Я
вступаю в начальствование над войсками, от которых осталось только имя,-
они рассеяны, как листья после бури. Но в эту темную ночь, опустившуюся над
мусульманскими странами, я зажгу в горах боевые призывные огни и стану
собирать смелых.
Джелаль эд-Дин простился с отцом и устремился обратно для новых битв.
Уехали и все остальные, а Мухаммед остался один на песчаном островке
Абескунского моря.
Когда от берега отъезжала неуклюжая осмоленная лодка, Хорезм-шах Мухаммед
стоял на песчаной косе и смотрел, потемневший и задумчивый. Гребцы-туркмены
поднимали большой серый парус, а сыновья шаха и астрабадский эмир стояли в
лодке, сложив руки на животе, не смея повернуться, пока на них был
устремлен взгляд падишаха.
Парус наполнился ветром, лодку качнуло, и, ныряя в волнах, она стала
быстро удаляться в сторону туманных голубых гор.
Теперь у Хорезм-шаха были порваны последние связи с его родиной и с вечно
недовольными бунтующими подданными. Ему больше не угрожали ни татарские
набеги, ня мрачная тень рыжего Чингиз-хана. Сюда уже не доберутся мчавшиеся
по пятам Мухаммеда неутомимые Джебэ и Субудай.
Здесь, среди беспредельной морской равнины, можно будет с горечью
вспомнить прошлое, спокойно оценить настоящее и не торопясь обдумать
будущее. На целый месяц Хорезм-шах обеспечен едой: астрабадский правитель
поставил в лощине между песчаными холмами войлочную юрту, прислал котел,
мешок риса, бараньего сала, кожаное ведро, топор и другие необходимые вещи.
Теперь шах станет дервишем; он сам будет варить себе ежедневную пищу.
Лодка была уже совсем далеко, а Мухаммед все еще стоял, погруженный в
думы. Потом лег па сухой горячий песок и задремал, пригретый солнцем и
обвеваемый легким морским ветром.
Шорох и шепот заставили шаха очнуться. Ему послышались слова: "Он
большой, он сильный..."
Чьи голоса могли прозвучать на этом пустынном острове? Опять враги? Шах
очнулся. На бугре, среди кустов седой травы, мелькнула и сейчас же скрылась
голова в черной овчинной шапке. У Мухаммеда с собой не было оружия,- лук,
стрелы и топор находились в юрте. Шах быстро поднялся на бугор. Несколько
человек в отрепьях, босоногие, бежали через глинистую площадку, и среди них
неуклюже ковыляло на четырех обрубках какое-то страшное существо.
"Я приказал астрабадскому правителю доставить меня на совершенно
пустынный остров! Откуда эти люди?"
С тревогой Мухаммед направился к своей юрте. Над нею вился дымок. На
площадке перед юртой полукругом сидело около десяти чудовищ. Что это были
за лица, почти потерявшие подобие человека? Распухшие, красные львиные
морды, с огромными нарывами и язвами.
- Кто ты? - закричал один из сидевших.- Зачем ты прибыл сюда? Нас
отовсюду изгоняют, и мы заняли этот остров.
- А кто вы?
- Мы - проклятые аллахом. Сегодня мы приехали на зтот остров и здесь
будем рыбачить.
- Разве ты не видишь? Мы все прокаженные; еще живые, мы разваливаемся,
как мертвецы. Смотри, вот у этого отвалились все пальцы. У этого отпали
ступни ног и руки до локтей, и он ходит на четвереньках, как медведь. У
этого вытек глаз, а у этого распался язык, и он стал немым...
Мухаммед молчал и думал с тоской о лодке, которая черной точкой удалялась
к далекому берегу.
- Мы все молились, чтобы аллах помог нам. Он пожалел нас и прислал тебя.
- Чем же я могу помочь вам?
Один из сидевших встал. Он казался сильнее и выше других и в руке держал
топор.
- Я шейх нашего братства, и здесь, в царстве проклятых, все должны мне
повиноваться. Кто не выполнит моего приказа, будет убит. Ты здоров и
крепок. Мы тебя принимаем в нашу общину, и ты будешь таскать сети, носить
воду и дрова. Не все из нас могут делать это. В этой юрте, посланной нам
аллахом, мы нашли котел, рис, муку, кувшин с маслом и баранье сало. Теперь
ты будешь жить с нами и снимешь свою одежду; ее мы будем носить все по
очереди, а тебе одежда не нужна.
Мухаммед повернулся и, задыхаясь, побежал к берегу. Прокаженные пошли за
ним и, собравшись на вершине бугра, наблюдали. Хорезм-шах прошел на
песчаную косу, собрал там сухие ветки, выброшенные морем, сложил костер и
разжег огонь. Столб густого дыма, клубясь, потянулся к небу.
"Этот дым увидят с берега, сюда приплывет лодка и увезет меня обратно на
землю,- бормотал Мухаммед и думал только о лодке, которая затерялась в
туманной дали.- Пусть там война, пусть там рыщут татарские всадники, но там
живые, здоровые люди. Они враждуют, страдают, плачут, смеются, и жить среди
них будет радостью после этого острова живых мертвецов".
Через пятнадцать дней, согласно обещанию, к острову приплыла лодка. В ней
прибыл с несколькими джигитами полководец Хорезм-шаха Тимур-Мелик. Не сразу
удалось найти Хорезм-шаха. Он лежал на берегу, совершенно обнаженный. На
голове у него сидела ворона и клевала глаза.
Тимур-Мелик обошел остров и нашел спрятавшихся в кустах испуганных
прокаженных. Он спросил их, что случилось на острове. Они рассказали:
- Мы видели, что все приехавшие в лодке кланялись до земли этому
человеку, оставшемуся на нашем острове, и называли его падишахом. А мы
хорошо знаем от стариков, что если прокаженный наденет платье, в котором
ходил шах или султан, то больной станет здоровым и раны его залечатся.
Только поэтому мы сняли платье с этого человека. Мы звали его обедать с
нами, приносили ему еду, но он отказывался есть, все время жег костер и
лежал вот так молча, как сейчас. Все его одежды целы. Мы убедились, что
этот человек не был султаном, потому что никто из нас не выздоровел.
- Позволь, мы перебьем их! - воскликнул один джигит.
- Только не нашими саблями, чтобы не запачкать светлые клинки их
отравленной кровью,- ответил другой воин и пронзил стрелой живот шейха
прокаженных. Тот с отчаянным криком бросился бежать, а за ним побежали и
все остальные прокаженные.
- Оставьте их! - крикнул Тимур-Мелик.- Они уже наказаны аллахом. Я
гораздо несчастнее их! Всю жизнь я дрался за величие шахов Хорезма. Я
проливал свою кровь, веря, что Хорезм-шах Мухаммед - новый непобедимый
Искендер и что в день народного горя он поведет бесстрашные мусульманские
войска к славным победам. Теперь мне стыдно моих ран, мне жаль юных лет,
бесполезно потраченных на защиту лживого миража пустыни. Вот лежит тот, кто
имел огромное войско и мог покорить вселенную, а теперь он не в силах
пошевельнуть рукой, чтобы отогнать ворону. Он лежит, всеми забытый, не имея
шаровар, чтобы прикрыть наготу, и горсти родной земли для своей могилы.
Довольно мне быть воином! У меня не хватит слез, чтобы смыть горькие
ошибки, которые жгут меня...
Тимур-Мелик выхватил свою кривую саблю, наступил на нее ногой и
переломил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
вступаю в начальствование над войсками, от которых осталось только имя,-
они рассеяны, как листья после бури. Но в эту темную ночь, опустившуюся над
мусульманскими странами, я зажгу в горах боевые призывные огни и стану
собирать смелых.
Джелаль эд-Дин простился с отцом и устремился обратно для новых битв.
Уехали и все остальные, а Мухаммед остался один на песчаном островке
Абескунского моря.
Когда от берега отъезжала неуклюжая осмоленная лодка, Хорезм-шах Мухаммед
стоял на песчаной косе и смотрел, потемневший и задумчивый. Гребцы-туркмены
поднимали большой серый парус, а сыновья шаха и астрабадский эмир стояли в
лодке, сложив руки на животе, не смея повернуться, пока на них был
устремлен взгляд падишаха.
Парус наполнился ветром, лодку качнуло, и, ныряя в волнах, она стала
быстро удаляться в сторону туманных голубых гор.
Теперь у Хорезм-шаха были порваны последние связи с его родиной и с вечно
недовольными бунтующими подданными. Ему больше не угрожали ни татарские
набеги, ня мрачная тень рыжего Чингиз-хана. Сюда уже не доберутся мчавшиеся
по пятам Мухаммеда неутомимые Джебэ и Субудай.
Здесь, среди беспредельной морской равнины, можно будет с горечью
вспомнить прошлое, спокойно оценить настоящее и не торопясь обдумать
будущее. На целый месяц Хорезм-шах обеспечен едой: астрабадский правитель
поставил в лощине между песчаными холмами войлочную юрту, прислал котел,
мешок риса, бараньего сала, кожаное ведро, топор и другие необходимые вещи.
Теперь шах станет дервишем; он сам будет варить себе ежедневную пищу.
Лодка была уже совсем далеко, а Мухаммед все еще стоял, погруженный в
думы. Потом лег па сухой горячий песок и задремал, пригретый солнцем и
обвеваемый легким морским ветром.
Шорох и шепот заставили шаха очнуться. Ему послышались слова: "Он
большой, он сильный..."
Чьи голоса могли прозвучать на этом пустынном острове? Опять враги? Шах
очнулся. На бугре, среди кустов седой травы, мелькнула и сейчас же скрылась
голова в черной овчинной шапке. У Мухаммеда с собой не было оружия,- лук,
стрелы и топор находились в юрте. Шах быстро поднялся на бугор. Несколько
человек в отрепьях, босоногие, бежали через глинистую площадку, и среди них
неуклюже ковыляло на четырех обрубках какое-то страшное существо.
"Я приказал астрабадскому правителю доставить меня на совершенно
пустынный остров! Откуда эти люди?"
С тревогой Мухаммед направился к своей юрте. Над нею вился дымок. На
площадке перед юртой полукругом сидело около десяти чудовищ. Что это были
за лица, почти потерявшие подобие человека? Распухшие, красные львиные
морды, с огромными нарывами и язвами.
- Кто ты? - закричал один из сидевших.- Зачем ты прибыл сюда? Нас
отовсюду изгоняют, и мы заняли этот остров.
- А кто вы?
- Мы - проклятые аллахом. Сегодня мы приехали на зтот остров и здесь
будем рыбачить.
- Разве ты не видишь? Мы все прокаженные; еще живые, мы разваливаемся,
как мертвецы. Смотри, вот у этого отвалились все пальцы. У этого отпали
ступни ног и руки до локтей, и он ходит на четвереньках, как медведь. У
этого вытек глаз, а у этого распался язык, и он стал немым...
Мухаммед молчал и думал с тоской о лодке, которая черной точкой удалялась
к далекому берегу.
- Мы все молились, чтобы аллах помог нам. Он пожалел нас и прислал тебя.
- Чем же я могу помочь вам?
Один из сидевших встал. Он казался сильнее и выше других и в руке держал
топор.
- Я шейх нашего братства, и здесь, в царстве проклятых, все должны мне
повиноваться. Кто не выполнит моего приказа, будет убит. Ты здоров и
крепок. Мы тебя принимаем в нашу общину, и ты будешь таскать сети, носить
воду и дрова. Не все из нас могут делать это. В этой юрте, посланной нам
аллахом, мы нашли котел, рис, муку, кувшин с маслом и баранье сало. Теперь
ты будешь жить с нами и снимешь свою одежду; ее мы будем носить все по
очереди, а тебе одежда не нужна.
Мухаммед повернулся и, задыхаясь, побежал к берегу. Прокаженные пошли за
ним и, собравшись на вершине бугра, наблюдали. Хорезм-шах прошел на
песчаную косу, собрал там сухие ветки, выброшенные морем, сложил костер и
разжег огонь. Столб густого дыма, клубясь, потянулся к небу.
"Этот дым увидят с берега, сюда приплывет лодка и увезет меня обратно на
землю,- бормотал Мухаммед и думал только о лодке, которая затерялась в
туманной дали.- Пусть там война, пусть там рыщут татарские всадники, но там
живые, здоровые люди. Они враждуют, страдают, плачут, смеются, и жить среди
них будет радостью после этого острова живых мертвецов".
Через пятнадцать дней, согласно обещанию, к острову приплыла лодка. В ней
прибыл с несколькими джигитами полководец Хорезм-шаха Тимур-Мелик. Не сразу
удалось найти Хорезм-шаха. Он лежал на берегу, совершенно обнаженный. На
голове у него сидела ворона и клевала глаза.
Тимур-Мелик обошел остров и нашел спрятавшихся в кустах испуганных
прокаженных. Он спросил их, что случилось на острове. Они рассказали:
- Мы видели, что все приехавшие в лодке кланялись до земли этому
человеку, оставшемуся на нашем острове, и называли его падишахом. А мы
хорошо знаем от стариков, что если прокаженный наденет платье, в котором
ходил шах или султан, то больной станет здоровым и раны его залечатся.
Только поэтому мы сняли платье с этого человека. Мы звали его обедать с
нами, приносили ему еду, но он отказывался есть, все время жег костер и
лежал вот так молча, как сейчас. Все его одежды целы. Мы убедились, что
этот человек не был султаном, потому что никто из нас не выздоровел.
- Позволь, мы перебьем их! - воскликнул один джигит.
- Только не нашими саблями, чтобы не запачкать светлые клинки их
отравленной кровью,- ответил другой воин и пронзил стрелой живот шейха
прокаженных. Тот с отчаянным криком бросился бежать, а за ним побежали и
все остальные прокаженные.
- Оставьте их! - крикнул Тимур-Мелик.- Они уже наказаны аллахом. Я
гораздо несчастнее их! Всю жизнь я дрался за величие шахов Хорезма. Я
проливал свою кровь, веря, что Хорезм-шах Мухаммед - новый непобедимый
Искендер и что в день народного горя он поведет бесстрашные мусульманские
войска к славным победам. Теперь мне стыдно моих ран, мне жаль юных лет,
бесполезно потраченных на защиту лживого миража пустыни. Вот лежит тот, кто
имел огромное войско и мог покорить вселенную, а теперь он не в силах
пошевельнуть рукой, чтобы отогнать ворону. Он лежит, всеми забытый, не имея
шаровар, чтобы прикрыть наготу, и горсти родной земли для своей могилы.
Довольно мне быть воином! У меня не хватит слез, чтобы смыть горькие
ошибки, которые жгут меня...
Тимур-Мелик выхватил свою кривую саблю, наступил на нее ногой и
переломил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49