Но жрецы Тешупа сказали, чтобы покой снова вселился в душу мою, потревоженную такими мыслями!
Еще немного о том же. Когда прикоснулся я рукой своей к тому гигантскому пальцу, то почувствовал я следующее: холодное прикосновение, и напоминало оно мне прикосновение к бронзовым топорам и тем предметам из черного металла, которые захватили мы у живущих в травяных степях народов.
Кроме того, был он таким гладким, словно отполировали его женщины своими покрывалами.
Больше мы не могли уже ждать, хотя я очень хотел остаться. Человек в маске и сопроводитель наш торопили идти, ибо какая польза от двух мешочков ханаанского серебра, если владельца их убьют. Так говорили они, и я видел по ним, что говорят они всерьез.
Человек в маске повторил на обратном пути, что ладью построили они, может быть, чтобы поглумиться этим над богами Ра и Амоном…
А теперь, друг мой заботливый, я хотел бы написать еще и о другом. Я уже упоминал, что по причине безудержных кутежей с теми женщинами здоровье мое пришло в пагубное состояние и та жидкость, которую я выпиваю, покидает тело мое, причиняя большие боли, и что лекари чужестранные немалых денег требуют за мое лечение…»
Хальворссон тщательно сложил бумаги и уронил их на стол.
– Ну, что вы на это скажете? Только тут я пришел в себя.
– Потрясающе! Просто потрясающе! Где, черт возьми, вы нашли это чудо?
– Да там была и не одна, а несколько табличек, если я правильно понял. Но вот где?.. Где-то в Ираке или Турции. Если вам интересно, я напишу из Копенгагена.
– Еще бы не интересно!
– Что еще вы можете сказать?
Я встал и начал расхаживать по комнате.
– Мистер Хальворссон, вы и понятия не имеете, что вы обогатили египтологию) Он с удивлением поднял на меня глаза.
– В самом деле?
Почти смешно было смотреть, как он ерзал на стуле, не зная, говорю я всерьез или шучу с ним.
– Мистер Хальворссон. Как вы считаете, что это такое могло быть в пирамиде нечто высокое и узкое, что Субесипу называет пальцем?
Датчанин потряс рыжей бородой.
– Признаюсь, не имею понятия. Но, честно говоря, меня не очень волнует эта часть текста… скорее…
– Подождите же, подождите! – я поднял вверх палец. – Прежде, чем мы займемся вашим делом, давайте выясним это.
– Не имею об этом понятия, – повторил он покорно.
– Так послушайте. Я скажу вам. Это – обелиск!
– Обелиск?
– Точно, он. Вы знаете, что это такое?
– Конечно, знаю. Только, собственно…
– Только, собственно, вы не понимаете, что делает обелиск внутри пирамиды. Верно? Зачем упрятали его под землю, когда функция обелиска – увековечивать чью-либо славу. Какого же дьявола он прославляет под землей, верно?
– Вот именно. Хотя, по словам Субесипу, на нем была надпись…
– Была. Только, к сожалению, не было у них времени разобрать ее. Но это не так уж и важно.
– Не важно? Скажите же, черт возьми, куда вы клоните?
– Послушайте, Хальворссон. Вот это сообщение, которое вы зачитали, ставит, наконец, точку в одном давнем споре египтологов.
– Ч-ч-черт!
– Тем не менее, это так. Ученые издавна спорят о том, какой была изначальная функция обелисков. Часть египтологов представляет ту точку зрения, что первоначально обелиски были памятными столбами, которые ставили для увековечивания памяти о значительных личностях или великих событиях. Итак, я подчеркиваю, они были просто памятными столбами.
– Вполне правдоподобно, – сказал Хальворссон – Это доказывают и написанные на них тексты. Насколько мне известно…
Я был вынужден невежливо прервать его.
– Вам много чего неизвестно в египтологии, так что уж извините.,.
Он ни капельки не обиделся.
– Это, несомненно, так.
– Тогда я продолжу. Согласно другой точке зрения, первоначальная функция обелиска – быть не памятником, а…
– А?
– Календарем. Точнее, обсерваторией.
– Как? – спросил он недоуменно.
– Вам ведь тоже известно, что уже человек неолита наблюдал за звездами, точнее говоря, за небосводом. Что он наблюдал и как – этого пока не будем касаться. Но к астрономическим инструментам относилась воткнутая в землю палка или, позднее, каменный столб, который стоял под определенным углом к земле и мог служить также солнечными часами; кроме того, тень от него показывала положение солнца в разное время года и относительно отдельных звезд.
– Понимаю. Следовательно, обелиск тоже мог выполнять аналогичную функцию. По крайней мере, вначале.
– Это – второе предположение. Вначале он был астрономическим инструментом, затем в результате определенных изменений функции превратился в памятный столб.
Тут Хальворссон громко вскрикнул и шлепнул себя по коленям.
– Теперь понимаю! Понял, куда вы клоните!
– Очень рад. На основании описания Субесипу мы можем быть почти уверены, что подземная пирамида – не что иное, как древняя-предревняя обсерватория. Подумайте еще хорошенько. Я уже говорил о том, какого дьявола нужно было прятать памятный столб под землей. Но есть тут кое-что еще…
– Что же?
– То, что у пирамиды, предположительно, открывается крыша.
– Черт побери!
– Не иначе. Чем еще можно было бы объяснить все это? Очевидно, по ночам они открывали крышу, чтобы с помощью обелиска определить положение звезд. К сожалению, я не слишком разбираюсь в астрономии.
– И я не очень.
– Кроме того, была там звездная карта. Которую Субесипу видел на стене одной из комнат. По-моему, совершенно точно, что это. была обсерватория!
Хальворссон почесал затылок.
– Вы убедили меня. Все ясно. Но какого черта прятать эту обсерваторию под землей? Я пожал плечами.
– Не забывайте, что в те времена астрономия еще была тесно связана с магией и колдовством. Может быть, подземная пирамида служила еще и святилищем. Кроме того, у Эхнатона могло быть достаточно хлопот со жрецами Амона, чтобы опасаться за обсерваторию. Но, конечно, это всего лишь предположения.
Он задумался на какое-то время.
– Скажите, – спросил он затем, – а кем, собственно говоря, могли быть они?
– Они?
– "Те, которых Субесипу называет просто они. Советники фараона Эхнатона?
– Не могу себе представить, но так же как жрецы Амона противились воле Эхнатона, так, очевидно, были и такие, кто поддерживал его стремление провести реформы.
– Значит, пирамиду построили во времена фараона Эхнатона, который был отцом Тутанхамона…
– Это можно прочитать на глиняной табличке.
– Мистер Силади, я искренне рад, что смог помочь вам в решении одного вопроса. Знаете, почему все это интересует меня?
Тут мне стало неловко. Он прилетает сюда из Копенгагена, преодолевает мое сопротивление, знакомит меня с неслыханно интересным памятником, выслушивает мои восторги, а я у него и не подумал спросить, что же нужно ему.
– Не сердитесь, мистер Хальворссон, – пробормотал я, всем своим видом являя раскаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114