– Не знаю точно, – призналась Джейни. – У нас в институте был слишком маленький курс статистики, чтобы ответить на этот вопрос.
– Не исключено, – сказала Кристина.
По комнате пронесся вздох облегчения.
– Но по-моему, это не так, – продолжила девушка.
Она принялась объяснять, рисуя на эмали карту с кружками, стрелками и дорогами. Указала расположение участков, где были взяты прежние образцы, и обвела кружком то место, которое Джейни исследовала сейчас. Грубо говоря, оно оказалось внутри кольца предыдущих образцов.
– Во всех тех местах мы обнаружили штамм, – объяснила Кристина, – и они совсем недалеко от того, где были взяты образцы сейчас. Может, это и мутация, но не знаю…
Все молчали, обдумывая услышанное. Спустя некоторое время Кристина заговорила снова.
– Думаю, нужно пойти вот сюда и сюда, – она показала места на карте, – и взять новые образцы. Что-то возвращается или появляется, вот только что? Мы должны выяснить.
– Но как? И почему спустя столько лет? – спросил Терри.
– Давайте решать проблемы постепенно, – высказалась Патриция. – Сначала сосредоточим усилия на «если», а потом уж на «как» и «почему».
Последовала пауза. Затем Майкл встал.
– Кто помнит, какой завтра день?
Все начали недоуменно переглядываться, удивляясь, почему этот вопрос возник в такой момент. В конце концов Кэролайн решилась спросить:
– У кого-то день рождения?
Майкл улыбнулся ей почти печально.
– Нет, дорогая. Семнадцатое марта. День святого Патрика. Самое время наряжаться в зеленое.
Глава 5
Как и пятнадцать лет назад, могучие кони папских охранников тоже носили красные регалии, под стать плащам своих всадников. Однако не успели верховые проскакать и десяти миль, как бахромчатые края попон с золотыми ирисами обвисли от летящих из-под копыт комьев коричневой грязи. Тогда, как и сейчас, Алехандро скакал в сопровождении папских солдат, однако на сей раз, в отличие от прошлого, он был в простой дорожной одежде, а не в расшитом плаще и таких же бриджах – наряде, приличествующем его положению папского посланца в Англии. Теперь и де Шальяк принимал участие в поездке, облаченный в великолепное, мягко ниспадающее одеяние цветов Бургундии, с остроконечной шляпой лекаря на голове. Пока они проезжали деревню за деревней, все глазели только на него, никто не обращал внимания на замыкающего процессию скромного темноволосого мужчину и маленького мальчика рядом с ним.
Чем дальше от единственного дома, который он знал, чем более подавленным чувствовал себя Гильом. Он не болтал, как обычно, выглядел мрачным и напряженным. Милю за милей они скакали в молчании, и хотя в какой-то степени это устраивало его деда – «Смотри, мы не должны делать ничего, что может привлечь к нам внимание», – но одновременно беспокоило и печалило.
Еще его огорчало то, что даже сейчас, когда они наконец снова встретились с де Шальяком, у них нет возможности по дороге обсудить то, что было для обоих предметом страсти. Да, они переписывались, не скупясь на детали, и все же, ограниченные размерами пергамента, обходились без обмена остроумными репликами, столь характерными для их бесед. Встретиться с другом лично, подкалывать, парировать его выпады, самому бросать вызов – это так замечательно. В те времена, когда Алехандро впервые скакал по этой дороге, де Шальяк был наставником, а он учеником, благоговеющим перед глубиной и широтой познаний француза. И однако именно Алехандро Санчес сделал открытие, ошеломившее Ги де Шальяка и поначалу встреченное им в штыки.
«Крысы».
«Крысы? Что вы имеете в виду?»
«Крысы разносят чуму».
«Чушь!»
«Подумайте об этом, де Шальяк. Где крысы, там и чума».
«Это безумие. Крысы есть везде».
– Вот именно, – вслух сказал Алехандро.
Гильом повернул голову и с любопытством посмотрел на деда, как бы спрашивая: «О чем ты?»
– Так, пустяки, – ответил Алехандро на безмолвный вопрос мальчика. – Ничего важного.
* * *
Неподалеку от Авиньона они погрузились на баржу и, отталкиваясь шестами, поднимались вверх по течению Роны, пока встречный поток не стал настолько силен, что не имело смысла с ним сражаться; тогда они снова сошли на берег и скакали вдоль реки, пока не добрались до деревни Вейланс. Здесь находился монастырь, где им предстояло провести первую ночь. Несколько лакеев и больше десятка облаченных в коричневые рясы монахов встретили де Шальяка поклонами, после чего он удалился в сопровождении прелата в красном одеянии и головном уборе со скошенными углами. Остальных путешественников – в том числе Алехандро и Гильома – оставили на попечение конюха; он показал им конюшню, где они должны были спать на соломе среди коней.
Сама деревня находилась неподалеку от монастыря. Взгляд Гильома приковали к себе яркие огни окон таверны, и, когда Алехандро попытался увести его в конюшню, мальчик запротестовал.
– Нам не стоит показываться на людях, – сказал ему Алехандро.
– Но, дедушка, там музыка… можно послушать? Пожалуйста!
– Нет, Гильом, никто не должен нас видеть.
– Совсем ненадолго. Там нас никто не узнает.
Он был прав, конечно; посетить таверну – в этом практически не было никакого риска. Скорее больше бросилось бы в глаза, если бы они не пошли туда. Единственными солдатами поблизости были те, что сопровождали их. Половина, при полных регалиях, осталась на страже; вторая половина, за исключением одного, отправилась в таверну, едва представилась такая возможность. Тот солдат, который пренебрег развлечением, выглядел не слишком крепким и, едва его товарищи ушли, проскользнул в конюшню, словно желая отдохнуть. Алехандро сначала хотел пригласить его пойти с ними, но потом передумал, заметив, как целеустремленно тот удалился в конюшню.
Но если это обычный папский солдат в кругу своих товарищей, почему он отказался от возможности развлечься?
Однако любопытство на лице Гильома прогнало прочь подозрения. Возбуждение мальчика не удивило Алехандро; собственная долгая скачка от Авиньона до Парижа в 1348 году в значительной степени стала для него открытием мира, и все, что он тогда видел, врезалось в память – даже те ужасы, которые лучше было бы забыть. Мальчик, которого он растил, никогда не покидал пределов авиньонского гетто, если не считать того путешествия из Парижа в Авиньон, сразу после его рождения, которое он проделал пристегнутым к груди Алехандро. Много ли знает о мире внук короля Англии?
– Ладно, – сказал он Гильому, – пойдем послушаем музыку, но ты должен пообещать мне не разговаривать с незнакомцами.
Он остановился у двери таверны и заглянул внутрь, пряча мальчика за спиной, и лишь не заметив ничего предосудительного, позволил ему войти. Глаза у Гильома стали как блюдца, взгляд метался от одной удивительной вещи к другой, жадно впитывая все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131