И тут он засмеялся.
– Что здесь смешного? – поинтересовалась Оливрия с опасной вкрадчивостью в голосе. – Надеюсь, ты смеешься не надо мной?
Фостий очертил на груди солнечный круг:
– Благим богом клянусь, что нет.
Его очевидная откровенность успокоила Оливрию. К тому же клятва его не была ложной. Когда он подумал о сгребающем сено Эврипе, то взглянул на ситуацию глазами бывшего крестьянина Криспа. Так что даже если Крисп не его отец, то кто как не он сформировал образ мыслей Фостия, причем сделал это настолько ловко, что Фостий этого даже не заметил?!
– Но как я могу тебе доверять, если у тебя заведутся от меня секреты? – не отступалась Оливрия.
– Если ты полагаешь, что мне нельзя доверять, то тебе следовало бы еще раньше сойти на берег где-нибудь в безлюдном месте. – Теперь Фостий рассердился по-настоящему. – А если ты не доверяешь мне и сейчас, то я попрошу отца дать тебе разрешение беспрепятственно покинуть лагерь и отправиться в Эчмиадзин или куда тебе будет угодно.
– Нет, этого я не хочу. – Оливрия с любопытством всмотрелась в его лицо. Ты теперь совсем не такой, каким был прошлым летом в туннеле под храмом или даже осенью, когда… приехал в Эчмиадзин. Тогда ты сам толком не знал, чего хочешь или как этого добиться. Ты стал тверже… только не надо скабрезных шуточек. Ныне ты доверяешь собственным суждениям больше, чем прежде.
– Разве? – Фостий обдумал ее слова. – Возможно, и так. Пожалуй, у меня нет другого выхода, как полагаешь? В конце концов, это все, что у меня есть.
– Я и не представляла, что ты можешь быть таким упрямым, – призналась Оливрия. – Но теперь, убедившись в этом, я стану вести себя с тобой несколько иначе. – Она немного смущенно рассмеялась. – Быть может, мне не следовало этого говорить. Получается, будто я выдаю некий особый женский секрет.
– Нет, я так не считаю, – возразил Фостий; он был рад возможности перевести разговор на другую тему. – Мужчинам тоже приходится менять свое обращение с женщинами, когда они узнают их лучше – по крайней мере, мне так кажется.
– Ты имеешь в виду не мужчин, а себя, – заявила Оливрия с кошачьей внезапностью. Фостий развел руками, признавая ее правоту. Он был вовсе не против уступать по мелочам, если это позволяло ему удерживать позиции по крупным вопросам. Он медленно кивнул – Крисп повел бы себя так же.
Кто-то подскакал галопом к императорскому шатру. Через несколько секунд послышался громкий голос Криспа, вызывающего Саркиса. Прошло совсем немного времени, и Автократор вместе с генералом затребовали посыльных. А вскоре после этого зашевелился весь лагерь, хотя уже давно шел третий час ночи.
– Как думаешь, что могло случиться? – спросила Оливрия.
Фостий догадывался, что означает вся эта суматоха, но не успел ответить, потому что чей-то голос произнес возле их палатки:
– Вы там в приличном виде? Оливрия оскорбилась, но Фостий – нет; он узнал голос.
– Да, вполне в приличном, – отозвался он. – Заходи, Катаколон.
Младший брат откинул полотнище у входа.
– Если вы в приличном виде, то наверняка слышали, как все встрепенулись, сказал он. Его глаза возбужденно блестели.
– Да, слышали, – подтвердил Фостий. – Так в чем дело? Разведчики доложили, что наткнулись на фанасиотов?
– Ах, в лед тебя! – разочарованно воскликнул Катаколон. – Я-то надеялся поднести тебе сюрприз, а ты сам догадался.
– Ничего страшного, – успокоил его Фостий. – Выходит, завтра будет сражение?
– Да, – сказал Катаколон. – Завтра будет сражение.
Глава 12
Катаколон указал на растущее впереди облако пыли.
– Теперь уже скоро, отец, – сказал он.
– Да, очень скоро, – согласился Крисп. Лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь пыль, отражались от железных наконечников копий и стрел, кольчуг и отполированных сабельных лезвий. Армия фанасиотов торопливо втягивалась в долину, возвращаясь в Эчмиадзин после набега, разорившего почти все западные провинции.
– Пора, ваше величество? – спросил Саркис. Крисп помедлил, смакуя миг торжества.
– Да, пора, – бросил он.
Саркис махнул рукой. Тихо, без привычных сигналов труб, отдающих приказ действовать, два кавалерийских полка отделились от армии и направились к долине. Обрюзгшее лицо Саркиса украсилось улыбкой:
– Теперь у них появится нечто новенькое для размышлений. Если Заид не ошибается, они даже не подозревают о том, что мы поблизости, и уж тем более о том, что мы прямо перед ними.
– Надеюсь, он не ошибается, – сказал Крисп. – Думаю, что он действительно прав. Его магия подтверждает, что макуранский маг полностью обессилен.
– Да поможет нам в этом благой бог, – поддакнул Саркис. – Я не люблю макуранцев; время от времени у них возникает дурацкая мысль о том, что васпураканских «принцев» следует силой заставить поклоняться не Фосу, а Четырем Пророкам.
– Возможно, когда-нибудь Видесс сможет что-нибудь с этим сделать, заметил Крисп. Империя, подумал он, обязана защищать всех, кто верит во владыку благого и премудрого. Но Васпуракан уже два столетия находится под правлением макуранского Царя царей.
– Прошу прощения, ваше величество, но я предпочел бы для Васпуракана полную свободу, – возразил Саркис. – Скорее всего, ваши иерархи окажутся не более приятными духовными наставниками, чем богословы из Машиза. И ваши люди начнут шпынять нас, обзывая еретиками, столь же азартно, как и макуранцы, считающие нас неверными.
– Сдается мне, вы спорите о вкусе хлеба, которого не пробовали, – заметил Катаколон.
– Ты, наверное, прав, сын, – рассмеялся Крисп. – И даже не наверное, а точно прав.
До них донеслись приглушенные расстоянием крики – это два имперских полка, высланные задержать фанасиотов, сцепились с противником.
На этот раз рукой взмахнул Крисп. Громко прозвучали трубы, барабаны и горны. Имперская армия, выстроенная параллельно проходу, совершила маневр и развернулась влево, перекрывая вход в долину и отрезая еретикам путь к Эчмиадзину.
Пока имперцы разворачивались и сближались с противником, крики фанасиотов стали громче. Да, их захватили врасплох, но они не поддались панике. И теперь головные полки противника двинулись на армию Криспа.
Автократор, оказавшийся не в центре, а на правом фланге своих сил, восхитился храбростью фанасиотов. Он восхищался бы ею еще больше, если бы эти храбрецы атаковали не его, а внешних врагов империи.
Фостий, похлопав его по плечу, указал в центр линии еретиков:
– Вон Ливаний, отец: человек в позолоченной кольчуге между двумя флагами.
Взгляд Криспа переместился туда, куда указывал палец Фостия.
– Я вижу его, – подтвердил он. – Его шлем тоже позолочен, верно? Но для человека, возглавляющего ересь, в которой главным достоинством считается бедность, он, на мой взгляд, слишком влюблен в императорские побрякушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Что здесь смешного? – поинтересовалась Оливрия с опасной вкрадчивостью в голосе. – Надеюсь, ты смеешься не надо мной?
Фостий очертил на груди солнечный круг:
– Благим богом клянусь, что нет.
Его очевидная откровенность успокоила Оливрию. К тому же клятва его не была ложной. Когда он подумал о сгребающем сено Эврипе, то взглянул на ситуацию глазами бывшего крестьянина Криспа. Так что даже если Крисп не его отец, то кто как не он сформировал образ мыслей Фостия, причем сделал это настолько ловко, что Фостий этого даже не заметил?!
– Но как я могу тебе доверять, если у тебя заведутся от меня секреты? – не отступалась Оливрия.
– Если ты полагаешь, что мне нельзя доверять, то тебе следовало бы еще раньше сойти на берег где-нибудь в безлюдном месте. – Теперь Фостий рассердился по-настоящему. – А если ты не доверяешь мне и сейчас, то я попрошу отца дать тебе разрешение беспрепятственно покинуть лагерь и отправиться в Эчмиадзин или куда тебе будет угодно.
– Нет, этого я не хочу. – Оливрия с любопытством всмотрелась в его лицо. Ты теперь совсем не такой, каким был прошлым летом в туннеле под храмом или даже осенью, когда… приехал в Эчмиадзин. Тогда ты сам толком не знал, чего хочешь или как этого добиться. Ты стал тверже… только не надо скабрезных шуточек. Ныне ты доверяешь собственным суждениям больше, чем прежде.
– Разве? – Фостий обдумал ее слова. – Возможно, и так. Пожалуй, у меня нет другого выхода, как полагаешь? В конце концов, это все, что у меня есть.
– Я и не представляла, что ты можешь быть таким упрямым, – призналась Оливрия. – Но теперь, убедившись в этом, я стану вести себя с тобой несколько иначе. – Она немного смущенно рассмеялась. – Быть может, мне не следовало этого говорить. Получается, будто я выдаю некий особый женский секрет.
– Нет, я так не считаю, – возразил Фостий; он был рад возможности перевести разговор на другую тему. – Мужчинам тоже приходится менять свое обращение с женщинами, когда они узнают их лучше – по крайней мере, мне так кажется.
– Ты имеешь в виду не мужчин, а себя, – заявила Оливрия с кошачьей внезапностью. Фостий развел руками, признавая ее правоту. Он был вовсе не против уступать по мелочам, если это позволяло ему удерживать позиции по крупным вопросам. Он медленно кивнул – Крисп повел бы себя так же.
Кто-то подскакал галопом к императорскому шатру. Через несколько секунд послышался громкий голос Криспа, вызывающего Саркиса. Прошло совсем немного времени, и Автократор вместе с генералом затребовали посыльных. А вскоре после этого зашевелился весь лагерь, хотя уже давно шел третий час ночи.
– Как думаешь, что могло случиться? – спросила Оливрия.
Фостий догадывался, что означает вся эта суматоха, но не успел ответить, потому что чей-то голос произнес возле их палатки:
– Вы там в приличном виде? Оливрия оскорбилась, но Фостий – нет; он узнал голос.
– Да, вполне в приличном, – отозвался он. – Заходи, Катаколон.
Младший брат откинул полотнище у входа.
– Если вы в приличном виде, то наверняка слышали, как все встрепенулись, сказал он. Его глаза возбужденно блестели.
– Да, слышали, – подтвердил Фостий. – Так в чем дело? Разведчики доложили, что наткнулись на фанасиотов?
– Ах, в лед тебя! – разочарованно воскликнул Катаколон. – Я-то надеялся поднести тебе сюрприз, а ты сам догадался.
– Ничего страшного, – успокоил его Фостий. – Выходит, завтра будет сражение?
– Да, – сказал Катаколон. – Завтра будет сражение.
Глава 12
Катаколон указал на растущее впереди облако пыли.
– Теперь уже скоро, отец, – сказал он.
– Да, очень скоро, – согласился Крисп. Лучи восходящего солнца, пробиваясь сквозь пыль, отражались от железных наконечников копий и стрел, кольчуг и отполированных сабельных лезвий. Армия фанасиотов торопливо втягивалась в долину, возвращаясь в Эчмиадзин после набега, разорившего почти все западные провинции.
– Пора, ваше величество? – спросил Саркис. Крисп помедлил, смакуя миг торжества.
– Да, пора, – бросил он.
Саркис махнул рукой. Тихо, без привычных сигналов труб, отдающих приказ действовать, два кавалерийских полка отделились от армии и направились к долине. Обрюзгшее лицо Саркиса украсилось улыбкой:
– Теперь у них появится нечто новенькое для размышлений. Если Заид не ошибается, они даже не подозревают о том, что мы поблизости, и уж тем более о том, что мы прямо перед ними.
– Надеюсь, он не ошибается, – сказал Крисп. – Думаю, что он действительно прав. Его магия подтверждает, что макуранский маг полностью обессилен.
– Да поможет нам в этом благой бог, – поддакнул Саркис. – Я не люблю макуранцев; время от времени у них возникает дурацкая мысль о том, что васпураканских «принцев» следует силой заставить поклоняться не Фосу, а Четырем Пророкам.
– Возможно, когда-нибудь Видесс сможет что-нибудь с этим сделать, заметил Крисп. Империя, подумал он, обязана защищать всех, кто верит во владыку благого и премудрого. Но Васпуракан уже два столетия находится под правлением макуранского Царя царей.
– Прошу прощения, ваше величество, но я предпочел бы для Васпуракана полную свободу, – возразил Саркис. – Скорее всего, ваши иерархи окажутся не более приятными духовными наставниками, чем богословы из Машиза. И ваши люди начнут шпынять нас, обзывая еретиками, столь же азартно, как и макуранцы, считающие нас неверными.
– Сдается мне, вы спорите о вкусе хлеба, которого не пробовали, – заметил Катаколон.
– Ты, наверное, прав, сын, – рассмеялся Крисп. – И даже не наверное, а точно прав.
До них донеслись приглушенные расстоянием крики – это два имперских полка, высланные задержать фанасиотов, сцепились с противником.
На этот раз рукой взмахнул Крисп. Громко прозвучали трубы, барабаны и горны. Имперская армия, выстроенная параллельно проходу, совершила маневр и развернулась влево, перекрывая вход в долину и отрезая еретикам путь к Эчмиадзину.
Пока имперцы разворачивались и сближались с противником, крики фанасиотов стали громче. Да, их захватили врасплох, но они не поддались панике. И теперь головные полки противника двинулись на армию Криспа.
Автократор, оказавшийся не в центре, а на правом фланге своих сил, восхитился храбростью фанасиотов. Он восхищался бы ею еще больше, если бы эти храбрецы атаковали не его, а внешних врагов империи.
Фостий, похлопав его по плечу, указал в центр линии еретиков:
– Вон Ливаний, отец: человек в позолоченной кольчуге между двумя флагами.
Взгляд Криспа переместился туда, куда указывал палец Фостия.
– Я вижу его, – подтвердил он. – Его шлем тоже позолочен, верно? Но для человека, возглавляющего ересь, в которой главным достоинством считается бедность, он, на мой взгляд, слишком влюблен в императорские побрякушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128