Анастасию не пришлось долго уговаривать. Она сунула Оскару ружье и патроны и бросилась к уазику. Двигатель завелся с полуоборота. Баженова дала задний ход, машина выкатилась на улицу.
— Давай! — заорал Пинт и махнул рукой, как регулировщик на авианосце.
Анастасия перегнулась через сиденье, открывая переднюю дверцу.
Пинт ожесточенно помотал головой. Он не собирался ехать вместе с ней.
— Давай! — повторил он и добавил еще несколько слов. Он даже удивился, что смог произнести их вслух. И почти не удивился, что на Анастасию они оказали нужное воздействие.
Уазик рванул с места и помчался вверх, в сторону Головы.
Чудовище, уже наполовину заглотавшее своего собрата, на мгновение остановилось, но только на мгновение — затем оно снова принялось колыхаться и вибрировать, будто пережевывало свою жертву всем телом.
Пинт зарядил один патрон. Второй, поколебавшись, выбросил.
Второй — это лазейка. Путь отступления, которое, к сожалению, невозможно. Все имеет свой смысл. И свою цену. «Видимо, такова цена шести маленьким черно-белым фотографиям размером три на четыре», — подумал он, быстро вспоминая Лизу, их короткую встречу, их незабываемую ночь — все то, что между ними случилось и что МОГЛО БЫ случиться. В свете последних событий это было одно и то же: то, что ПРОИЗОШЛО, и то, что МОГЛО БЫ ПРОИЗОЙТИ.
Он подошел ближе к брезентовой сумке. Стрелок из него был неважный. Он приблизился к сумке почти вплотную и снова ощутил это мерзкое зловоние. Он начал задыхаться, и глаза его заслезились. И все-таки он не торопился нажать на курок. Он чего-то ждал. Ждал, когда чудовище насытится и повернется к нему. Инерция жизни была очень велика.
* * *
Микки укрылся в дальней комнате, в которую вела едва заметная дверь, и Петя вновь ощутил себя хозяином своего разума и своего тела. Но он понимал, что это ненадолго. Он — хозяин, которого в любую минуту могут прогнать из собственного дома. И ничего не мог с этим поделать.
Петя почувствовал, что отец не сможет выстрелить. Это был замкнутый круг: чтобы отец помог ему, он сам должен был помочь отцу. Но как?
Мысль промелькнула, как вспышка молнии. Петя с опаской обернулся на дверь: не услышал ли Микки эту мысль? Потому что она ему не понравилась бы. Он бы наверняка попытался помешать ему.
Следовало поторопиться. Петя пошевелил рукой. Микки не реагировал. Он скрылся — настолько далеко, что не мог видеть и контролировать происходящее. Забился в щель и сидел там, выжидая.
Петя поднял руку и завел ее за спину. Микки молчал.
Тем хуже для тебя! Еще несколько секунд, и будет поздно.
Он осторожно протянул руку к заднему карману штанов стройотрядовской формы.
Когда-то на нем были надеты свои штаны, и в заднем кармане лежала рогатка. С тех пор прошла целая вечность. Теперь демон одел тело в другую одежду, но привычка прятать самое ценное в задний карман брюк была Петина. И она должна была сработать.
Петя нащупал то, что лежало в заднем кармане, и крепко сжал пальцы.
Он обернулся на дверь. За дверью послышались осторожные шаги: Микки намеревался выйти наружу и посмотреть, что творится в его отсутствие.
Поздно! Уже поздно!
Петя резко выхватил игрушечный пистолет — он совсем как настоящий, купи, мама, купи, пожалуйста! — и выбросил руку перед собой. Еще до того, как он смог нацелить заряженный водой пистолет на отца, Ружецкий выстрелил. Дуплетом.
Круг замкнулся. Демон, который заставил его убить жену, погиб. Они вдвоем — отец и сын — убили его.
Зло отступило, побежденное. Но перед этим оно, как ржавчина, разъело столбы, на которых покоился их хрупкий мир. И без привычной опоры мир обрушился.
Ружецкий отбросил в сторону ненужное ружье, схватил тетрадь и помчался прочь, туда, где должны были быть люди. Он не мог больше оставаться один. То, что происходило внутри него, бурлило, кипело, грозило разорвать его, как изношенный паровой котел.
— ЛЮДИ! — орал он на бегу, и слезы ручьями текли по его грязному лицу. — Люди! Помогите мне, если вы — люди!
Он выбежал на Молодежную, шарахаясь от языков пламени, пожиравших город. Горная Долина была объята огнем. Ружецкий побежал вверх по улице, к своему дому, который стоял, пока не тронутый огненным вихрем. Но это была только видимость. У него не было больше ничего: ни жены, ни сына, ни дома, ни города.
Осталась одна тетрадь.
Ружецкий добежал до дома и остановился перед калиткой. Он понял, что не сможет войти. Дом был неразрывно связан с его прежней жизнью, с той жизнью, в которую он уже никогда не сможет вернуться. Как бы ему этого ни хотелось.
Он посмотрел налево, и ему показалось, что там, на перекрестке Первого и Центральной, сквозь дым и пламя он разглядел человеческий силуэт с ружьем в руках.
Человек! Человек, спаси меня! Я схожу с ума оттого, что остался совсем один! Наверное, я уже сошел.
Ружецкий кинулся к нему. Он бежал и вопил:
— Помогите! Помогите мне кто-нибудь!
* * *
Черное бесформенное чудовище проглотило последний кусок и повернулось к Пинту. Уж на что Оскар был любитель всяческих «ужастиков» (он не пропускал ни одного «страшного» фильма и прочитал кучу книг с красными разводами на черных обложках), но даже он не видел ничего подобного. Чудовище не поддавалось никакой классификации: вряд ли его можно было назвать оборотнем, или вампиром, или космическим пришельцем, или кем-то еще. Это была просто ожившая вонючая грязь, одержимая одной мыслью (если у него вообще были мысли, поскольку голова отсутствовала как таковая) — пожирать, чтобы расти.
«Как рак! — подумал Пинт. — Раковая опухоль, выползшая неизвестно откуда на охоту!»
Сейчас по этой куче грязи перекатывались мелкие ублаготворенные волны. Чудовище вытянуло отросток, он оторвался, как большая грязная капля, и упал на асфальт. Отросток съежился, как кусок свиной кожи на сковородке, от него повалил пар, и через несколько секунд он превратился в комок обычной сухой земли.
Существо застыло, опасаясь сделать шаг.
Оно… оно разлагается! Вот почему этот кошмарный запах! Так же пахли разлагающиеся крысы!
Пинт держал сумку с динамитом на прицеле, палец играл на курке, и в груди билась затаенная надежда.
Что, если?.. Что, если он успеет разложиться" раньше, чем доберется до меня?
Они стояли друг напротив друга, не двигаясь с места. Пинт подумал о дуэлянтах, приблизившихся к барьерам, но не торопящихся выпустить из знаменитых Лепажевых стволов друг другу в грудь пули размером с грецкий орех. Выдержка решает все! Кто последний, тот и прав.
Пинт понимал, что время на его стороне — по крайней мере, он не гнил и не распадался на куски.
Чудовище обмякло и стало растекаться, превращаясь в одну большую каплю. Оно текло к сумке, подбираясь к ногам Оскара. Существо двигалось рывками:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126