Его вещи: их вид, назначение, количество и
состояние. И Юрка настойчиво убирал этих бессловесных
свидетелей из своего окружения, может быть даже не осознавая,
что это тоже говорит само за себя. Отсутствие окружающих его
мелочей говорило о том, что он несчастлив, что воспоминания,
вызываемые вещами, для него болезненны и нежелательны. Юра,
видимо, не зря воевал со своими воспоминаниями: жизнь, которую
он себе создал, была для него более-менее приемлема.
Извеков, скорее всего, обставлял свои апартаменты из тех
же соображений. Ничего не должно было мешать ему заниматься
своими райскими делами. Значит, такие вещи были. Было то, что
могло помешать. И Извеков избавился от этого.
Я постояла посреди комнаты и позвала Валерия. Никто не
отозвался. Боковая дверь в стене, насколько можно было
предположить, вела в спальню. Немного поколебавшись, я открыла
ее и вошла.
Тесная, крошечная комната без окон, почти все пространство
в ней занимала постель, огромная, высокая, квадратная. Около
изголовья горел мрачный ночник, в свете которого можно было
различить только общие очертания предметов. Поскольку зомби
Валерия не утрачивали обоняния, я почувствовала, что воздух в
комнате слишком теплый и несвежий, пахло чем-то резким, словно
лекарством.
Извеков лежал поперек постели вниз лицом, обеими руками
комкая простыни. Его плечи неравномерно вздымались и опадали,
казалось, что он то ли трясется в лихорадке, то ли беззвучно
плачет. Но это было ни то, ни другое.
Я подошла к ночнику и прибавила свет. валерий практически
сразу же среагировал и перевернулся на спину, не разжимая рук и
потащив за собой простыню. Я остановилась, считая, что он
проснулся. Но Валерий продолжал спать. Его лицо исказилось и
блестело.
-- Не надо, -- вдруг произнес он и резко дернулся. -- Я
больше так не хочу.
Его невидимый собеседник был, видимо, непреклонен, потому
что Извеков снова перекатился на бок и отчаянно ударил по
постели кулаком.
Я боролась с желанием его разбудить. Ведь в конце концов
он сам собирался уйти в реальности этим утром и велел мне быть
готовой к этому часу. Но что-то не дало ему проснуться вовремя.
Я уже хотела протянуть руку и потрясти его за плечо, но тут
рябая пелена прошла перед моими глазами, и словно какое-то
нечеткое изображение промелькнуло прямо передо мной. Я потрясла
головой, но рябь не проходила. Выпрямившись, я обнаружила, что
темная стена над постелью Валерия вся подернута этой рябью.
Сходящиеся и разбегающиеся волны, напоминающие слюдяную мутную
мозаику, постепенно складывались в связную картину.
Это не было похоже на визуальный контакт с номером брата в
отеле, устроенный мне Валерием. Сейчас я просто наблюдала со
стороны за обоими сторонами, связанными между собой. Вряд ли
оба, и Извеков, и его собеседник, рассчитывали, что кто-то
войдет и подслушает их разговор. И оба не замечали моего
невольного вмешательства.
Стена спальни стала стереоэкраном. И по ту ее сторону был
довольно странный пейзаж: каменистая земля, валуны, поросшие
серовато-сиреневым мхом, скалы до самого неба. Интересная
машина на заднем плане: серебристый корпус, приземистый и
узкий, по форме напоминающий тело осы, распластавшееся по
земле. Непонятно, как такое сооружение заехало в каньон на
таких колесах -- оси располагались не выше фута над землей.
Почти у самой стены на мшистом камне сидела женщина. Я бы
могла назвать любой возраст -- и оказаться права. Такие лица
бывают у женщин любого возраста, если они несчастны или
озабочены чем-то. Эта явно была чем-то серьезно озабочена. И
даже разгневана. Ее черные смоляные глаза просто сыпали
искрами. Длинная челка, разобранная на пряди, унизанные
разноцветными блестящими бусинками, не могла скрыть их яростный
блеск.
-- Ты не должен упрямиться. Это глупо. Это роняет тебя в
моих глазах, Валерий. Ты должен был давно понять, что твое
предназначение определено и не подлежит больше никакому
обсуждению, -- сдерживая раздражение, произнесла женщина. Она
передернула плечами, словно от холода, подняла руку и
застегнула доверху черную блестящую куртку, похожую на
форменную.
-- Я не хочу, -- надрывно повторил Валерий, не просыпаясь.
-- Эти три слова я слышу от тебя уже целый час. Учти, что
смертны не только те люди, которых ты сам убивал. Смертен и ты
сам. Если окажется, что ты не в состоянии делать свою работу,
мы найдем другого.
Впервые я видела, как кто-то угрожает Валерию. И угрожает,
судя по всему, очень серьезно. К тому же, у этой женщины,
несомненно, были возможности расправиться с Извековым.
-- Мне надоело. Я не хочу. И не буду, -- крикнул Извеков.
-- Будешь. У тебя нет больше выбора. И помни, что мы
прекрасно знаем, куда ты спрятал своего брата. Ты ведь не
хочешь, чтобы с ним случилась неприятность?
-- Не смейте его трогать! -- истеричный тон Валерия
неожиданно сменился на угрожающий.
-- Все в твоих руках. Не пытайся нам противостоять. Все
двери должны быть открыты настежь. Нужно убрать препятствия для
наших людей. К тому же тебе придется разогнать из Рая весь тот
сброд, что ты напустил туда. Это совершенно ни к чему. И
заканчивай скорее свою возню с этой девчонкой. Пора
возвращаться к главному, тем более, что для этого теперь
появилась прекрасная возможность. И поспеши. Виллен недоволен,
что дела идут слишком медленно, он не любит шутить.
Мне стало ясно одно: все, что делал Валерий, он делал не
для себя и не по своей воле. Женщина поднялась со своего места
и пошла к автомобилю. Ее фигуре могли позавидовать кинозвезды.
Умопомрачительно красивая, гибкая и грациозная, как дива из
восточной сказки, злобная и непреклонная.
-- Даррина! -- Извеков поднялся на постели. Его глаза
открылись, но он был все еще с ней в контакте. -- Стой,
Даррина, мы еще не закончили!
Но она-то, видимо, уже закончила. На крик Валерия она даже
не обернулась. Но она не могла так уйти. Я в какой-то момент
поняла, что в моих силах заставить ее остановиться. А я хотела,
чтобы она остановилась и выслушала его.
Даррина споткнулась и встала, не дойдя до своего
невиданного автомобиля нескольких шагов. Когда она обернулась,
в ее глазах кроме уже знакомого гнева появилось выражение
детской обиды.
-- Что? Что это такое? Кто там у тебя?!
Извеков сам, казалось, был ошарашен. Несколько секунд он
сидел молча и неподвижно, а потом закрыл лицо руками. Даррина,
тоже немного постояв в замешательстве, повернулась снова к
машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
состояние. И Юрка настойчиво убирал этих бессловесных
свидетелей из своего окружения, может быть даже не осознавая,
что это тоже говорит само за себя. Отсутствие окружающих его
мелочей говорило о том, что он несчастлив, что воспоминания,
вызываемые вещами, для него болезненны и нежелательны. Юра,
видимо, не зря воевал со своими воспоминаниями: жизнь, которую
он себе создал, была для него более-менее приемлема.
Извеков, скорее всего, обставлял свои апартаменты из тех
же соображений. Ничего не должно было мешать ему заниматься
своими райскими делами. Значит, такие вещи были. Было то, что
могло помешать. И Извеков избавился от этого.
Я постояла посреди комнаты и позвала Валерия. Никто не
отозвался. Боковая дверь в стене, насколько можно было
предположить, вела в спальню. Немного поколебавшись, я открыла
ее и вошла.
Тесная, крошечная комната без окон, почти все пространство
в ней занимала постель, огромная, высокая, квадратная. Около
изголовья горел мрачный ночник, в свете которого можно было
различить только общие очертания предметов. Поскольку зомби
Валерия не утрачивали обоняния, я почувствовала, что воздух в
комнате слишком теплый и несвежий, пахло чем-то резким, словно
лекарством.
Извеков лежал поперек постели вниз лицом, обеими руками
комкая простыни. Его плечи неравномерно вздымались и опадали,
казалось, что он то ли трясется в лихорадке, то ли беззвучно
плачет. Но это было ни то, ни другое.
Я подошла к ночнику и прибавила свет. валерий практически
сразу же среагировал и перевернулся на спину, не разжимая рук и
потащив за собой простыню. Я остановилась, считая, что он
проснулся. Но Валерий продолжал спать. Его лицо исказилось и
блестело.
-- Не надо, -- вдруг произнес он и резко дернулся. -- Я
больше так не хочу.
Его невидимый собеседник был, видимо, непреклонен, потому
что Извеков снова перекатился на бок и отчаянно ударил по
постели кулаком.
Я боролась с желанием его разбудить. Ведь в конце концов
он сам собирался уйти в реальности этим утром и велел мне быть
готовой к этому часу. Но что-то не дало ему проснуться вовремя.
Я уже хотела протянуть руку и потрясти его за плечо, но тут
рябая пелена прошла перед моими глазами, и словно какое-то
нечеткое изображение промелькнуло прямо передо мной. Я потрясла
головой, но рябь не проходила. Выпрямившись, я обнаружила, что
темная стена над постелью Валерия вся подернута этой рябью.
Сходящиеся и разбегающиеся волны, напоминающие слюдяную мутную
мозаику, постепенно складывались в связную картину.
Это не было похоже на визуальный контакт с номером брата в
отеле, устроенный мне Валерием. Сейчас я просто наблюдала со
стороны за обоими сторонами, связанными между собой. Вряд ли
оба, и Извеков, и его собеседник, рассчитывали, что кто-то
войдет и подслушает их разговор. И оба не замечали моего
невольного вмешательства.
Стена спальни стала стереоэкраном. И по ту ее сторону был
довольно странный пейзаж: каменистая земля, валуны, поросшие
серовато-сиреневым мхом, скалы до самого неба. Интересная
машина на заднем плане: серебристый корпус, приземистый и
узкий, по форме напоминающий тело осы, распластавшееся по
земле. Непонятно, как такое сооружение заехало в каньон на
таких колесах -- оси располагались не выше фута над землей.
Почти у самой стены на мшистом камне сидела женщина. Я бы
могла назвать любой возраст -- и оказаться права. Такие лица
бывают у женщин любого возраста, если они несчастны или
озабочены чем-то. Эта явно была чем-то серьезно озабочена. И
даже разгневана. Ее черные смоляные глаза просто сыпали
искрами. Длинная челка, разобранная на пряди, унизанные
разноцветными блестящими бусинками, не могла скрыть их яростный
блеск.
-- Ты не должен упрямиться. Это глупо. Это роняет тебя в
моих глазах, Валерий. Ты должен был давно понять, что твое
предназначение определено и не подлежит больше никакому
обсуждению, -- сдерживая раздражение, произнесла женщина. Она
передернула плечами, словно от холода, подняла руку и
застегнула доверху черную блестящую куртку, похожую на
форменную.
-- Я не хочу, -- надрывно повторил Валерий, не просыпаясь.
-- Эти три слова я слышу от тебя уже целый час. Учти, что
смертны не только те люди, которых ты сам убивал. Смертен и ты
сам. Если окажется, что ты не в состоянии делать свою работу,
мы найдем другого.
Впервые я видела, как кто-то угрожает Валерию. И угрожает,
судя по всему, очень серьезно. К тому же, у этой женщины,
несомненно, были возможности расправиться с Извековым.
-- Мне надоело. Я не хочу. И не буду, -- крикнул Извеков.
-- Будешь. У тебя нет больше выбора. И помни, что мы
прекрасно знаем, куда ты спрятал своего брата. Ты ведь не
хочешь, чтобы с ним случилась неприятность?
-- Не смейте его трогать! -- истеричный тон Валерия
неожиданно сменился на угрожающий.
-- Все в твоих руках. Не пытайся нам противостоять. Все
двери должны быть открыты настежь. Нужно убрать препятствия для
наших людей. К тому же тебе придется разогнать из Рая весь тот
сброд, что ты напустил туда. Это совершенно ни к чему. И
заканчивай скорее свою возню с этой девчонкой. Пора
возвращаться к главному, тем более, что для этого теперь
появилась прекрасная возможность. И поспеши. Виллен недоволен,
что дела идут слишком медленно, он не любит шутить.
Мне стало ясно одно: все, что делал Валерий, он делал не
для себя и не по своей воле. Женщина поднялась со своего места
и пошла к автомобилю. Ее фигуре могли позавидовать кинозвезды.
Умопомрачительно красивая, гибкая и грациозная, как дива из
восточной сказки, злобная и непреклонная.
-- Даррина! -- Извеков поднялся на постели. Его глаза
открылись, но он был все еще с ней в контакте. -- Стой,
Даррина, мы еще не закончили!
Но она-то, видимо, уже закончила. На крик Валерия она даже
не обернулась. Но она не могла так уйти. Я в какой-то момент
поняла, что в моих силах заставить ее остановиться. А я хотела,
чтобы она остановилась и выслушала его.
Даррина споткнулась и встала, не дойдя до своего
невиданного автомобиля нескольких шагов. Когда она обернулась,
в ее глазах кроме уже знакомого гнева появилось выражение
детской обиды.
-- Что? Что это такое? Кто там у тебя?!
Извеков сам, казалось, был ошарашен. Несколько секунд он
сидел молча и неподвижно, а потом закрыл лицо руками. Даррина,
тоже немного постояв в замешательстве, повернулась снова к
машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101