Иногда держаться в отдалении и разглядывать всю мозаику бывает лучше, чем подходить ближе и вглядываться в одно-единственное стеклышко. Возможно, и лучше, но не легче.
Он даже не заметил, когда слуги привезли койки из императорской резиденции – а может, из казарм – и поставили их под навесами. На одной из них уже дремал Эврип, на другой – Катаколон. Девушка, что была рядом с ним в Амфитеатре уже куда-то исчезла. Крисп знал, что младший сын гораздо охотнее оказался бы в ее постели, чем в той, где он сейчас лежал, но с некоторым изумленным облегчением отметил, что Катаколон не осмелился уйти с площади. Парень знал, что ему за это не поздоровится!
Посмотрев на Эврипа, Крисп с удивлением почувствовал, как ему хочется разбудить его и запрячь в работу. Парень – нет, Эврип уже начал становиться мужчиной – мог бы стать для него дополнительной парой глаз и рук. Но все же он позволил сын спать дальше.
Хотя пожары на площади Паламы давно потушили, Крисп время от времени ощущал запах дыма, доносящийся из других районов города. Ветер, к счастью, уже стих. Если повезет и дальше, он не погонит стену огня и раскаленные угли на уцелевшие кварталы и не спалит их дотла, иначе отстраивать их придется годами.
Крисп присел на койку. «На минутку», – сказал он себе. Он еще помнил, что прилег, но даже не понял, что заснул, пока кто-то не гаркнул:
– Ваше величество! Проснитесь, ваше величество!
– Что такое? Я не сплю, – раздраженно бросил Крисп, но неприятный привкус во рту и слипающиеся веки доказали, что он солгал сам себе. – Ну, сейчас не сплю, – добавил он. – Что нового?
– Мы схватили Дигена, ваше величество, – объявил посыльный. Успел ранить несколько наших парней, но мы его взяли тепленьким.
– Наконец-то доброе известие, клянусь владыкой благим и премудрым! выдохнул Крисп и окончательно проснулся. Проспал он, судя по всему, около двух часов – на юго-востоке контуры зданий уже стали заметны на фоне посветлевшего неба. Когда он поднялся, боль в ягодицах и плече подсказала, что спал он в весьма неудобной позе. В молодости этого не было, зато ныне случалось.
– Мы ведем эту сволочь – простите, что называю так священника, ваше величество, но этот тип самая что ни на есть сволочь, – словом, мы ведем его сюда, на площадь, – сказал посыльный. – Куда его доставить потом?
– В самую холодную пропасть ледяного ада Скотоса! – рявкнул Крисп. Солдат, доставивший ему весть, хохотнул. Автократор быстро подумал.
– Его в любом случае не следует сюда вести – у него будет слишком много шансов сбежать. Отправляйся вверх по Срединной улице – его ведь по ней ведут, верно? – и передай тем, кто его охраняет, чтобы его отвели в здание чиновной службы и заперли в подвале, в тюремной камере. А я сразу пойду туда.
Задержавшись ровно настолько, чтобы отсалютовать посыльному, Крисп растолкал Катаколона и велел ему отыскать Заида и доставить того в здание чиновной службы.
– Что? Зачем? – пробормотал Катаколон, проспавший появление посыльного.
Когда отец объяснил, его глаза расширились.
Офицеры халогаев растолкали своих людей – им предстояло сопровождать Криспа по Срединной улице. Барсим, проявив свою обычную расторопность, – он, вероятно, вообще не спал в эту ночь, – уже начал распространять сведения о том, где будет находиться Автократор, чтобы внезапное важное известие отыскало его без задержек.
Здание чиновной службы было огромным и не очень привлекательным на вид гранитным строением. В нем размещались бюрократы, чье положение было недостаточно высоким для работы во дворце, архивы документов, настолько древних, что с ними не было нужды постоянно сверяться, а в подвальном этаже заключенные, чьи преступления были повыше мелких проступков, но не дотягивали до смертной казни. Со стороны здание походило на крепость, а в беспокойные древние времена именно в этом качестве и использовалось.
Однако сегодняшний бунт не обошел стороной и его. Несколько халогаев остались охранять вход, остальные вошли вместе с Криспом в пустой холл, где было тихо и, если не считать света принесенных с собой факелов, темно. Крисп направился по лестнице вниз.
На первом подвальном этаже его встретили шум, свет и сильные запахи факельного дыма, несвежей еды и немытых людских тел.
Тюремные охранники приветствовали его отданием чести и возгласами – его визит оказался неординарным событием, напомнившим о полезности их работы.
– Тот, кто вам нужен, ваше величество, сидит в двенадцатой камере по этому коридору, – сказал старший охранник. От него попахивало вином, что добавляло новую ноту в симфонию местных запахов. Поскольку было утро после праздника, Крисп сделал вид, будто не заметил этого, но мысленно велел себе проверить, не пьет ли тот на службе и в обычные дни.
Двенадцатая камера, в отличие от остальных, ограждалась от коридора не обычной железной решеткой, а крепкой дверью с запором снаружи. Тюремщик вставил в замок большой бронзовый ключ, повернул его и снял запор. Сопровождаемый двумя халогаями, Автократор зашел в камеру.
Два солдата из полка Ноэтия уже охраняли Дигена, лежащего со связанными за спиной руками на соломенном тюфяке, видавшем лучшие годы.
– Поставьте его на ноги, – приказал Крисп.
Охранники повиновались. На лицо Дигена из небольшой раны на черепе стекала кровь. Такие раны всегда сильно кровоточат, а на бритой голове Дигена не было волос, смягчивших бы удар.
Священник дерзко уставился на Криспа, а тот – на него.
– Где Фостий, мразь?
– Если Фос пожелал, то он уже шагает по светлому пути, – ответил Диген, а я думаю, что Фос этого желал сильно. Твой сын способен распознать правду, когда слышит ее.
– Если ты проповедуешь фанасиотскую ложь, то про тебя я не могу сказать даже этого! – рявкнул Крисп. – Где он сейчас?
– Не знаю. А если бы и знал, то все равно не сказал бы, уж это точно.
– Точно лишь то, что твоя голова украсит Веховой Камень как голова предателя, чья имена доказана. Тебя поймали во время вооруженного бунта, так неужели ты надеешься избежать встречи с палачом?
– Выступить против богатства всегда стоит, а палача я не боюсь, потому что знаю – светлый путь приведет меня прямо к владыке благому и премудрому, ответил Диген. – Но я могу оказаться столь же невиновен, как и любой из тех, кого в храмах называют святыми, и все равно пасть жертвой твоей злобы, ибо патриарх вместо того, чтобы возглавлять церковную иерархию, служит твоей марионеткой и повторяет твои бесстыжие слова.
Помимо яда, слова Дигена содержали определенную долю правды: если Окситий начнет перечить Криспу, он очень быстро лишится синих сапог вселенского патриарха. Но сейчас и в таком месте это не имело значения.
– Ты был схвачен не за церковные разногласия, а за чисто светские преступления – бунт и измену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128