Для него смысл обычаев не имел значения. Он всегда поднимал трон, поэтому будет поднимать его всегда.
Даже сейчас, когда Трибо приблизился к трону и распростерся на животе, Крисп продолжал гадать – а вдруг слуга все же ослушается и поднимет трон.
Обычаи в империи умирали медленно и тяжело, если умирали вовсе.
К облегчению Криспа, трон не шелохнулся. Когда посол Хатриша встал, то первым делом осведомился:
– Что, механизм сломался?
«Нет, мне не выиграть», – подумал Крисп. Казалось, хатриши существуют на свете исключительно для того, чтобы осложнять жизнь своих соседей-видессиан.
Отвечать послу он не стал, храня императорское достоинство, хотя у него появилось чувство, что от молчания окажется столь же мало проку, как от прежде поднимающегося трона.
И точно. Поняв, что ему не будут отвечать, Трибо понимающе фыркнул и сказал:
– Да возрадуется ваше величество, но нас продолжают тревожить фанасиоты.
– Они продолжают тревожить и нас, если ты этого еще не заметил, – сухо отозвался Крисп.
– Да, ваше величество, но, видите ли, для вас, видессиан, ситуация выглядит иначе. Чума завелась на вашей территории, так что она, само собой, распространяется среди вашего скота.
А нам вовсе не нравится, что зараза перекидывается и на наших коров, если вы поняли меня правильно.
Видессианин использовал бы сравнение из области сельского хозяйства, а не скотоводства, но Крисп без труда понял Трибо.
– Так чего ты от меня ждешь? – спросил он. – Чтобы я перекрыл нашу границу и запретил всякую торговлю?
Как Крисп и предполагал, посол Хатриша вздрогнул: Хатриш нуждался в торговле с Видессом гораздо больше, чем Видесс в торговле с Хатришем.
– Не надо крайностей, ваше величество. Я хочу лишь вновь услышать из ваших уст, что ни вы, ни ваши священники не имеют никакого отношения к распространению проклятой ереси, и передать ваши слова хагану.
Перед троном стояли Барсим и Яковизий. Крисп мог видеть лишь их спины и краешек лица. Он часто играл в своеобразную игру, пытаясь по столь немногим признакам угадать, о чем они думают.
Яковизий наверняка веселился – его восхищали нахалы, – а Барсим пребывал в ярости: обычно невозмутимый евнух сейчас мелко дрожал. Через секунду Крисп понял причину его негодования – Барсим счел за оскорбление то, что императору приходится отрицать что-либо более одного раза.
Его собственные понятия о том, что есть оскорбление, были более гибкими даже после двадцати с лишним лет на троне. Если посол хотел получить еще одну гарантию, то он ее получит.
– Можешь передать Нобаду сыну Гумуша, – сказал Крисп, – что мы не насылаем эту ересь на Хатриш специально. Мы хотим покончить с ней здесь и пытаемся от нее избавиться. Но у нас нет обычая раздувать сектантские склоки, даже если они могут оказаться для нас выгодны.
– Я в точности передам ваши слова блистательному хагану, ваше величество, и благодарю вас за ободрение, – сказал Трибо. Он взглянул на трон, и его лохматая борода тревожно встрепенулась:
– Ваше величество? Вы слышите меня, ваше величество?
Но Крисп молчал, потому что слушал не посла, а мысленно повторял свои слова. Видесс устыдился бы подстрекать своих соседей к религиозной войне, а Макуран? Разве не использовал маг, спрятавший Фостия, заклинания, от которых попахивало Машизом? Неудивительно, что у Рабиаба подрагивали кончики усов!
Яковизий повернулся лицом к Криспу, и придворные неодобрительно забормотали при виде столь откровенного нарушения этикета. У Яковизия было поразительное чутье на интригу, и его поднятая рука и встревоженное лицо свидетельствовали о том, что нюх не подвел его и сейчас. Крисп поставил бы фальшивый медяк против годового дохода империи, если Яковизий не ощутил тот же запах, что наполнял его собственные ноздри.
До него дошло, что Трибо необходимо что-то ответить, и Крисп, промолчав еще несколько секунд, выдавил:
– Да, я буду рад, если ты заверишь своего суверена в том, что мы делаем все возможное для борьбы с фанасиотской доктриной, а не для ее распространения.
Аудиенция закончена.
– Но ваше величество… – возмущенно начал Трибо, но тут же, сверкнув глазами, склонился перед неумолимыми видесскими обычаями. Когда Автократор произносит эти слова, у посла нет другого выбора, кроме как еще раз простереться перед ним, отойти, пятясь, на достаточное расстояние, потом повернуться и покинуть Тронную палату. Трибо так и поступил, но с демонстративной обидой на лице; очевидно, он собирался сказать гораздо больше, чем ему удалось.
«Надо было все-таки его выслушать до конца», – подумал Крисп; в последующие месяцы будет все важнее и важнее поддерживать дружественное отношение Хатриша к империи. Но сейчас даже важность этой задачи померкла. Едва Трибо покинул Тронную палату, следом вышел и Крисп, причем настолько торопливо, что языки многочисленных вельмож, прелатов и священников тут же заработали.
В Видессе политика была самостоятельной религией; вскоре многие из царедворцев догадаются, что именно произошло. А что-то явно произошло, иначе Автократор не покинул бы Тронную палату столь откровенно позабыв о церемониях.
Но пока что придворные терялись в догадках.
Яковизий едва поспевал за размашисто шагающим Криспом. Он знал, что происходит в голове императора, а Барсим этого откровенно не понимал, но евнух скорее отправился бы к затянутым в красную кожу пыточникам, чем задал бы Криспу вопрос в таком месте, где их могли услышать. А то, что он собирался высказать Криспу по поводу прерванной аудиенции хатришского посла, не имело к его молчанию никакого отношения.
Крисп промчался по блестящим после дождя плитам дорожки, ведущей через вишневую рощу ко входу в императорскую резиденцию. Ветви вишен были еще голыми, но вскоре на них появятся листья, а затем и бело-розовые цветки, которые на несколько коротких недель наполнят рощу своим ароматом.
– Сволочь! – взорвался Крисп, едва оказавшись внутри. Пронырливый и подлый сын змеи, чтоб ему вечно дрожать во льду!
– Неужели Трибо настолько оскорбил вас замечанием по поводу трона? удивился Барсим. Он так и не понял, почему Крисп выбежал из Тронной палаты.
– Я говорю не о Трибо, а о Рабиабе, этом долбаном Царе царей, – процедил Крисп. – Или я выжил из ума, или он использует фанасиотов в качестве темной лошадки. Разве может Видесс надеяться на противостояние Макурану, если мы завяжем империю узлами?
Барсим прожил во дворце дольше Криспа и в хитроумных махинациях чувствовал себя как рыба в воде. Едва ему прояснили суть, он энергично закивал:
– Не сомневаюсь, что вы правы, ваше величество. Но кто мог ожидать от Макурана столь изощренной подлости?
Яковизий поднял руку, призывая собеседников подождать, пока он пишет на табличке, потом передал ее Криспу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Даже сейчас, когда Трибо приблизился к трону и распростерся на животе, Крисп продолжал гадать – а вдруг слуга все же ослушается и поднимет трон.
Обычаи в империи умирали медленно и тяжело, если умирали вовсе.
К облегчению Криспа, трон не шелохнулся. Когда посол Хатриша встал, то первым делом осведомился:
– Что, механизм сломался?
«Нет, мне не выиграть», – подумал Крисп. Казалось, хатриши существуют на свете исключительно для того, чтобы осложнять жизнь своих соседей-видессиан.
Отвечать послу он не стал, храня императорское достоинство, хотя у него появилось чувство, что от молчания окажется столь же мало проку, как от прежде поднимающегося трона.
И точно. Поняв, что ему не будут отвечать, Трибо понимающе фыркнул и сказал:
– Да возрадуется ваше величество, но нас продолжают тревожить фанасиоты.
– Они продолжают тревожить и нас, если ты этого еще не заметил, – сухо отозвался Крисп.
– Да, ваше величество, но, видите ли, для вас, видессиан, ситуация выглядит иначе. Чума завелась на вашей территории, так что она, само собой, распространяется среди вашего скота.
А нам вовсе не нравится, что зараза перекидывается и на наших коров, если вы поняли меня правильно.
Видессианин использовал бы сравнение из области сельского хозяйства, а не скотоводства, но Крисп без труда понял Трибо.
– Так чего ты от меня ждешь? – спросил он. – Чтобы я перекрыл нашу границу и запретил всякую торговлю?
Как Крисп и предполагал, посол Хатриша вздрогнул: Хатриш нуждался в торговле с Видессом гораздо больше, чем Видесс в торговле с Хатришем.
– Не надо крайностей, ваше величество. Я хочу лишь вновь услышать из ваших уст, что ни вы, ни ваши священники не имеют никакого отношения к распространению проклятой ереси, и передать ваши слова хагану.
Перед троном стояли Барсим и Яковизий. Крисп мог видеть лишь их спины и краешек лица. Он часто играл в своеобразную игру, пытаясь по столь немногим признакам угадать, о чем они думают.
Яковизий наверняка веселился – его восхищали нахалы, – а Барсим пребывал в ярости: обычно невозмутимый евнух сейчас мелко дрожал. Через секунду Крисп понял причину его негодования – Барсим счел за оскорбление то, что императору приходится отрицать что-либо более одного раза.
Его собственные понятия о том, что есть оскорбление, были более гибкими даже после двадцати с лишним лет на троне. Если посол хотел получить еще одну гарантию, то он ее получит.
– Можешь передать Нобаду сыну Гумуша, – сказал Крисп, – что мы не насылаем эту ересь на Хатриш специально. Мы хотим покончить с ней здесь и пытаемся от нее избавиться. Но у нас нет обычая раздувать сектантские склоки, даже если они могут оказаться для нас выгодны.
– Я в точности передам ваши слова блистательному хагану, ваше величество, и благодарю вас за ободрение, – сказал Трибо. Он взглянул на трон, и его лохматая борода тревожно встрепенулась:
– Ваше величество? Вы слышите меня, ваше величество?
Но Крисп молчал, потому что слушал не посла, а мысленно повторял свои слова. Видесс устыдился бы подстрекать своих соседей к религиозной войне, а Макуран? Разве не использовал маг, спрятавший Фостия, заклинания, от которых попахивало Машизом? Неудивительно, что у Рабиаба подрагивали кончики усов!
Яковизий повернулся лицом к Криспу, и придворные неодобрительно забормотали при виде столь откровенного нарушения этикета. У Яковизия было поразительное чутье на интригу, и его поднятая рука и встревоженное лицо свидетельствовали о том, что нюх не подвел его и сейчас. Крисп поставил бы фальшивый медяк против годового дохода империи, если Яковизий не ощутил тот же запах, что наполнял его собственные ноздри.
До него дошло, что Трибо необходимо что-то ответить, и Крисп, промолчав еще несколько секунд, выдавил:
– Да, я буду рад, если ты заверишь своего суверена в том, что мы делаем все возможное для борьбы с фанасиотской доктриной, а не для ее распространения.
Аудиенция закончена.
– Но ваше величество… – возмущенно начал Трибо, но тут же, сверкнув глазами, склонился перед неумолимыми видесскими обычаями. Когда Автократор произносит эти слова, у посла нет другого выбора, кроме как еще раз простереться перед ним, отойти, пятясь, на достаточное расстояние, потом повернуться и покинуть Тронную палату. Трибо так и поступил, но с демонстративной обидой на лице; очевидно, он собирался сказать гораздо больше, чем ему удалось.
«Надо было все-таки его выслушать до конца», – подумал Крисп; в последующие месяцы будет все важнее и важнее поддерживать дружественное отношение Хатриша к империи. Но сейчас даже важность этой задачи померкла. Едва Трибо покинул Тронную палату, следом вышел и Крисп, причем настолько торопливо, что языки многочисленных вельмож, прелатов и священников тут же заработали.
В Видессе политика была самостоятельной религией; вскоре многие из царедворцев догадаются, что именно произошло. А что-то явно произошло, иначе Автократор не покинул бы Тронную палату столь откровенно позабыв о церемониях.
Но пока что придворные терялись в догадках.
Яковизий едва поспевал за размашисто шагающим Криспом. Он знал, что происходит в голове императора, а Барсим этого откровенно не понимал, но евнух скорее отправился бы к затянутым в красную кожу пыточникам, чем задал бы Криспу вопрос в таком месте, где их могли услышать. А то, что он собирался высказать Криспу по поводу прерванной аудиенции хатришского посла, не имело к его молчанию никакого отношения.
Крисп промчался по блестящим после дождя плитам дорожки, ведущей через вишневую рощу ко входу в императорскую резиденцию. Ветви вишен были еще голыми, но вскоре на них появятся листья, а затем и бело-розовые цветки, которые на несколько коротких недель наполнят рощу своим ароматом.
– Сволочь! – взорвался Крисп, едва оказавшись внутри. Пронырливый и подлый сын змеи, чтоб ему вечно дрожать во льду!
– Неужели Трибо настолько оскорбил вас замечанием по поводу трона? удивился Барсим. Он так и не понял, почему Крисп выбежал из Тронной палаты.
– Я говорю не о Трибо, а о Рабиабе, этом долбаном Царе царей, – процедил Крисп. – Или я выжил из ума, или он использует фанасиотов в качестве темной лошадки. Разве может Видесс надеяться на противостояние Макурану, если мы завяжем империю узлами?
Барсим прожил во дворце дольше Криспа и в хитроумных махинациях чувствовал себя как рыба в воде. Едва ему прояснили суть, он энергично закивал:
– Не сомневаюсь, что вы правы, ваше величество. Но кто мог ожидать от Макурана столь изощренной подлости?
Яковизий поднял руку, призывая собеседников подождать, пока он пишет на табличке, потом передал ее Криспу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128