Одну его статейку в каком-то сборнике перевели на какой-то
западный язык. И хотя на статейку никто не обратил внимания, Кис этим очень
гордился. И когда жаловался на тяжкое положение ибанской творческой
интеллигенции, обычно говорил, что вот, он, ученый с мировым именем, никак
не может получить разрешение на расширение дачного участка.
В том, что он -- порядочный, умный и образованный человек, Кис был
убежден на все сто пять процентов. А так как он был вне всякого сомнения
порядочнее, умнее, и образованнее всех остальных, включая Мыслителя
(чревовещатель!) и Социолога (болтун!), то свою уверенность он воспринимал
как общепринятую, что более или менее соответствовало действительности (всем
известно, среди какой мрази нам приходится жить!). За исключением
незначительных пустяков, о которых не стоило бы упоминать, если бы они не
были столь незначительными. Однажды, еще в те времена его приятель, активный
работник, обвинил Киса публично в том, что тот в знак протеста против
справедливых акций в отношении врачей-отравителей сделал обрезание.
Клеветник посоветовал Кису пойти в соответствующую организацию и показать
свой мощный аргумент, опровергающий обвинение. Кис покрылся красными пятнами
и заикаясь сказал, что он, к сожалению, этим аргументом воспользоваться не
может, Клеветник сказал, что в таком случае надо готовиться к худшему. И вот
тогда-то Кис наделал в штаны и написал длинное письмо, в котором выдал всех.
В том числе и Клеветника.
Но, несмотря на выдающиеся успехи в науке и благополучие в быту, Кис
постоянно пребывал в состоянии раздражения и справедливого гнева. Дело том,
что в их кругах как-то незаметно и понемногу стали говорить о каких-то идеях
и работах Клеветника. Работ Клеветника Кис, разумеется, не читал. Зачем
тратить драгоценное время на ерунду! Клеветник учился и работал в тех же
местах, где и Кис (за исключением краткого десятилетнего перерыва), а в
таких местах появление чего-то значительного (и Кис это очень хорошо знал)
было исключено априори. Если уж даже он сам, Кис, не смог сделать ничего
такого, на что обратили бы внимание Там (а все значительное может быть
только Там, и все, что Там, то значительно!), так уж Клеветник не мог
сделать этого тем более. И если Там переводят его работы и говорят о нем, то
это -- нездоровое явление, имеющее явно идеологический или даже политический
характер. Неужели начальство не понимает этого? Надо при случае сказать об
этом честно, прямо и открыто. И Кис написал закрытый донос.
Неожиданно произошло событие, поставившее точки над "и" (как красиво
потом выразился Мыслитель). С группой сотрудников Кис попал на симпозиум
туда, куда был приглашен, но не был выпущен (из-за письма Киса) Клеветник. И
им по этой причине пришлось пережить неприятности. Скандал замяли. Но
решение поставить точки над "и" обрело действенные формы. С этим пора
кончать, сказал Кис. С тем, что в отношении Клеветника пора принять меры,
согласны были все. Но никто не решался взять на себя инициативу. Теперь эта
проблема была решена. Вернувшись с симпозиума, Кис сделал доклад, в котором
осветил огромную работу нашей делегации и вскользь упомянул имя Клеветника,
считая его поведение непатриотичным и нетоварищеским. Претендент предложил
доработать доклад и дать в Журнал. Воодушевленный успехом, Кис начал
собирать материалы. И впервые после многих лет он почувствовал, что, хотя он
и бесполезен для общества, зато необходим.
ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА
Для тебя элементарный социальный индивид -- бесструктурный шарик,
говорит Мазила. Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в
прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в
пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из
общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что,
говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей
абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется,
очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в
качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды
рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством
отростков, роли не играет. Набор-то признаков будет тот же самый. Суть дела
не в образных представлениях (твердый шарик, уплотнение в сплошной среде,
пластичное тело с отростками и т.п.), а в выборе исходных признаков и их
зависимостей. У нас теория, согласно которой люди суть винтики, клеточки,
ячейки и т.п. сложного механизма общества, официально осуждена, сказал
Мазила. Не теория, а идеология, сказал Шизофреник. Осуждена официально, а
практически это банальный факт. Тем самым заранее вообще исключается
возможность научного подхода к проблемам общества. Стоит заикнуться, как
тебя сразу окунают в трясину идеологии и держат так до тех пор, пока ты не
околеешь в качестве ученого. Плюс к тому -- обывательские предрассудки. Я же
вижу, что даже для тебя мои рассуждения суть лишь более или менее забавное
развлечение. А представляешь, как на них реагируют все наши общие друзья?
Страшно подумать.
НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ
Вот смотри, показал Клеветник Мазиле свою книгу, изданную на английском
языке. Посмотри цену. Умножь на тираж. Приличная сумма, А валюта государству
во как нужна. В свое время можно было издать книгу на английском языке здесь
и продать за границей. Вся эта сумма досталась бы нам. Отказались. Коллеги
книгу забраковали как не соответствующую уровню. Еще бы, разве они могут
допустить, чтоб) популярность Клеветника там выросла! Да и гонорар мог
получить, что тоже недопустимо. Ладно, бог с ними. Одно издательство там
предложило одной нашей организации заключить договор на издание этой книги.
Государство получило бы валюту. Правда, меньше, чем в первом случае, но все
же получило бы. И мне кое-что перепало бы. Организация обратилась за советом
в наше учреждение. Друзья написали погромную рецензию, и сделка не
состоялась. А книгу все равно издали. Только государство уже ни копейки не
получит.
Я тебе расскажу еще более смешной случай, сказал Мазила. Один
иностранец решил купить мои гравюры вполне по закону. Предложил по сто
рублей за штуку. Наши отказались. Потребовали двадцать пять. Иностранцу
невыгодно покупать дешево, ибо для него это -- вклад капитала. Чем дороже
купит, тем дороже продаст. А почему наши настаивали на двадцати пяти рублях,
ты можешь понять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
западный язык. И хотя на статейку никто не обратил внимания, Кис этим очень
гордился. И когда жаловался на тяжкое положение ибанской творческой
интеллигенции, обычно говорил, что вот, он, ученый с мировым именем, никак
не может получить разрешение на расширение дачного участка.
В том, что он -- порядочный, умный и образованный человек, Кис был
убежден на все сто пять процентов. А так как он был вне всякого сомнения
порядочнее, умнее, и образованнее всех остальных, включая Мыслителя
(чревовещатель!) и Социолога (болтун!), то свою уверенность он воспринимал
как общепринятую, что более или менее соответствовало действительности (всем
известно, среди какой мрази нам приходится жить!). За исключением
незначительных пустяков, о которых не стоило бы упоминать, если бы они не
были столь незначительными. Однажды, еще в те времена его приятель, активный
работник, обвинил Киса публично в том, что тот в знак протеста против
справедливых акций в отношении врачей-отравителей сделал обрезание.
Клеветник посоветовал Кису пойти в соответствующую организацию и показать
свой мощный аргумент, опровергающий обвинение. Кис покрылся красными пятнами
и заикаясь сказал, что он, к сожалению, этим аргументом воспользоваться не
может, Клеветник сказал, что в таком случае надо готовиться к худшему. И вот
тогда-то Кис наделал в штаны и написал длинное письмо, в котором выдал всех.
В том числе и Клеветника.
Но, несмотря на выдающиеся успехи в науке и благополучие в быту, Кис
постоянно пребывал в состоянии раздражения и справедливого гнева. Дело том,
что в их кругах как-то незаметно и понемногу стали говорить о каких-то идеях
и работах Клеветника. Работ Клеветника Кис, разумеется, не читал. Зачем
тратить драгоценное время на ерунду! Клеветник учился и работал в тех же
местах, где и Кис (за исключением краткого десятилетнего перерыва), а в
таких местах появление чего-то значительного (и Кис это очень хорошо знал)
было исключено априори. Если уж даже он сам, Кис, не смог сделать ничего
такого, на что обратили бы внимание Там (а все значительное может быть
только Там, и все, что Там, то значительно!), так уж Клеветник не мог
сделать этого тем более. И если Там переводят его работы и говорят о нем, то
это -- нездоровое явление, имеющее явно идеологический или даже политический
характер. Неужели начальство не понимает этого? Надо при случае сказать об
этом честно, прямо и открыто. И Кис написал закрытый донос.
Неожиданно произошло событие, поставившее точки над "и" (как красиво
потом выразился Мыслитель). С группой сотрудников Кис попал на симпозиум
туда, куда был приглашен, но не был выпущен (из-за письма Киса) Клеветник. И
им по этой причине пришлось пережить неприятности. Скандал замяли. Но
решение поставить точки над "и" обрело действенные формы. С этим пора
кончать, сказал Кис. С тем, что в отношении Клеветника пора принять меры,
согласны были все. Но никто не решался взять на себя инициативу. Теперь эта
проблема была решена. Вернувшись с симпозиума, Кис сделал доклад, в котором
осветил огромную работу нашей делегации и вскользь упомянул имя Клеветника,
считая его поведение непатриотичным и нетоварищеским. Претендент предложил
доработать доклад и дать в Журнал. Воодушевленный успехом, Кис начал
собирать материалы. И впервые после многих лет он почувствовал, что, хотя он
и бесполезен для общества, зато необходим.
ОБ АБСТРАКЦИИ ИНДИВИДА
Для тебя элементарный социальный индивид -- бесструктурный шарик,
говорит Мазила. Но ведь реальный индивид не таков. Он имеет отростки в
прошлое (предки, прошлые события его жизни), в будущее (дети, замыслы) и в
пространстве (связи с другими людьми). Попробуй, вырви меня, например, из
общественной среды, и я потяну за собой тысячи всякого рода нитей. Ну и что,
говорит Шизофреник. Начни строить науку, и сам убедишься в том, что без моей
абстракции ничего не сделаешь. Как ты будешь учитывать свои нити? Придется,
очевидно, ввести какие-то термины и рассматривать обозначаемое ими в
качестве признаков индивидов. Так что будешь ты теперь индивиды
рассматривать как гладкие шарики или бесформенные образования с множеством
отростков, роли не играет. Набор-то признаков будет тот же самый. Суть дела
не в образных представлениях (твердый шарик, уплотнение в сплошной среде,
пластичное тело с отростками и т.п.), а в выборе исходных признаков и их
зависимостей. У нас теория, согласно которой люди суть винтики, клеточки,
ячейки и т.п. сложного механизма общества, официально осуждена, сказал
Мазила. Не теория, а идеология, сказал Шизофреник. Осуждена официально, а
практически это банальный факт. Тем самым заранее вообще исключается
возможность научного подхода к проблемам общества. Стоит заикнуться, как
тебя сразу окунают в трясину идеологии и держат так до тех пор, пока ты не
околеешь в качестве ученого. Плюс к тому -- обывательские предрассудки. Я же
вижу, что даже для тебя мои рассуждения суть лишь более или менее забавное
развлечение. А представляешь, как на них реагируют все наши общие друзья?
Страшно подумать.
НОРМАЛЬНОСТЬ НЕЛЕПОСТИ И НЕЛЕПОСТЬ НОРМЫ
Вот смотри, показал Клеветник Мазиле свою книгу, изданную на английском
языке. Посмотри цену. Умножь на тираж. Приличная сумма, А валюта государству
во как нужна. В свое время можно было издать книгу на английском языке здесь
и продать за границей. Вся эта сумма досталась бы нам. Отказались. Коллеги
книгу забраковали как не соответствующую уровню. Еще бы, разве они могут
допустить, чтоб) популярность Клеветника там выросла! Да и гонорар мог
получить, что тоже недопустимо. Ладно, бог с ними. Одно издательство там
предложило одной нашей организации заключить договор на издание этой книги.
Государство получило бы валюту. Правда, меньше, чем в первом случае, но все
же получило бы. И мне кое-что перепало бы. Организация обратилась за советом
в наше учреждение. Друзья написали погромную рецензию, и сделка не
состоялась. А книгу все равно издали. Только государство уже ни копейки не
получит.
Я тебе расскажу еще более смешной случай, сказал Мазила. Один
иностранец решил купить мои гравюры вполне по закону. Предложил по сто
рублей за штуку. Наши отказались. Потребовали двадцать пять. Иностранцу
невыгодно покупать дешево, ибо для него это -- вклад капитала. Чем дороже
купит, тем дороже продаст. А почему наши настаивали на двадцати пяти рублях,
ты можешь понять?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127