Через несколько дней Туган остановился па пустынной возвышенности,
изрытой могильными буграми. Перед ним зеленела долина реки, где
громоздились развалины недавно еще славного Самарканда. Домики с плоскими
крышами лепились один около другого, но никакого движения не замечалось в
бывшей столице Мавераннагра, где раньше трудились десятки тысяч искусных
рабочих. Проломанные и размытые дождями крепостные стены огибали среднюю
часть города. Там сохранилась закоптелая часть высокой мечети, выстроенной
последним хорезм-шахом Мухаммедом, и две круглые башни.
Хромой нищий приблизился к Тугану и просунул из отрепьев тощую руку.
- Подай убогому, славный бек-джигит! Да сохранит тебя в битвах аллах! Да
отведет он вражескую стрелу от твоего храброго сердца!
- Где же город? Где блестящая столица султанов и шахов? Где важные купцы,
пестрые базары, где веселый шум молотков в мастерских? - говорил Туган,
рассуждая больше с самим собою, чем с нищим.
- Всего этого больше нет! - сказал нищий.- Ведь тут прошли монголы! Разве
они что-нибудь оставят? Ты спрашиваешь, куда девался город? Одну часть
людей вырезали безжалостные всадники, другую часть угнали они в свои
далекие степи, остальные жители бежали в скалистые горы, где многие уже
погибли...
- Долго ли беглецы будут скитаться?
- Туда за городом, выше по реке, уже понемногу сходятся люди и строят
себе хижины из хвороста и глины. Но живут они всегда в страхе: монголы
могут вернуться каждый день, забрать кого хотят, и утащить с собой на
аркаках... Да сохранит тебя аллах за твою щедрость!
- А что это за башня в середине города?
- Заворачивай коня подальше от этих башен! Там тюрьма! Монгольские ханы
уже завели тюрьму в мертвом городе. При пей живут монгольские палачи, они
железными палками разбивают головы осужденных. Я расскажу тебе, как они это
делают...
Туган, не слушая, спустился вниз по косогору. Пробравшись между
развалинами мертвого города, Туган подъехал к крепости, где возвышались две
старые башни, мрачные и безмолвные. Вдоль стены на земле сидели унылые
родствзнники заключенных. Часовые с копьями сторожили у ворот. Оседланные
кони дремали, привязанные к столбам.
- Ты куда? Отъезжай! - крикнул часовой.
- У меня дело к смотрителю тюрьмы,- сказал Туган.
- Ты по ней стосковался?
- Может быть, если в башне сидит мой брат.
- У пас в тюрьме немало разбойников. Но долго они не засиживаются: их
приводят на площадку перед рвом и стукают по темени железной булавой. Поищи
там, во рву, может быть, найдешь тело брата. Как звали его?
- Он дервиш II пишет книги. Хаджи Рахим Багдади...
- Длинноволосый безумный дервиш? Такой еще жив! Мы его зовем "дивона"
(юродивый). Посажен надолго...
- "Навеки н до смерти"?
- Я слишком с тобой разболтался... Привяжи коня и ступай во двор.
Спросишь начальника тюрьмы. Его дом стоит там же. Около двери на крюке
повешен кувшин. Не забудь, положить в этот кувшин не меньше шести дирхемов.
Тогда начальник будет тебя слушать...
Туган привязал коня и вошел в ворота. Начальник тюрьмы стоял на террасе
дома в красном ватном халате и зеленых туфлях на босу ногу. Полуголый тощий
повар, звеня железной цепью па ногах, рубил сечкой в деревянной миска
баранину для кебаба. Конец седой бороды начальника, его ногти II ладони
были выкрашены красной хенной. Камышовой тростью он ударял повара по плечу
и приговаривал:
- Подбавь перцу! Не ленись! Так! Полей гранатовым соком!
Туган заметил подвешенный у двери глиняный кувшин и опустил в него десять
медных дирхемов. Начальник мрачным взглядом уставился на Тугана.
- Я мусульманский воин из отряда Субудай-багатура.
С его разрешения, еду разыскивать родных. Вот моя пайцза! - Туган достал
висевшую у него на шнурке дощечку с вырезанной надписью и рисунком птицы.
Начальник повертел пайцзу и возвратил ее Тугану.
- Что тебя привело в этот дом отверженных?
- Я ищу родственника, дервиша Хаджи Рахима аль Багдади. Нет ли такого?
- Да проклянет его аллах и да сохранит нас, меня и тебя, от сомнения и
знакомства с ним!
- За что его посадили? Я знал его человеком праведным.
- Хорош праведник! Он посажен по требованию святейшего шейх-уль-ислама и
достойнейших имамов за равнодушие к священным книгам, за дерзкое
вольнодумство и за то, что в разговоре он никогда не упоминал имени аллаха
всевышнего. Гибелью стал его конец!.. Огонь будет его жилищем!.. Туда ему и
дорога! Туган подумал и сказал:
- Обвинения ему предъявлены тяжелые, но, может быть, ты все же позволишь
мне как-нибудь облегчить его судьбу?
- Не старайся напрасно! Ему сохранили жизнь только по требованию
Махмуд-Ялвача, великого визиря у могучего владыки нашей страны, хана
Джагатая. Дервиша не выпустят, прежде чем он не напишет книгу о жизни и
походах потрясателя вселенной Чингиз-хана.
- А когда Хаджи Рахим окончит свои записки, его выпустят?
- Чего захотел! Даже если он раскается в своих преграшепкях, его выведут
из тюрьмы только для того, чтобы перед толпой на площади ему отрезать язык
и руки. Вот почему "дивона" уже два года пишет книгу и будет писать еще лет
тридцать, чтобы отдалить день своей гибели. Туган сказал:
- Так как Хаджи Рахим был моим благодетелем, научил меня читать и писать
по-арабски и кормил меня, когда я умирал от голода, я готов на богоугодные
дела пожертвовать мой единственный золотой динар...- Туган показал золотую
монету.- А ты, великий начальник, прояви милость к обреченному на гибель и
позволь мне повидать Хаджи Рахима.
- Дай мне золотой динар и ступай в следующий двор. Там ты можешь
любоваться, сколько хочешь, своим сумасшедшим "дивоной".
Туган положил золотую монету в выкрашенную красной хенной ладонь
начальника тюрьмы и прошел в каменные ворота.
Глава третья
В ЖЕЛЕЗНОЙ КЛЕТКЕ
В глубине узкого дворика в стене темнело квадратное отверстие с железной
решеткой. Там в груде тряпок копошилось что-то темное.
Около клетки прижалась к стене тонкая фигура, завернутая в длинную до
земли черную шаль, обычную у женщин бродячего племени люли.
Туган осторожно подошел. Женщина повернула голову. Знакомые черты
поразили его: то же смуглое золотистое лицо, те же карие пытливые глаза, но
исчезла прежняя беззаботность. Метнув пристальный взгляд, женщина
отвернулась... Сомнений нет - это была Бент-Занкиджа.
Туган подошел ближе, влядываясь внутрь клетки. В ней заключенный мог с
трудом сидеть согнувшись. Из темноты показались косматая грива черных
вьющихся волос и горящие, впивающиеся глаза. Несмотря на страшную перемену
в исхудавшем лице, Туган не мог не узнать Хаджи Рахима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49