Но все это так, между прочим. Фостий встал.
– Сейчас я тебя покину, – сказал он. – Внимательно слушай и не выходи, пока не убедишься, что все тихо. – Он шагнул к двери, остановился и повернулся к Оливрии:
– Я люблю тебя.
Полукружия ее бровей приподнялись.
– Прежде ты такого не говорил. И я люблю тебя – но ты и так об этом наверняка знаешь, ведь иначе я не пришла бы сюда, несмотря на отца.
– Да. – Фостий тоже думал, что знает про любовь Оливрии, но он привык всюду искать заговоры, поэтому иногда отыскивал их даже там, где ими и не пахло. Но сейчас ему приходилось – и хотелось – рисковать.
Он вышел в коридор. Там, само собой, сшивался Сиагрий, который без промедления одарил Фостия ехидным взглядом:
– Что, парень, понял, что спрятаться тебе не удастся, верно? И что ты собираешься делать? Может, спуститься вниз и отпраздновать начало своей солдатской карьеры?
– Вообще-то да, – ответил Фостий и с удовлетворением отметил, как отвисла челюсть Сиагрия. Запалив фитиль на огарке свечи, чтобы не кувыркнуться вниз головой на темной лестнице, Фостий стал спускаться на нижний этаж башни.
Сиагрий выругался себе под нос, но все же отправился следом. Фостий едва удержался, чтобы не начать насвистывать прямо на лестнице: незачем Сиагрию знать, что его обвели вокруг пальца.
К югу от мощной двойной стены, преграждающей сухопутный доступ к столице, находился широкий луг, где отрабатывала маневры имперская кавалерия. Когда Крисп приехал туда понаблюдать, как упражняются солдаты, он увидел, что из земли сквозь сероватый покров прошлогодней травы уже пробивается новая.
– Солдат нельзя нагружать упражнениями слишком быстро, – предупредил Саркис. – Всю зиму они провели в четырех стенах, и мышцы у них заплыли жирком.
– Знаю, знаю… Мы с тобой это уже несколько раз проходили, – довольно дружелюбно ответил ему Крисп. – Но мы выступим в поход сразу, как только позволят погода и припасы, и если солдаты не будут к тому времени готовы, это будет нам стоить утраченных жизней, а может, и проигранной битвы.
– Будут, – с угрюмой уверенностью пообещал Саркис. Крисп улыбнулся; именно эти интонации он и надеялся услышать.
К поставленным торчком тюкам соломы, изображавшим врага, галопом приближался отряд кавалеристов. Недоскакав ярдов девяносто или сто, они осадили коней и начали стрельбу из луков по мишеням, выпуская стрелы с максимально возможной частотой, а затем по команде офицера выхватили сабли и с яростными криками атаковали воображаемого противника.
Стальные клинки сверкали на ярком солнце, превращая кавалерийскую атаку в воинский спектакль. Тем не менее Крисп повернулся к Саркису и заметил:
– Война стала бы неизмеримо более легким занятием, если бы фанасиоты сопротивлялись не больше, чем эти тюки соломы.
Рыхлое лицо Саркиса украсила ухмылка:
– Истинная правда, ваше величество. Любой генерал хочет, чтобы каждая его кампания превращалась в прогулку, но если такое случится хотя бы раз за всю карьеру, то полководцу уже не приобрести репутацию, которая переживет его на века. Проблема-то в том, что парень на другой стороне тоже хочет просто прогуляться, а на наши желания ему начхать. Какая грубость и невнимательность с его стороны!
– По меньшей мере, – согласился Крисп. Когда отряд лучников удалился от тюков соломы на безопасное расстояние, к мишеням приблизился другой отряд и начал метать в них дротики. Еще дальше кавалерийский полк разделился пополам и практиковался в более или менее реалистичном фехтовании верхом. Во время таких тренировок солдаты старались не поранить друг друга, но Крисп знал, что сегодня вечером у лекарей появится дополнительная работа.
– Похоже, настроение у них весьма боевое, – рассудительно заметил Саркис.
– Во всяком случае, они без колебаний выступят на новую схватку с еретиками. Он произнес это слово без всякой иронии, хотя его собственная вера была какой угодно, только не ортодоксальной.
Крисп не стал попрекать его этим, по крайней мере, сегодня. После недолгих размышлений он установил для себя разницу между васпураканской и фанасиотской гетеродоксиями. «Принцы» не желали иметь никакого отношения к той версии веры, что исходила из столицы империи, но в то же время не были заинтересованы и в навязывании Видессу своей версии. Такое Криспа вполне устраивало.
– Как по-твоему, где объявятся фанасиоты в этом году?
– Там, где смогут нанести нам наибольший ущерб, – не раздумывая, ответил Саркис. – В прошлом году Ливаний доказал, насколько он опасен. И он не станет нас лишь слегка покусывать, если в его силах нанести мощный удар.
Поскольку высказанное Саркисом совпало с оценкой ситуации самого Криспа, то он лишь хмыкнул в ответ. Не очень далеко от них к соломенным мишеням подъехал юноша в позолоченной кольчуге и стал метать в них легкие копья.
Меткость Катаколон показал неплохую, но мог бы и получше. Крисп сложил ладони воронкой и крикнул:
– Все знают, что твое копье не ржавеет без дела, сын, но тебе не помешает освоить и дротики!
Катаколон резко обернулся, заметил отца и показал ему язык. Всадники, слышавшие слова Криспа, разразились ехидными воплями. Саркис сухо усмехнулся, не скрывая изумления:
– Вы ему таким способом создаете репутацию. Полагаю, именно это вы и задумали.
– Честно говоря, да. Над распутником моего возраста все потешаются, а молодые люди гордятся тем, насколько они крепки, образно говоря.
– Ив самом деле – образно говоря. – Саркис вновь усмехнулся, только еще суше. Потом вздохнул. – Нам и самим нужно потренироваться. Ход сражений иногда делает весьма неожиданные повороты.
– Значит, нужно. – Крисп тоже вздохнул. – Один благой бог знает, как долго у меня все болит после того, как я начинаю упражняться. Еще немного, и я вообще не смогу выезжать с армией в поход.
– Вы? – Саркис огладил ладонью свою внушительную фигуру. – Вы еще стройны.
Это в мою кольчугу можно засунуть двоих таких, каким я был в молодости.
– Я начну упражняться… только завтра, – принял Крисп императорское решение. Неприятная особенность работы правителя заключалась в том, что ему нельзя было сосредоточиться на чем-то одном. Щели в корпусе государственного корабля необходимо затыкать повсюду одновременно, или некоторые из них, оставленные без присмотра, станут настолько большими, что затыкать их будет уже поздно.
Крисп вернулся во дворец – нужно было поработать, чтобы не слишком отстать от текущего положения дел в торговле и коммерции. Он изучал таможенные отчеты из Присты, имперского пограничного города на северном побережье Видесского Моря, когда в дверь его кабинета кто-то постучал. Крисп поднял голову, ожидая увидеть Барсима или другого евнуха, но ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
– Сейчас я тебя покину, – сказал он. – Внимательно слушай и не выходи, пока не убедишься, что все тихо. – Он шагнул к двери, остановился и повернулся к Оливрии:
– Я люблю тебя.
Полукружия ее бровей приподнялись.
– Прежде ты такого не говорил. И я люблю тебя – но ты и так об этом наверняка знаешь, ведь иначе я не пришла бы сюда, несмотря на отца.
– Да. – Фостий тоже думал, что знает про любовь Оливрии, но он привык всюду искать заговоры, поэтому иногда отыскивал их даже там, где ими и не пахло. Но сейчас ему приходилось – и хотелось – рисковать.
Он вышел в коридор. Там, само собой, сшивался Сиагрий, который без промедления одарил Фостия ехидным взглядом:
– Что, парень, понял, что спрятаться тебе не удастся, верно? И что ты собираешься делать? Может, спуститься вниз и отпраздновать начало своей солдатской карьеры?
– Вообще-то да, – ответил Фостий и с удовлетворением отметил, как отвисла челюсть Сиагрия. Запалив фитиль на огарке свечи, чтобы не кувыркнуться вниз головой на темной лестнице, Фостий стал спускаться на нижний этаж башни.
Сиагрий выругался себе под нос, но все же отправился следом. Фостий едва удержался, чтобы не начать насвистывать прямо на лестнице: незачем Сиагрию знать, что его обвели вокруг пальца.
К югу от мощной двойной стены, преграждающей сухопутный доступ к столице, находился широкий луг, где отрабатывала маневры имперская кавалерия. Когда Крисп приехал туда понаблюдать, как упражняются солдаты, он увидел, что из земли сквозь сероватый покров прошлогодней травы уже пробивается новая.
– Солдат нельзя нагружать упражнениями слишком быстро, – предупредил Саркис. – Всю зиму они провели в четырех стенах, и мышцы у них заплыли жирком.
– Знаю, знаю… Мы с тобой это уже несколько раз проходили, – довольно дружелюбно ответил ему Крисп. – Но мы выступим в поход сразу, как только позволят погода и припасы, и если солдаты не будут к тому времени готовы, это будет нам стоить утраченных жизней, а может, и проигранной битвы.
– Будут, – с угрюмой уверенностью пообещал Саркис. Крисп улыбнулся; именно эти интонации он и надеялся услышать.
К поставленным торчком тюкам соломы, изображавшим врага, галопом приближался отряд кавалеристов. Недоскакав ярдов девяносто или сто, они осадили коней и начали стрельбу из луков по мишеням, выпуская стрелы с максимально возможной частотой, а затем по команде офицера выхватили сабли и с яростными криками атаковали воображаемого противника.
Стальные клинки сверкали на ярком солнце, превращая кавалерийскую атаку в воинский спектакль. Тем не менее Крисп повернулся к Саркису и заметил:
– Война стала бы неизмеримо более легким занятием, если бы фанасиоты сопротивлялись не больше, чем эти тюки соломы.
Рыхлое лицо Саркиса украсила ухмылка:
– Истинная правда, ваше величество. Любой генерал хочет, чтобы каждая его кампания превращалась в прогулку, но если такое случится хотя бы раз за всю карьеру, то полководцу уже не приобрести репутацию, которая переживет его на века. Проблема-то в том, что парень на другой стороне тоже хочет просто прогуляться, а на наши желания ему начхать. Какая грубость и невнимательность с его стороны!
– По меньшей мере, – согласился Крисп. Когда отряд лучников удалился от тюков соломы на безопасное расстояние, к мишеням приблизился другой отряд и начал метать в них дротики. Еще дальше кавалерийский полк разделился пополам и практиковался в более или менее реалистичном фехтовании верхом. Во время таких тренировок солдаты старались не поранить друг друга, но Крисп знал, что сегодня вечером у лекарей появится дополнительная работа.
– Похоже, настроение у них весьма боевое, – рассудительно заметил Саркис.
– Во всяком случае, они без колебаний выступят на новую схватку с еретиками. Он произнес это слово без всякой иронии, хотя его собственная вера была какой угодно, только не ортодоксальной.
Крисп не стал попрекать его этим, по крайней мере, сегодня. После недолгих размышлений он установил для себя разницу между васпураканской и фанасиотской гетеродоксиями. «Принцы» не желали иметь никакого отношения к той версии веры, что исходила из столицы империи, но в то же время не были заинтересованы и в навязывании Видессу своей версии. Такое Криспа вполне устраивало.
– Как по-твоему, где объявятся фанасиоты в этом году?
– Там, где смогут нанести нам наибольший ущерб, – не раздумывая, ответил Саркис. – В прошлом году Ливаний доказал, насколько он опасен. И он не станет нас лишь слегка покусывать, если в его силах нанести мощный удар.
Поскольку высказанное Саркисом совпало с оценкой ситуации самого Криспа, то он лишь хмыкнул в ответ. Не очень далеко от них к соломенным мишеням подъехал юноша в позолоченной кольчуге и стал метать в них легкие копья.
Меткость Катаколон показал неплохую, но мог бы и получше. Крисп сложил ладони воронкой и крикнул:
– Все знают, что твое копье не ржавеет без дела, сын, но тебе не помешает освоить и дротики!
Катаколон резко обернулся, заметил отца и показал ему язык. Всадники, слышавшие слова Криспа, разразились ехидными воплями. Саркис сухо усмехнулся, не скрывая изумления:
– Вы ему таким способом создаете репутацию. Полагаю, именно это вы и задумали.
– Честно говоря, да. Над распутником моего возраста все потешаются, а молодые люди гордятся тем, насколько они крепки, образно говоря.
– Ив самом деле – образно говоря. – Саркис вновь усмехнулся, только еще суше. Потом вздохнул. – Нам и самим нужно потренироваться. Ход сражений иногда делает весьма неожиданные повороты.
– Значит, нужно. – Крисп тоже вздохнул. – Один благой бог знает, как долго у меня все болит после того, как я начинаю упражняться. Еще немного, и я вообще не смогу выезжать с армией в поход.
– Вы? – Саркис огладил ладонью свою внушительную фигуру. – Вы еще стройны.
Это в мою кольчугу можно засунуть двоих таких, каким я был в молодости.
– Я начну упражняться… только завтра, – принял Крисп императорское решение. Неприятная особенность работы правителя заключалась в том, что ему нельзя было сосредоточиться на чем-то одном. Щели в корпусе государственного корабля необходимо затыкать повсюду одновременно, или некоторые из них, оставленные без присмотра, станут настолько большими, что затыкать их будет уже поздно.
Крисп вернулся во дворец – нужно было поработать, чтобы не слишком отстать от текущего положения дел в торговле и коммерции. Он изучал таможенные отчеты из Присты, имперского пограничного города на северном побережье Видесского Моря, когда в дверь его кабинета кто-то постучал. Крисп поднял голову, ожидая увидеть Барсима или другого евнуха, но ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128