Хальворссон кивнул.
Карабинас и Селия Джордан посмотрели на меня. Ничего не поделаешь, начальник был я.
Я подошел к запертой двери. Что и говорить, ощущения мои были не из приятных. Честно говоря, я так еще и не понял, что же произошло.
Я тихонько постучал в дверь.
– Доктор! Никакого ответа.
– Доктор Хубер! То же самое.
– Это Петер Силади. Прошу вас, скажите же что-нибудь. Вы же не ребенок…
– Что вам угодно? – донесся изнутри сухой голос.
– Откройте!
– Идите к черту! Со всей вашей бандой идиотов вместе с идиотскими мумиями. Человек оказывает им любезность и уже думает, что они приняли его в свою компанию! Взрослые люди – и такие слабоумные, плоские шутки… – Я услышал, как она в отчаянии глотает слезы.
Я привалился к двери и мысленно изменил голос, как волк под дверью у козлят.
– П сверьте, дорогая мисс доктор, я не имею понятия. что могло произойти, – проговорил я нежным голосом. – Но если я установлю, что это чья-то идиотская шутка, он у меня так вылетит, что ногами земли не коснется. А Хальворссона немедленно отправлю домой в Данию! Лишу его стипендии… Хоть виноват, хоть нет! Тут дверь быстро открылась, и в проеме появилось покрасневшее лицо доктора Хубер: глаза ее были умеренно заплаканы.
– Этого не нужно, – сказала она хрипло и прислонилась к косяку двери. – Пока не выяснится…
Хальворссон, стоя передо мной, выглядел, как живое воплощение отчаяния.
– Это ваши штучки. Кнут? – спросил я со зловещим спокойствием.
Датчанин поднял одну руку для присяги, в то время как другой рукой он все еще прижимал к себе раствор.
– Клянусь, что я ничего не сделал! Я не выпускал это из рук ни на секунду. Я перешел через дорогу, прошел по всем коридорам и, пока доктор не взяла у меня из рук бутылочку, ко мне не приближался никто из посторонних. Клянусь!
– А ты ни с кем не повстречался по пути? – шепнул Карабинас.
– Нет. Но даже если бы и повстречался… Я говорю, что не выпускал это из рук ни на секунду.
Мы несколько секунд меряли друг друга подозрительными взглядами, потом, устыдившись, опустили глаза. Мы знаем друг друга более десяти лет и не могли себе представить, чтобы кто-то из нас отмочил такую глупую шутку.
Я мягко взял доктора под локоть.
– Дорогая мисс доктор, вы видите: что бы там ни случилось, не мы виноваты в этом. Мы безгранично признательны вам за вашу помощь. Ну кому бы пришла в голову такая забава для слабоумных? Вы верите нам, доктор?
Она оглядела нас и, очевидно, заметила что-то в наших глазах, потому что с совершенно серьезным видом кивнула.
– Верю.
Я с облегчением вздохнул.
– Ну тогда с этим все. А сейчас я предлагаю сделать контрольную пробу.
– Контрольную пробу?
– То есть мы все повторим. Вдруг предметное стекло было загрязнено.
– Исключено, я мою сама… – Она готова была снова разрыдаться.
– Где предметные стекла? – спросила неожиданно Селия Джордан.
– Там, возле микроскопа в ящике…
Тогда Селия принялась за работу. Она взяла бутылочку из рук застывшего в молчании бородача и накапала немного раствора на предметное стекло.
Сделала несколько манипуляций, потом мы услышали, как загудело лазерное устройство микроскопа.
– Минимальное увеличение, – сказала доктор Хубер. – Собственно говоря, достаточно было бы и малого микроскопа, да мы уже…
Селия подняла голову.
– Вот эти маленькие попрыгунчики – сперма?
Тогда доктор Хубер, похоже, окончательно пришла в себя. Она подошла к Селии и откинула экран микроскопа.
– Так будет проще. Вы тоже видите?
Естественно, мы видели. И, естественно, не было никакого сомнения, что доктор Хубер говорит правду. На экране весело резвились маленькие клеточки. И можно было не сомневаться, что в капле жидкости на предметном стекле действительно плавали сперматозоиды.
Я понял, что должен действовать решительно, пока мы окончательно не потеряли голову.
– Карабинас и Йеттмар. Вы пойдете в наше здание, а мы останемся здесь. Возьмете из бутылочки, то есть из мраморного шара, новую пробу. Спирт попросите у химиков и приготовьте десятипроцентный раствор. Когда будет готово, принесете сюда. Мы будем ждать здесь. Вы не возражаете, доктор?
Мисс Хубер только махнула рукой.
Карабинас и Йеттмар поспешно ушли, мы же замолкли и погрузились в раздумье. Мы подняли глаза, только когда Хальворссон после длительного молчания произнес:
– А что, если…
Однако, встретившись с нами взглядом, он запнулся. Глубоко вздохнул и закрыл глаза. Наверное, он думал о том, насколько более безопасная наука фольклористика.
Карабинасу и Йеттмару понадобилось полчаса, чтобы вернуться. И еще три минуты, чтобы мы могли убедиться, что под микроскопом снова резвятся сперматозоиды.
Побледневшая доктор Хубер терла лоб.
– Мистер Силади, мне жутко стыдно, и я прошу у всех вас прощения. Простите, я вела себя ужасно глупо…
Но кого теперь уже интересовало, сердится на нас мисс Хубер или нет. Нам казалось, будто на нас обрушилось небо или, по меньшей мере, захороненная пирамида.
Первым заговорил Карабинас. Его голос был таким же хриплым, как у доктора Хубер.
– Мы не сошли с ума? Или все же это какой-то розыгрыш…
– Какой розыгрыш? – спросил Осима.
– Не знаю. Но ведь представить себе здравым рассудком…
– Ты видишь это собственными глазами.
– Глазами-то да, но только головой не воспринимаю. Хоть и вижу – не верю.
– Это… просто невозможно! – сказала, вернее, взвизгнула мисс Хубер, когда поняла, о чем речь. – Это невозможно… это противоречит всем биологическим знаниям!
– Всем прежним биологическим знаниям! – возвысила голос Селия.
– Сперму невозможно законсервировать… столько времени без охлаждения… Это все равно, как если бы ожила сама мумия.
– У вас есть другое объяснение?
– Нет, но… – И она замолчала.
– Мы не сошли с ума? – задал тот же вопрос и Йеттмар и поднял руку. – Сколько пальцев я показываю, Петер?
Никто не засмеялся его шутке.
И вдруг комната огласилась ревом Хальворссона:
– Господи! Математическая формула!
Он побелел, как стена, выпучив на нас глаза.
– Что такое? – непонимающе спросила доктор Хубер.
– Формула… или что это. Что нацарапана на мраморном шаре.
– При чем здесь формула? – выкрикнула Селия.
– Точка в вершине знака«… Понимаете?
– Боже мой! Сперма…
– И направление роста…
– Инструкция к пользованию! Мы орали, как полоумные, перебивая друг друга. Наконец, мы снова пришли в себя от вопля Хальворссона.
– Понимаете? Именно об этом говорится в послании!
Мы замолчали и уставились на него так, словно к нам вошел сам Иму.
Хальворссон воздел к небу дрожащие руки и, словно играя роль пророка в каком-то фильме о древних временах, начал декламировать: «…Я оставил семя, которое вы можете посеять когда угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114