового Извекова.
Очевидность этой мысли ввергла меня в состояние
безнадежной паники. Неужели единственный разумный выход --
остаться здесь и напрочь прекратить все попытки к возвращению?
Не выйду отсюда я, не выйдут некоторое время и все остальные...
Нет, все-таки Катя Орешина совсем не умеет мыслить масштабно.
Понять ситуацию это еще не все. Необходимо четко
представить, на что следует направлять усилия, а что лишь
бесплотный мираж. Наверняка, если бы я спокойно дослушала
Виллена, он объяснил бы, зачем Первому миру нужно физическое
проникновение в другие реальности? Что это даст им и остальным?
Если бы Рэста прожила свои годы сознательно, она не
задумывалась бы над дилеммой: спасать какого-то парня за то,
что он хороший, или исполнить высшую миссию, порученную Первому
миру неизвестно кем, и работать для своей цивилизации. Только у
меня могли возникнуть такие дурацкие вопросы.
Тем временем Марсен вывел меня на какую-то открытую
площадку. Мы оказались на крыше одной из частей грандиозного
многоступенчатого здания, которому, правда, было далеко до Рая.
Вокруг простирались неоглядные холмы, горы, зелень и небо. Все
такое знакомое. Словно бы меня кто-то разыгрывает. И все это
никакой не Первый мир, а самый что ни на есть мой родной мир.
-- Где же город? -- вырвался у меня вопрос.
-- Под землей, -- ответил Марсен. -- Жилье располагается
под зданием иерархии. Здесь живет примерно четверть населения и
находятся наши главные объекты.
-- А ты стал разговорчив, -- я повернулась к нему. Ветер
ерошил короткий ежик его волос, Марсен щурился от яркого солнца
и ветра, я никак не могла разглядеть цвет его глаз. Мне не
хотелось загадывать, но я с ужасом подумала, что если они
зеленые, и, следовательно, Марсен -- аналог Олега, то я просто
сойду с ума.
-- Я не разговорчив, -- ответил Марсен. -- С теми, с кем
мне нужно общаться, я предпочитаю не разговаривать. Мы беседуем
мысленно.
-- Значит, у тебя нет аналогов? -- с надеждой спросила я.
-- Если бы они у меня были, я сидел бы в такой же грязной
камере, из которой тебе удалось выбраться, -- усмехнулся он.
Улыбка у него оказалась приятной. -- Сидел бы и ждал
преображения до самой смерти. Либо своей, либо чужой... Ты не
передумала лететь?
-- Лететь? -- я огляделась. На площадке стоял некий,
очевидно летательный, агрегат. Имея очень простые формы и
никакой внешней атрибутики, кроме блестящей кошки на боку, он
напоминал скорее автомобиль, и только два винта, закрепленные
особым образом, придавали ему сходство с привычным мне
вертолетом. -- Что ж, давай летать. Мне нужно кое о чем тебя
расспросить. Только при разговоре я хотела бы слышать
человеческий голос.
-- Да, Рэста, -- Марсен изобразил официальный поклон.
Когда вертолет взмыл вверх, открылся такой чудный вид, что
мне стало почти до слез жаль несчастную Рэсту, которую заточили
на столько лет в душной, холодной комнате, вместо того, чтобы
позволить наслаждаться такой прелестной жизнью. Я готова была
увидеть что угодно, ничто не удивило бы меня за стенами
официальных мрачных коридоров иерархии -- ни ледники, ни
пустыня, ни океан. Но Первый мир был прекрасен. Издали здание
иерархии выглядело величаво и гармонично, его изломанные линии
хорошо вписывались в необъятный ландшафт. Зеленые леса
начинались совсем рядом, и конца и края им было не видно. На
открытых пространствах внизу можно было разглядеть лесные реки
и озера с водопадами, шелковистые зеленые поляны. Кое-где
виднелись непривычной формы аппараты, похожие на тот, что я
видела тогда давно в момент контакта с Дарриной.
Я оторвалась от красот и взглянула на Марсена. Он почти не
смотрел на приборы, уверенно вел машину, лицо его перестало
быть угрюмым. Может быть, мне всего лишь так показалось от
того, что мы были уже вне сковывающих условностей, но Марсен
выглядел совсем обычно, задумчиво молчал, и его взгляд
расслабленно скользил по шевелящейся волнами поверхности,
состоящей из верхушек многочисленных, высоких и красивых
деревьев.
Присутствие Марсена вселяло в меня не столько уверенность
в собственной безопасности, сколько надежду на то, что общение
с ним позволит мне разобраться в моих проблемах. Марсен был
подневольным человеком, близким к высоким кругам. Такие много
знают, и даже если молчат, информацию из них можно вытянуть
исподволь. Я, конечно, не ожидала, что мне удастся склонить
Марсена на свою сторону и использовать его, как прикрытие. Если
бы с Марсеном можно было провернуть подобный финт, он не был бы
в числе лучших телохранителей верховного иерарха. И уж конечно,
его не приставили бы ко мне. Уйти от опеки такого, как Марсен,
будет очень даже непросто. И вряд ли у меня будет время, чтобы
сделать тщательную проработку своих действий. Я чувствовала,
что придется воспользоваться хитростью и случаем.
В то же время, я остро нуждалась в том, чтобы кто-нибудь
меня хорошенько одернул. Я чувствовала, что меня неудержимо
"несет". Возникающие сомнения в себе я сразу целенаправленно
давила еще на стадии ощущений. Но мне казалось, что если я
начну, как обычный нормальный человек, взвешивать "за" и
"против", оценивать степень риска, анализировать собственные
мотивы на правомерность, то наверняка навсегда завязну в этом
божественном месте.
Но не всегда можно позволить себе воспользоваться здравым
смыслом. Ведь здравый смысл, как бы ни хотелось опереться на
него, оказавшись перед выбором, такая же противоречивая
категория, как и любая другая. Я знала, что здравые размышления
мне сейчас противопоказаны, иначе я буду смята и не смогу
поднять головы. Да, конечно, умный человек не станет пытаться
изменить то, что не в его власти. Возможно, то, что я делаю
сейчас -- всего лишь моя иллюзия, а на самом деле я ни на что
не способна... Вот именно, стоит только начать думать, как
начинаешь понимать, что думать вредно.
-- Ты тоскуешь? -- голос Марсена вывел меня из раздумий и
немного встряхнул.
-- Что, это заметно?
-- Конечно, заметно, еще как. Ты сильно тоскуешь. Я очень
не завидую твоему положению. Я ведь знаю, что значит
преображение для таких, как ты, -- ответил он.
-- Для каких это "таких"?
-- Для совершенно беспомощных.
-- Ты считаешь, Рэста беспомощна? Даже сейчас?
-- Даже сейчас. Но я чувствую, что та, другая жизнь, что
осталась в твоей памяти, заставляет тебя подчиняться себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
пор, пока Даррина не подыщет кандидатуру нового Извекова.
Очевидность этой мысли ввергла меня в состояние
безнадежной паники. Неужели единственный разумный выход --
остаться здесь и напрочь прекратить все попытки к возвращению?
Не выйду отсюда я, не выйдут некоторое время и все остальные...
Нет, все-таки Катя Орешина совсем не умеет мыслить масштабно.
Понять ситуацию это еще не все. Необходимо четко
представить, на что следует направлять усилия, а что лишь
бесплотный мираж. Наверняка, если бы я спокойно дослушала
Виллена, он объяснил бы, зачем Первому миру нужно физическое
проникновение в другие реальности? Что это даст им и остальным?
Если бы Рэста прожила свои годы сознательно, она не
задумывалась бы над дилеммой: спасать какого-то парня за то,
что он хороший, или исполнить высшую миссию, порученную Первому
миру неизвестно кем, и работать для своей цивилизации. Только у
меня могли возникнуть такие дурацкие вопросы.
Тем временем Марсен вывел меня на какую-то открытую
площадку. Мы оказались на крыше одной из частей грандиозного
многоступенчатого здания, которому, правда, было далеко до Рая.
Вокруг простирались неоглядные холмы, горы, зелень и небо. Все
такое знакомое. Словно бы меня кто-то разыгрывает. И все это
никакой не Первый мир, а самый что ни на есть мой родной мир.
-- Где же город? -- вырвался у меня вопрос.
-- Под землей, -- ответил Марсен. -- Жилье располагается
под зданием иерархии. Здесь живет примерно четверть населения и
находятся наши главные объекты.
-- А ты стал разговорчив, -- я повернулась к нему. Ветер
ерошил короткий ежик его волос, Марсен щурился от яркого солнца
и ветра, я никак не могла разглядеть цвет его глаз. Мне не
хотелось загадывать, но я с ужасом подумала, что если они
зеленые, и, следовательно, Марсен -- аналог Олега, то я просто
сойду с ума.
-- Я не разговорчив, -- ответил Марсен. -- С теми, с кем
мне нужно общаться, я предпочитаю не разговаривать. Мы беседуем
мысленно.
-- Значит, у тебя нет аналогов? -- с надеждой спросила я.
-- Если бы они у меня были, я сидел бы в такой же грязной
камере, из которой тебе удалось выбраться, -- усмехнулся он.
Улыбка у него оказалась приятной. -- Сидел бы и ждал
преображения до самой смерти. Либо своей, либо чужой... Ты не
передумала лететь?
-- Лететь? -- я огляделась. На площадке стоял некий,
очевидно летательный, агрегат. Имея очень простые формы и
никакой внешней атрибутики, кроме блестящей кошки на боку, он
напоминал скорее автомобиль, и только два винта, закрепленные
особым образом, придавали ему сходство с привычным мне
вертолетом. -- Что ж, давай летать. Мне нужно кое о чем тебя
расспросить. Только при разговоре я хотела бы слышать
человеческий голос.
-- Да, Рэста, -- Марсен изобразил официальный поклон.
Когда вертолет взмыл вверх, открылся такой чудный вид, что
мне стало почти до слез жаль несчастную Рэсту, которую заточили
на столько лет в душной, холодной комнате, вместо того, чтобы
позволить наслаждаться такой прелестной жизнью. Я готова была
увидеть что угодно, ничто не удивило бы меня за стенами
официальных мрачных коридоров иерархии -- ни ледники, ни
пустыня, ни океан. Но Первый мир был прекрасен. Издали здание
иерархии выглядело величаво и гармонично, его изломанные линии
хорошо вписывались в необъятный ландшафт. Зеленые леса
начинались совсем рядом, и конца и края им было не видно. На
открытых пространствах внизу можно было разглядеть лесные реки
и озера с водопадами, шелковистые зеленые поляны. Кое-где
виднелись непривычной формы аппараты, похожие на тот, что я
видела тогда давно в момент контакта с Дарриной.
Я оторвалась от красот и взглянула на Марсена. Он почти не
смотрел на приборы, уверенно вел машину, лицо его перестало
быть угрюмым. Может быть, мне всего лишь так показалось от
того, что мы были уже вне сковывающих условностей, но Марсен
выглядел совсем обычно, задумчиво молчал, и его взгляд
расслабленно скользил по шевелящейся волнами поверхности,
состоящей из верхушек многочисленных, высоких и красивых
деревьев.
Присутствие Марсена вселяло в меня не столько уверенность
в собственной безопасности, сколько надежду на то, что общение
с ним позволит мне разобраться в моих проблемах. Марсен был
подневольным человеком, близким к высоким кругам. Такие много
знают, и даже если молчат, информацию из них можно вытянуть
исподволь. Я, конечно, не ожидала, что мне удастся склонить
Марсена на свою сторону и использовать его, как прикрытие. Если
бы с Марсеном можно было провернуть подобный финт, он не был бы
в числе лучших телохранителей верховного иерарха. И уж конечно,
его не приставили бы ко мне. Уйти от опеки такого, как Марсен,
будет очень даже непросто. И вряд ли у меня будет время, чтобы
сделать тщательную проработку своих действий. Я чувствовала,
что придется воспользоваться хитростью и случаем.
В то же время, я остро нуждалась в том, чтобы кто-нибудь
меня хорошенько одернул. Я чувствовала, что меня неудержимо
"несет". Возникающие сомнения в себе я сразу целенаправленно
давила еще на стадии ощущений. Но мне казалось, что если я
начну, как обычный нормальный человек, взвешивать "за" и
"против", оценивать степень риска, анализировать собственные
мотивы на правомерность, то наверняка навсегда завязну в этом
божественном месте.
Но не всегда можно позволить себе воспользоваться здравым
смыслом. Ведь здравый смысл, как бы ни хотелось опереться на
него, оказавшись перед выбором, такая же противоречивая
категория, как и любая другая. Я знала, что здравые размышления
мне сейчас противопоказаны, иначе я буду смята и не смогу
поднять головы. Да, конечно, умный человек не станет пытаться
изменить то, что не в его власти. Возможно, то, что я делаю
сейчас -- всего лишь моя иллюзия, а на самом деле я ни на что
не способна... Вот именно, стоит только начать думать, как
начинаешь понимать, что думать вредно.
-- Ты тоскуешь? -- голос Марсена вывел меня из раздумий и
немного встряхнул.
-- Что, это заметно?
-- Конечно, заметно, еще как. Ты сильно тоскуешь. Я очень
не завидую твоему положению. Я ведь знаю, что значит
преображение для таких, как ты, -- ответил он.
-- Для каких это "таких"?
-- Для совершенно беспомощных.
-- Ты считаешь, Рэста беспомощна? Даже сейчас?
-- Даже сейчас. Но я чувствую, что та, другая жизнь, что
осталась в твоей памяти, заставляет тебя подчиняться себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101