Как
раздобыть гипс, который валяется у меня в мастерской? Достал я его законно.
Теперь надо дело по доставанию оформить так, чтобы оно было законно. Иначе
мне могут пришить нарушение закона. А операция по узакониванию законно
сделанного дела противозаконна! Плюнь, говорит Болтун. Я и плюю, говорит
Мазила. Все так делают. Но возможность пришить уголовное дело остается. И
при желании ее можно реализовать. Не рыпайся -- не пришьют, говорит Болтун.
Будешь рыпаться, могут при случае такую возможность использовать. Но не
думай, что это придумано специально для тебя. Это одно из типичных средств
удерживать социальных индивидов в повиновении. И не думай, что это
изобретено сознательно. Это сложилось само собой. И имеет скорее
профилактическое значение: создать в подсознании человека психологический
фон недозволенности и даже незаконности самого факта его существования. Пока
ты лепишь корову или космонавта, этот фон не ощущается. Но стоит начать
лепить вот таких уродов, как он вылезает из подвалов психики и говорит
"Стоп!".
ДЫРКА В ЕВРОПУ
Еще в те романтические времена, когда Хряк учился считать на пальцах в
Академии Ликвидации Безграмотности, он краем уха подслушал (тогда не
слушали, а подслушивали), что где-то в далекой глуши была таинственная
страна. Была эта страна такой отсталой, что не могла справиться даже с
поляками. И появился у нее Великий Царь. Увидел он отставание и решил
прекратить это безобразие. Засучив рукава, он взялся за дело и прорубил окно
в Европу. После этого начался прогресс. Временно прекратив всеобщие порки,
Хряк задумал сотворить нечто подобное. Не окно, конечно. Но хотя бы
маленькую дырочку. Позвал он на Совет самых влиятельных лиц государства --
Жену, Зятя, Племянника, Свояка, Кума, Сотрудника и многих других, которые
знали, где находится Заграница, что в ней едят, в чем в ней ходют. Хочу,
сказал он, дырку в Европу сверлить. Давно пора, заорали советники, и
разъехались по Загранице. Дырку сверлили по теории. С клапаном. Клапан
открывался туда и закрывался обратно. Где было "туда" и где "обратно",
засекретили так, что теперь сами не знают, что есть "туда" и что есть
"обратно". И потому на всякий случай решили не пускать ни туда, ни обратно.
Но было уже поздно. Прогресс все равно начался. Первым делом за границу
уехал Хор писка и тряски и ездит по ней безвъездно до сих пор. Время от
времени сотрудники Хора наезжают в Ибанск сдать валюту и сведения, загнать
заграничное тряпье и получить дальнейшие задания. Но их тут же отправляют
обратно (или туда?). Вслед за Хором уехала Академия Наук, которая сразу же
приняла участие в коллоквиуме и установила контакты, сохранив в непорочности
свою принципиальную позицию: в контакты не вступать. Наша задача, сказал
Академик, донести на них, прошу прощения, донести до них свое слово. И он
донес на Социолога за то, что тот не дал должный отпор, а Социолог в
отместку донес на Мыслителя, что тот вел себя неправильно (Мыслитель сходил
в бордель без Социолога). И Мыслитель после этого жаловался Социологу, что
его почему-то перестали пускать за границу, к которой он привык и жизни без
которой уже не мыслил. Социолог обещал выяснить и помочь.
БЕЗДЕЛЬЕ -- НАЧАЛО ТВОРЧЕСТВА
Ты опять бездельничаешь, говорит Мазила. Бездельничаю я всегда, говорит
Болтун. Сейчас мне за это только деньги не платят. А как же живешь, говорит
Мазила. Кое-как, говорит Болтун. Переводы. Закрытые рецензии. "Соавторство"
за половину гонорара без упоминания фамилии. Одному болвану докторскую
диссертацию "отредактировал". Ты хорошо знаком с моим творчеством, говорит
Мазила. Напиши от нечего делать что-нибудь по этому поводу. Чтобы писать об
искусстве, надо хотя бы немного знать язык эстетики и искусствоведения,
говорит Болтун. А я отношусь к нему с полным отвращением. Прекрасно, говорит
Мазила. Теперь непрофессионалы пишут об искусстве интереснее профессионалов.
Кроме того, говорит Болтун, для этого нужен какой-то талант. А я в принципе
антилитературен. На литературные красоты мне наплевать, говорит Мазила.
Пиши, что в голову придет. Не обязательно обо мне. Ладно, говорит Болтун,
попробую.
ПСЕВДОНИМ
В полном соответствии с методами современной науки, писал Болтун, буду
обозначать Мазилу для неузнаваемости термином ЭН. Чтобы легче было отличать
обрывки моего сочинения об ЭН от прочих обрывков рукописи, буду выделять их
звездочкой. Их можно не читать. Их можно было бы и не писать. Но я обещал ЭН
это сделать, и как человек, по мнению начальства, неблагонадежный, привык
свое слово держать. Как говорили наши предки, назвался груздем -- полезай в
кузовок. Правда, что такое груздь, теперь этого не знают даже в Министерстве
даров природы. Один мой знакомый крупный лингвист сказал, что это, по всей
вероятности, нарушитель порядка, так как слово "кузовок" есть явная
трансформация слова "кутузка". Устрашившись такой ассоциации, я побежал
домой и фразу о мудрости предков на всякий случай вычеркнул. Тем более
намеки на предков не столь уж безобидны, как это кажется на первый взгляд.
Предки предкам рознь.
Я[x]
Одна монография об одном великом Ученом начинается с того, что автор
долго и нудно рассказывает, когда и где он родился, когда заболел свинкой и
каким чудом вылечился от поноса, кто была его бабка по матери, где служил
его отец, при каких обстоятельствах он женился на его предполагаемой маме.
Лишь где-то на сороковой странице автор пишет, что он познакомился со
знаменитой работой Ученого, и она произвела на него сильное впечатление,
поскольку мысли Ученого полностью совпадали с теми воззрениями на мир,
которые у самого автора уже сложились к этому времени. Так что если я свое
исследование творчества ЭН начну с описания своего "Я", то я не буду в этом
оригинален. Тем более я в некотором роде есть типичный потребитель продуктов
творчества ЭН, и мои разговоры о себе можно рассматривать как примитивный
способ обобщения. А мою концепцию творчества ЭН можно рассматривать как
потребительскую.
Итак, в соответствии с классической традицией сочинений о великих
людях, я начинаю с описания того, что такое "Я". Я -- человек, у которого во
дворе под окнами год назад выкопали огромную яму и второй год никак не могут
засыпать. Обещали к празднику. Праздник прошел. Обещали к другому. И этот
прошел. Надо ждать следующего. Но мы к яме привыкли. И если ее на самом деле
засыплют, то нам будет чего-то не хватать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
раздобыть гипс, который валяется у меня в мастерской? Достал я его законно.
Теперь надо дело по доставанию оформить так, чтобы оно было законно. Иначе
мне могут пришить нарушение закона. А операция по узакониванию законно
сделанного дела противозаконна! Плюнь, говорит Болтун. Я и плюю, говорит
Мазила. Все так делают. Но возможность пришить уголовное дело остается. И
при желании ее можно реализовать. Не рыпайся -- не пришьют, говорит Болтун.
Будешь рыпаться, могут при случае такую возможность использовать. Но не
думай, что это придумано специально для тебя. Это одно из типичных средств
удерживать социальных индивидов в повиновении. И не думай, что это
изобретено сознательно. Это сложилось само собой. И имеет скорее
профилактическое значение: создать в подсознании человека психологический
фон недозволенности и даже незаконности самого факта его существования. Пока
ты лепишь корову или космонавта, этот фон не ощущается. Но стоит начать
лепить вот таких уродов, как он вылезает из подвалов психики и говорит
"Стоп!".
ДЫРКА В ЕВРОПУ
Еще в те романтические времена, когда Хряк учился считать на пальцах в
Академии Ликвидации Безграмотности, он краем уха подслушал (тогда не
слушали, а подслушивали), что где-то в далекой глуши была таинственная
страна. Была эта страна такой отсталой, что не могла справиться даже с
поляками. И появился у нее Великий Царь. Увидел он отставание и решил
прекратить это безобразие. Засучив рукава, он взялся за дело и прорубил окно
в Европу. После этого начался прогресс. Временно прекратив всеобщие порки,
Хряк задумал сотворить нечто подобное. Не окно, конечно. Но хотя бы
маленькую дырочку. Позвал он на Совет самых влиятельных лиц государства --
Жену, Зятя, Племянника, Свояка, Кума, Сотрудника и многих других, которые
знали, где находится Заграница, что в ней едят, в чем в ней ходют. Хочу,
сказал он, дырку в Европу сверлить. Давно пора, заорали советники, и
разъехались по Загранице. Дырку сверлили по теории. С клапаном. Клапан
открывался туда и закрывался обратно. Где было "туда" и где "обратно",
засекретили так, что теперь сами не знают, что есть "туда" и что есть
"обратно". И потому на всякий случай решили не пускать ни туда, ни обратно.
Но было уже поздно. Прогресс все равно начался. Первым делом за границу
уехал Хор писка и тряски и ездит по ней безвъездно до сих пор. Время от
времени сотрудники Хора наезжают в Ибанск сдать валюту и сведения, загнать
заграничное тряпье и получить дальнейшие задания. Но их тут же отправляют
обратно (или туда?). Вслед за Хором уехала Академия Наук, которая сразу же
приняла участие в коллоквиуме и установила контакты, сохранив в непорочности
свою принципиальную позицию: в контакты не вступать. Наша задача, сказал
Академик, донести на них, прошу прощения, донести до них свое слово. И он
донес на Социолога за то, что тот не дал должный отпор, а Социолог в
отместку донес на Мыслителя, что тот вел себя неправильно (Мыслитель сходил
в бордель без Социолога). И Мыслитель после этого жаловался Социологу, что
его почему-то перестали пускать за границу, к которой он привык и жизни без
которой уже не мыслил. Социолог обещал выяснить и помочь.
БЕЗДЕЛЬЕ -- НАЧАЛО ТВОРЧЕСТВА
Ты опять бездельничаешь, говорит Мазила. Бездельничаю я всегда, говорит
Болтун. Сейчас мне за это только деньги не платят. А как же живешь, говорит
Мазила. Кое-как, говорит Болтун. Переводы. Закрытые рецензии. "Соавторство"
за половину гонорара без упоминания фамилии. Одному болвану докторскую
диссертацию "отредактировал". Ты хорошо знаком с моим творчеством, говорит
Мазила. Напиши от нечего делать что-нибудь по этому поводу. Чтобы писать об
искусстве, надо хотя бы немного знать язык эстетики и искусствоведения,
говорит Болтун. А я отношусь к нему с полным отвращением. Прекрасно, говорит
Мазила. Теперь непрофессионалы пишут об искусстве интереснее профессионалов.
Кроме того, говорит Болтун, для этого нужен какой-то талант. А я в принципе
антилитературен. На литературные красоты мне наплевать, говорит Мазила.
Пиши, что в голову придет. Не обязательно обо мне. Ладно, говорит Болтун,
попробую.
ПСЕВДОНИМ
В полном соответствии с методами современной науки, писал Болтун, буду
обозначать Мазилу для неузнаваемости термином ЭН. Чтобы легче было отличать
обрывки моего сочинения об ЭН от прочих обрывков рукописи, буду выделять их
звездочкой. Их можно не читать. Их можно было бы и не писать. Но я обещал ЭН
это сделать, и как человек, по мнению начальства, неблагонадежный, привык
свое слово держать. Как говорили наши предки, назвался груздем -- полезай в
кузовок. Правда, что такое груздь, теперь этого не знают даже в Министерстве
даров природы. Один мой знакомый крупный лингвист сказал, что это, по всей
вероятности, нарушитель порядка, так как слово "кузовок" есть явная
трансформация слова "кутузка". Устрашившись такой ассоциации, я побежал
домой и фразу о мудрости предков на всякий случай вычеркнул. Тем более
намеки на предков не столь уж безобидны, как это кажется на первый взгляд.
Предки предкам рознь.
Я[x]
Одна монография об одном великом Ученом начинается с того, что автор
долго и нудно рассказывает, когда и где он родился, когда заболел свинкой и
каким чудом вылечился от поноса, кто была его бабка по матери, где служил
его отец, при каких обстоятельствах он женился на его предполагаемой маме.
Лишь где-то на сороковой странице автор пишет, что он познакомился со
знаменитой работой Ученого, и она произвела на него сильное впечатление,
поскольку мысли Ученого полностью совпадали с теми воззрениями на мир,
которые у самого автора уже сложились к этому времени. Так что если я свое
исследование творчества ЭН начну с описания своего "Я", то я не буду в этом
оригинален. Тем более я в некотором роде есть типичный потребитель продуктов
творчества ЭН, и мои разговоры о себе можно рассматривать как примитивный
способ обобщения. А мою концепцию творчества ЭН можно рассматривать как
потребительскую.
Итак, в соответствии с классической традицией сочинений о великих
людях, я начинаю с описания того, что такое "Я". Я -- человек, у которого во
дворе под окнами год назад выкопали огромную яму и второй год никак не могут
засыпать. Обещали к празднику. Праздник прошел. Обещали к другому. И этот
прошел. Надо ждать следующего. Но мы к яме привыкли. И если ее на самом деле
засыплют, то нам будет чего-то не хватать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127