Но он не может, ибо
он обычный социальный индивид из механизма власти. И это еще не все. Им еще
нужно спасти общество от серьезной опасности, и не от общеизвестной и
прошедшей, вроде Секретаря и его охвостья, а от чего-то такого, нового, что
может увести не туда. Эта опасность должна быть социально представимой и
значимой, и притом не так-то просто разоблачимой. В нее должны поверить
определенные круги лиц. Дело должно выглядеть так, будто только они способны
обнаружить эту опасность и предотвратить ее, т.е. доказать свою
необходимость и незаменимость. И сейчас они ее ищут. Пробуют. Так что
разносная статья в мой адрес, нападки на Н. и т.п., -- это все не случайно.
Но они же были твоими учениками; сказал Мазила. Не учениками, сказал
Клеветник, а охвостьем. И Социолог, и Супруга, и многие другие из них в свое
время ходили у меня в хвосте. Теперь это их компрометирует, ибо я не
эволюционировал вместе с ними. К тому же я -- знаю, кто они. Я опасный
свидетель и больное место их совести. Все это -- обычные банальные истины,
которые мы отлично знаем из литературы, но которые нас поражают, когда они
касаются нас самих. И потом слишком уж откровенно все эти литературные
штампы вылезают на вид. Как будто с общества содрали шкуру и вся его
физиология вылезла наружу. Любопытно здесь другое -- языковая форма их
претензий. Они выступают в роли передовых, образованных, творческих и
прогрессивных личностей, спасающих человечество от угрозы со стороны
сторонников старого Председателя. Они -- представители и проводники высших
достижений мировой культуры. Раньше, например, порядочных людей у нас били
за положительную оценку Э как сторонников Ихней реакционной идеологии. Эти
же бьют нынешних порядочных людей за критическое отношение к Э, причем --
как врагов передовой ихней же науки. Надо как-то бороться, сказал Мазила. У
тебя известность, ученики. Имя для них -- ничто, сказал Клеветник. Учеников
нет. Испарились с поразительной быстротой. Податься некуда. Они неуязвимы.
Вот в Издательстве выкинули мою статью из сборника. Почему? Не подходит к
тематике сборника. Чтобы доказать, что она единственная статья по теме
сборника (сборник готовил я сам), надо приложить неимоверные усилия без
гарантии на успех. А время идет. Если я и добьюсь своего, будет поздно.
Следующий же сборник не будет вообще. Они сами не работают, печатать им
нечего. И сборник вообще не запланировали. Пригласили меня докладчиком на
Конгресс. Выбросили из делегации в последний момент. Академик сказал, что ко
мне проявляют нездоровый интерес, но он за меня ручается. Жест благородный,
не придерешься. А из делегации на всякий случай изъяли. И так далее в таком
же духе. Обсуждаются работы моих дипломников и аспирантов -- волынка, мелкие
придирки, непомерные претензии и т.п. Официально -- надо разобраться, как
следует, тема серьезная, концепция неапробированная. По существу же цель
одна -- изолировать. Уйти? Куда? Везде одно и то же. Тем более, выбора-то
нет даже территориально. Мазила сказал, что это все, конечно, действует
удручающе. Но сдаваться не надо. Надо работать, работать, работать. И пусть
они катятся. В нашем деле, сказал Клеветник, для работы нужны люди,
организация, печать. А один я могу поставлять лишь идеи, которые либо
разворуют, либо разгромят и исказят, либо не заметят. Так что лучше не
делать ничего. Но и это их не устраивает вполне, поскольку пока еще живо
прошлое. Им еще надо, чтобы не было прошлого.
ПОХИЩЕНИЕ "ФЕРДИНАНДА"
Жизнь для Инструктора приобрела смысл. Побыстрее разделавшись с нудными
делами, он запирался в кабинете и читал и перечитывал рукопись Шизофреника.
Он ничего в ней не понимал и потому читал с интересом. После обеда, читал он
далее, захотелось есть. И тогда Сачок предложил похитить самую мощную
кастрюлю со вторым, называемую "Фердинанд". План похищения был гениально
прост: двое арестантов заходят на кухню, снимают кастрюлю с плиты и уносят.
Если заметят, что исключено по законам психологии, отделаемся шуткой.
Караульного можно подкупить кашей, но лучше отвлечь. Так и сделали. Мазила,
Литератор и Патриот затеяли "очко" на жратву, Караульный клюнул на это, ему
дали выиграть компот, и он забыл обо всем на свете, просадив затем обеды на
три дня вперед. Убийца и Паникер спокойно унесли "Фердинанд" с плиты, и
никто не обратил на это внимания. Когда пропажу обнаружили. Школа пришла в
невероятное возбуждение. Сотрудник первым делом направился к нам. Понюхав
гнусную атмосферу губы и поглядев пристально в глаза каждому, он понял, что
уже поздно. Операция "Фердинанд" была одной из самых славных страниц в
истории Школы. Когда Сослуживец несколько десятков лет спустя встретил
одного бывшего курсанта Школы, то единственное, что тот помнил о Школе, была
история с "Фердинандом".
БЕСЕДА О СВЕТЛОМ БУДУЩЕМ
Нажравшись до отвала шрапнели, арестанты некоторое время молчали,
опьяненные непривычной сытостью, потом стали рассказывать похабные несмешные
анекдоты, от которых надрывались от хохота ("один солдат пошел в город по
увольнительной и на всякий случай привязал член к ноге; в результате он
простоял до вечера на одной ноге на перекрестке" и т.п.), и правдивые
истории, в которые никто не верил ("у нас один солдат поставил вместо себя
на пост покойника из морга, а сам ушел в самоволку" и т.п.). Кончили
задушевной беседой о светлом будущем. Пораженец сказал, что тогда всем будет
хорошо, жрать будут от пуза, губы не будет, к бабам будут отпускать каждую
неделю. Паникер сказал, что у Пораженца чисто потребительский подход, что на
самом деле изм -- это прежде всего высокая сознательность, чтобы не лопали
по Две порции, и Сачку там придется худо. Интеллигент сказал, что будут
введены научно разработанные нормы потребностей. Приходишь в кабинет
нормирование потребностей, сдаешь десяток справок с печатями, заполняешь
анкетку и получаешь талончики или вносишься в списочек особый. Потребности
Пораженца, например, будут такие: обмундирование -- хлопчатобумажное бывшее
в употреблении рядового состава (ХББУРС), обувь -- сапоги или, скорее,
ботинки с обмотками широкие кирзовые армейские строевые (ШКАС), жратва --
миска шрапнели три раза в день. Пораженец запротестовал, но его одернули:
ешь, что дают. Мерин продолжал, развивая мысль Интеллигента. Для Сотрудника,
Заместителя и прочих установят более высокий уровень развития потребностей:
штаны синие шерстяные, сапоги хромовые, полкило колбасы и две миски
гречневой каши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
он обычный социальный индивид из механизма власти. И это еще не все. Им еще
нужно спасти общество от серьезной опасности, и не от общеизвестной и
прошедшей, вроде Секретаря и его охвостья, а от чего-то такого, нового, что
может увести не туда. Эта опасность должна быть социально представимой и
значимой, и притом не так-то просто разоблачимой. В нее должны поверить
определенные круги лиц. Дело должно выглядеть так, будто только они способны
обнаружить эту опасность и предотвратить ее, т.е. доказать свою
необходимость и незаменимость. И сейчас они ее ищут. Пробуют. Так что
разносная статья в мой адрес, нападки на Н. и т.п., -- это все не случайно.
Но они же были твоими учениками; сказал Мазила. Не учениками, сказал
Клеветник, а охвостьем. И Социолог, и Супруга, и многие другие из них в свое
время ходили у меня в хвосте. Теперь это их компрометирует, ибо я не
эволюционировал вместе с ними. К тому же я -- знаю, кто они. Я опасный
свидетель и больное место их совести. Все это -- обычные банальные истины,
которые мы отлично знаем из литературы, но которые нас поражают, когда они
касаются нас самих. И потом слишком уж откровенно все эти литературные
штампы вылезают на вид. Как будто с общества содрали шкуру и вся его
физиология вылезла наружу. Любопытно здесь другое -- языковая форма их
претензий. Они выступают в роли передовых, образованных, творческих и
прогрессивных личностей, спасающих человечество от угрозы со стороны
сторонников старого Председателя. Они -- представители и проводники высших
достижений мировой культуры. Раньше, например, порядочных людей у нас били
за положительную оценку Э как сторонников Ихней реакционной идеологии. Эти
же бьют нынешних порядочных людей за критическое отношение к Э, причем --
как врагов передовой ихней же науки. Надо как-то бороться, сказал Мазила. У
тебя известность, ученики. Имя для них -- ничто, сказал Клеветник. Учеников
нет. Испарились с поразительной быстротой. Податься некуда. Они неуязвимы.
Вот в Издательстве выкинули мою статью из сборника. Почему? Не подходит к
тематике сборника. Чтобы доказать, что она единственная статья по теме
сборника (сборник готовил я сам), надо приложить неимоверные усилия без
гарантии на успех. А время идет. Если я и добьюсь своего, будет поздно.
Следующий же сборник не будет вообще. Они сами не работают, печатать им
нечего. И сборник вообще не запланировали. Пригласили меня докладчиком на
Конгресс. Выбросили из делегации в последний момент. Академик сказал, что ко
мне проявляют нездоровый интерес, но он за меня ручается. Жест благородный,
не придерешься. А из делегации на всякий случай изъяли. И так далее в таком
же духе. Обсуждаются работы моих дипломников и аспирантов -- волынка, мелкие
придирки, непомерные претензии и т.п. Официально -- надо разобраться, как
следует, тема серьезная, концепция неапробированная. По существу же цель
одна -- изолировать. Уйти? Куда? Везде одно и то же. Тем более, выбора-то
нет даже территориально. Мазила сказал, что это все, конечно, действует
удручающе. Но сдаваться не надо. Надо работать, работать, работать. И пусть
они катятся. В нашем деле, сказал Клеветник, для работы нужны люди,
организация, печать. А один я могу поставлять лишь идеи, которые либо
разворуют, либо разгромят и исказят, либо не заметят. Так что лучше не
делать ничего. Но и это их не устраивает вполне, поскольку пока еще живо
прошлое. Им еще надо, чтобы не было прошлого.
ПОХИЩЕНИЕ "ФЕРДИНАНДА"
Жизнь для Инструктора приобрела смысл. Побыстрее разделавшись с нудными
делами, он запирался в кабинете и читал и перечитывал рукопись Шизофреника.
Он ничего в ней не понимал и потому читал с интересом. После обеда, читал он
далее, захотелось есть. И тогда Сачок предложил похитить самую мощную
кастрюлю со вторым, называемую "Фердинанд". План похищения был гениально
прост: двое арестантов заходят на кухню, снимают кастрюлю с плиты и уносят.
Если заметят, что исключено по законам психологии, отделаемся шуткой.
Караульного можно подкупить кашей, но лучше отвлечь. Так и сделали. Мазила,
Литератор и Патриот затеяли "очко" на жратву, Караульный клюнул на это, ему
дали выиграть компот, и он забыл обо всем на свете, просадив затем обеды на
три дня вперед. Убийца и Паникер спокойно унесли "Фердинанд" с плиты, и
никто не обратил на это внимания. Когда пропажу обнаружили. Школа пришла в
невероятное возбуждение. Сотрудник первым делом направился к нам. Понюхав
гнусную атмосферу губы и поглядев пристально в глаза каждому, он понял, что
уже поздно. Операция "Фердинанд" была одной из самых славных страниц в
истории Школы. Когда Сослуживец несколько десятков лет спустя встретил
одного бывшего курсанта Школы, то единственное, что тот помнил о Школе, была
история с "Фердинандом".
БЕСЕДА О СВЕТЛОМ БУДУЩЕМ
Нажравшись до отвала шрапнели, арестанты некоторое время молчали,
опьяненные непривычной сытостью, потом стали рассказывать похабные несмешные
анекдоты, от которых надрывались от хохота ("один солдат пошел в город по
увольнительной и на всякий случай привязал член к ноге; в результате он
простоял до вечера на одной ноге на перекрестке" и т.п.), и правдивые
истории, в которые никто не верил ("у нас один солдат поставил вместо себя
на пост покойника из морга, а сам ушел в самоволку" и т.п.). Кончили
задушевной беседой о светлом будущем. Пораженец сказал, что тогда всем будет
хорошо, жрать будут от пуза, губы не будет, к бабам будут отпускать каждую
неделю. Паникер сказал, что у Пораженца чисто потребительский подход, что на
самом деле изм -- это прежде всего высокая сознательность, чтобы не лопали
по Две порции, и Сачку там придется худо. Интеллигент сказал, что будут
введены научно разработанные нормы потребностей. Приходишь в кабинет
нормирование потребностей, сдаешь десяток справок с печатями, заполняешь
анкетку и получаешь талончики или вносишься в списочек особый. Потребности
Пораженца, например, будут такие: обмундирование -- хлопчатобумажное бывшее
в употреблении рядового состава (ХББУРС), обувь -- сапоги или, скорее,
ботинки с обмотками широкие кирзовые армейские строевые (ШКАС), жратва --
миска шрапнели три раза в день. Пораженец запротестовал, но его одернули:
ешь, что дают. Мерин продолжал, развивая мысль Интеллигента. Для Сотрудника,
Заместителя и прочих установят более высокий уровень развития потребностей:
штаны синие шерстяные, сапоги хромовые, полкило колбасы и две миски
гречневой каши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127