"Мы, татары, как и вы, кипчаки,- одна кровь одного рода. А вы
соединяетесь с иноплеменниками против своих братьев. Аланы и нам и вам
чужие. Давайте заключим с вами нерушимый договор не тревожить друг друга.
За это мы дадим вам столько золота и богатых одежд, сколько вы пожелаете. А
вы сами уходите отсюда и предоставьте нам одним расправиться с аланами".
Монголы послали кипчакам много коней, нагруженных ценными подарками, и
кипчакские ханы, соблазнившись, предательски покинули ночью аланов и увели
свои войска на север.
Монгольские дружины напали на аланов, разгромили и пронеслись по их
селениям, предавая все огню, грабежу и убийству. Аланы объявили о своей
полной покорности Чингиз-хану, а часть их присоединилась к монгольскому
отряду.
Тогда, не имея больше за спиной острых мечей аланов, Джебэ и Субудай
внезапно повели свои тумены на север в степь, на кипчакские кочевья.
Уверенные в мире и своей безопасности, кипчакские ханы с отдельными
отрядами разъехались по своим стоянкам. Монголы гнались за ними по пятам,
разорили главные стойбища кипчаков и забрали всякого имущества во много раз
больше того, что дали в уплату за измену.
Те из кипчаков, которые жили далеко в степи, услыхав о вторжении
монголов, навьючили на верблюдов имущество и бежали кто куда мог: одни
спрятались в болотах, другие в лесах . Многие удалились в земли русские и
венгерские.
Монголы гнались за убегавшими кипчаками по берегам Дона, пока их не
загнали в синие волны Хазарского моря и там многих утопили. Оставшихся в
живых кипчаков они сделали своими конюхами и пастухами, чтобы те стерегли
захваченные повсюду стада и табуны коней.
Затем они прошли на Хазарский полуостров и напали на Судак, богатый
приморский кипчакский город. К нему раньше приходило много чужеземных
кораблей с одеждами, тканями и другими товарами. Кипчаки их выменивали на
невольников, черно-бурых лисиц и белок, а также на бычьи кожи, которыми
славилась кипчакская земля.
Узнав о приближении монголов, жители Судака бежали, частью укрылись в
горах, частью сели на корабли и отплыли через море в Требизонт. Джебэ и
Субудай разграбили город и снова отошли на север для отдыха в кипчакских
кочевьях, где отдыхали больше года.
Здесь тянулись обильные травой луга и плодородные поля, распаханные
рабами, и бахчи с арбузами и тыквами, и тучные стада крупных коров и
тонкорунных баранов. Воины монгольские хвалили эти степи и говорили, что
здесь их коням так же привольно, как на родине, на берегах Онона и
Керулена. Но родные монгольские степи им дороже, и они их не променяют ни
на какие другие степи. Покончив с завоеванием вселенной, все монголы хотят
только одного - вернуться на берега родного Керулена.
Джебэ и Судубай со своими отрядами пробыли недолго в главном городе
кипчаков Шарукане. В нем были и каменные постройки, до половины врытые в
землю, и амбары со складами иноземных товаров, но больше всего было
разборных юрт, в которых жили как кипчакские ханы, так и простые кочевники.
Они весной откочевывали из города в степь, а на зиму снова возвращались в
город.
С приходом монголов заморские купцы, боясь войны, перестали торговать со
степью. Город Шарукань, разграбленный и сожженный, опустел, а монгольские
войска ушли к Лукоморью".
Там монголы поставили курени в низинах между холмами, чтобы укрыться от
ветров. Каждый курень ставился кольцом в несколько сот юрт, отобранных у
кипчаков. В курене насчитывалась тысяча воинов. Посредине каждого кольца
стояла большая юрта тысячника с его высоким рогатым бунчуком из конских
хвостов. Около юрт, привязанные на железных приколах, стояли всегда готовые
к походу оседланные кони с туго подтянутыми поводьями, а остальные кони
паслись огромными табунами в степи под надзором кипчакских конюхов.
Монгольское войско продолжало соблюдать строгие законы - "Ясы
Чингиз-хана" - Лагери были окружены тройной цепью часовых. В степи, на
главных тропах, ведущих в земли булгар, урусов и угров скрывались
сторожевые посты. Они ловили всех, кто ехал по степи, расспрашивали их,
затем отсылали тех, кто знал новости о соседних племенах, к Джебэ-нойону, а
остальных рубили. У многих нукеров вместе с ними в юртах находились их
монгольские жены и дети, выехавшие в поход еще с далекой родины, а также
женщины и дети, захваченные в пути. Монголы были одеты так же, как и
нукеры, и их трудно было сразу отличить. Они иногда участвовали в битвах,
но обычно женщины заведовали верблюдами, вьючными конями и возами, в
которых берегли полученную при дележе добычу. Женщины наблюдали также за
пленными с тавром владельца, выжженным на бедре, и поручали им разную
работу. Они вместе с пленными доили кобылиц, коров и верблюдиц и во время
стоянок варили в медных или каменных котлах пищу.
Маленькие дети, рожденные за время походов или захваченные в пути, во
время переходов сидели в повозках или в кожаных переметных сумах, иногда
по-двое, на вьючных конях, а также за спиной ехавших верхом монголок.
В степи, в стороне от монгольского лагеря, растянулся сборный табор
воинов разных племен, приставших на пути к монголам. Здесь были видны и
туркменские пестрые юрты, и тангутские рыжие шатры, и черные шатры
белуджей, и простые шалаши аланов или всадников неизвестно какого племени.
Вся эта разгульная орда, подгоняемая монголами, первая посылалась на
приступ, а после боя подбирала остатки захваченной монголами добычи.
Глава пятая
В ТАТАРСКОМ ЛАГЕРЕ БЛИЗ КАЛКИ
Субудай-багатур приказал поставить себе юрту на высоком кряже морского
берега, около устья ленивой мутной реки.
Нукеры весело исполнили приказ багатура, предчувствуя стоянку и отдых.
Двенадцать верблюдов привезли несколько разобранных юрт. На верблюдах
сидели перепуганные кипчакские пленницы в остроконечных войлочных шапках.
По требованию монголов, они пели песни, когда ставили полукруглые решетки,
обтягивали их белыми войлоками и наискось перевязывали пестрыми ткаными
дорожками. Субудай, хмурясь, спросил:
- Почему три юрты?
В одной ты будешь думать твои думы, в другой мы гим твоих любимых
охотничьих барсов, а без третьей нельзя,- в нее мы для тебя заперли самых
лучших кипчакских пленниц, умеющих петь и плясать. Субудай оборвал нукеров:
- Угга! (Нет!) Пусть во второй юрте рычат барсы, а в третьей юрте пусть
для меня варит обед старый Саклаб. Кипчакские пленницы пусть мне в походе
не мешают. Раздайте их сотникам.
Саклаб с котлами, большими деревянными ложками и длинным топким ножом на
поясе расположился в третьей юрте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49