Алехандро знал, что она потрясена, понял это по ее лицу. И еще он заметил, что, когда после сражения она садилась на коня, у нее дрожали руки.
Сейчас капитан охраны задал быстрый темп скачки; они потеряли час во время схватки, да и раненого товарища требовалось как можно быстрее доставить в безопасное место. Чем ближе к Дижону, тем чаще попадались крестьянские дома, и капитан не раз бросал на де Шальяка взгляд, как бы испрашивая позволения остановиться. Однако тот не реагировал, и они продолжали путь. Вскоре их взорам открылся раскинувшийся впереди, в долине, небольшой город. Над деревьями поднималась высокая колокольня. Надо полагать, это и было место их назначения.
В красивом старомодном аббатстве Дижона встреча прошла без обычной помпы и церемоний, которыми сопровождалось их появление в предыдущие дни. Де Шальяк сам проследил, чтобы братья тут же перенесли раненого внутрь. Покойника сняли с его незадачливого коня и, прежде чем унести, положили на землю. Помогая слезть Гильому, Алехандро заметил, что тот не сводит взгляда с погибшего.
До него внезапно дошло, что мальчик впервые сталкивается со смертью. Алехандро не мешал ему смотреть, как тело переносят в аббатство.
– Куда его понесли, дедушка?
– Чтобы похоронить. Сначала тело омоют, потом наденут на него саван и закопают в землю. Скоро он встретится с ангелами на небесах.
Некоторое время мальчик обдумывал его слова, затем последовал новый, на этот раз более сложный вопрос:
– Ты когда-нибудь видел ангела?
– Нет, Гильом, они стараются не показываться людям.
– Тогда откуда ты знаешь, что они есть?
Алехандро помолчал.
– Я не знаю, я просто верю, что они есть. Знание и вера – не одно и то же. Я верю в Бога, хотя никогда не видел и его тоже и, значит, не могу знать, что он существует. Однако повсюду вокруг я вижу его дела, поэтому, логически рассуждая, имею основания верить, что он есть. Понимаешь, о чем я?
Мальчик кивнул с серьезным видом; возможно, это был не тот ответ, который он хотел услышать, но пока с него хватит.
* * *
– Отдаю за гроши! – посетовала жена Купера, открывая дверь для соседа, который протопал мимо, сгибаясь под тяжестью большого металлического котла.
Она вернулась в дом и прошлась по маленьким опустевшим комнатам. Остальное имущество было уже распродано евреям в гетто; это оказалось нелегким делом и тянулось долго, но с каждым днем ее кошелек становился все тяжелее. От Авиньона до Парижа она доедет в карете, а в Кале поскачет на коне – это совсем не то что мул, на котором она более десяти лет назад ехала вслед за идущим пешком мужем. Она вернется в Эйам в хорошей одежде, в добром здравии, при деньгах – и все будет прощено. Ее встретят с распростертыми объятиями. Если понадобится, она купит их молчание, но, думалось ей, вряд ли возникнет такая необходимость. Даже монарх со столь долгой памятью, как король Эдуард, не станет уделять внимание жене бывшего браконьера, к тому же ныне покойного.
Сумки были упакованы и лежали у двери. Карета прибудет на рассвете. Она развернула единственное оставшееся одеяло, такое ветхое, что за него не удалось выручить ни су, и расстелила на грязном полу. Ее ждет последняя трудная ночь за долгое время, ведь завтра и в остальные дни путешествия она будет останавливаться в удобных придорожных гостиницах; по крайней мере, в этом заверял ее джентльмен из транспортной конторы.
Она легла и прикрылась половиной одеяла, надеясь уснуть. Но нет; прошло всего несколько мгновений, и ее начали кусать блохи, привлеченные теплом тела. Она вскочила и с силой встряхнула старое одеяло, поднимая клубы пыли и не удержавшись от нескольких крепких словечек.
«Еще одна, последняя ночь», – мысленно повторила она, снова накрылась краем одеяла и поклялась себе, что все, больше никогда никаких блох.
* * *
Нигде не было видно ни де Шальяка, ни Филомены. Алехандро надеялся, что сможет проследить, где она остановится, и позже зайти к ней, как они договорились. Прошел ужин, за ним вечерня, но ни тот, ни другая не появились. Гильом уснул на коленях Алехандро, и он не возражал, почувствовав, что мальчика внезапно охватила тоска по дому. Алехандро уложил его на тюфяк и накрывал одеялом, когда услышал позади голос де Шальяка.
– Кое-кто желает поговорить с вами.
Алехандро выпрямился и обернулся.
– Кое-кто, – он ткнул себя пальцем в грудь, – желает поговорить с вами.
Он вывел де Шальяка из маленькой комнаты, где спал Гильом, и плотно закрыл за собой дверь.
– Сегодня произошло много непонятных для меня событий. Хотелось бы получить объяснение.
– Получите, получите – в свое время, – ответил де Шальяк. – Пока могу сказать лишь, что многое на деле обстоит не так, как вам кажется. И снова прошу довериться мне. Впереди у вас долгий, нелегкий путь, в том числе и после того, как мы окажемся в Париже. Пожалуйста, коллега, не волнуйтесь попусту из-за того, что не имеет к вам никакого отношения.
– Эта женщина. Почему она путешествует с нами?
– Я взял ее с собой в Париж, чтобы держать под своей защитой. Есть люди, которые желают ее погибели.
– Ради бога, почему? Она что, совершила ужасное преступление?
– Некоторые считают, что да. Она сама расскажет вам, почему едет с нами, – если пожелает. А если нет… ну, вряд ли вы или кто угодно другой смогут заставить ее говорить.
– Ну, так избавьте меня от хлопот, расскажите сами! У меня нет времени на всякие глупости.
– Ни у кого из нас нет времени на глупости, друг мой. И меньше всего у меня. Однако ее история отнюдь не глупость. Проявите терпение. В свое время все выяснится.
Де Шальяк привел Алехандро в комнату Филомены и ушел. Она, казалось, ждала его. Волосы свободно рассыпались по плечам, и с ними просторная солдатская рубашка и брюки выглядели неуместно. Все еще грязные сапоги стояли на полу.
Она указала Алехандро на кресло и пригласила сесть. Он послушался, но был так взволнован, что тут же снова вскочил.
– Пожалуйста, сядьте, – попросила она. – От того, что вы ходите туда-сюда, только пол пачкается.
Он снова рухнул в кресло.
– Только женщина способна думать о подобных вещах в такие моменты.
Выражение негодования вспыхнуло на ее лице, но почти тут же исчезло.
– Воспринимаю ваше замечание как комплимент. Надеюсь, так оно и было задумано. Отец Ги сказал, что вы настаивали на встрече со мной, так что…
– А мне он сказал, что это вы желаете побеседовать со мной, – прервал ее Алехандро.
– Вы говорили ему, что мы собирались встретиться сегодня вечером?
– Нет, конечно, нет. Вы же просили, чтобы я помалкивал, как я мог не уважить вашу просьбу?
– Я тоже ему не говорила.
Алехандро снова вскочил.
– Выходит, он ничего не знал.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом одновременно рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Сейчас капитан охраны задал быстрый темп скачки; они потеряли час во время схватки, да и раненого товарища требовалось как можно быстрее доставить в безопасное место. Чем ближе к Дижону, тем чаще попадались крестьянские дома, и капитан не раз бросал на де Шальяка взгляд, как бы испрашивая позволения остановиться. Однако тот не реагировал, и они продолжали путь. Вскоре их взорам открылся раскинувшийся впереди, в долине, небольшой город. Над деревьями поднималась высокая колокольня. Надо полагать, это и было место их назначения.
В красивом старомодном аббатстве Дижона встреча прошла без обычной помпы и церемоний, которыми сопровождалось их появление в предыдущие дни. Де Шальяк сам проследил, чтобы братья тут же перенесли раненого внутрь. Покойника сняли с его незадачливого коня и, прежде чем унести, положили на землю. Помогая слезть Гильому, Алехандро заметил, что тот не сводит взгляда с погибшего.
До него внезапно дошло, что мальчик впервые сталкивается со смертью. Алехандро не мешал ему смотреть, как тело переносят в аббатство.
– Куда его понесли, дедушка?
– Чтобы похоронить. Сначала тело омоют, потом наденут на него саван и закопают в землю. Скоро он встретится с ангелами на небесах.
Некоторое время мальчик обдумывал его слова, затем последовал новый, на этот раз более сложный вопрос:
– Ты когда-нибудь видел ангела?
– Нет, Гильом, они стараются не показываться людям.
– Тогда откуда ты знаешь, что они есть?
Алехандро помолчал.
– Я не знаю, я просто верю, что они есть. Знание и вера – не одно и то же. Я верю в Бога, хотя никогда не видел и его тоже и, значит, не могу знать, что он существует. Однако повсюду вокруг я вижу его дела, поэтому, логически рассуждая, имею основания верить, что он есть. Понимаешь, о чем я?
Мальчик кивнул с серьезным видом; возможно, это был не тот ответ, который он хотел услышать, но пока с него хватит.
* * *
– Отдаю за гроши! – посетовала жена Купера, открывая дверь для соседа, который протопал мимо, сгибаясь под тяжестью большого металлического котла.
Она вернулась в дом и прошлась по маленьким опустевшим комнатам. Остальное имущество было уже распродано евреям в гетто; это оказалось нелегким делом и тянулось долго, но с каждым днем ее кошелек становился все тяжелее. От Авиньона до Парижа она доедет в карете, а в Кале поскачет на коне – это совсем не то что мул, на котором она более десяти лет назад ехала вслед за идущим пешком мужем. Она вернется в Эйам в хорошей одежде, в добром здравии, при деньгах – и все будет прощено. Ее встретят с распростертыми объятиями. Если понадобится, она купит их молчание, но, думалось ей, вряд ли возникнет такая необходимость. Даже монарх со столь долгой памятью, как король Эдуард, не станет уделять внимание жене бывшего браконьера, к тому же ныне покойного.
Сумки были упакованы и лежали у двери. Карета прибудет на рассвете. Она развернула единственное оставшееся одеяло, такое ветхое, что за него не удалось выручить ни су, и расстелила на грязном полу. Ее ждет последняя трудная ночь за долгое время, ведь завтра и в остальные дни путешествия она будет останавливаться в удобных придорожных гостиницах; по крайней мере, в этом заверял ее джентльмен из транспортной конторы.
Она легла и прикрылась половиной одеяла, надеясь уснуть. Но нет; прошло всего несколько мгновений, и ее начали кусать блохи, привлеченные теплом тела. Она вскочила и с силой встряхнула старое одеяло, поднимая клубы пыли и не удержавшись от нескольких крепких словечек.
«Еще одна, последняя ночь», – мысленно повторила она, снова накрылась краем одеяла и поклялась себе, что все, больше никогда никаких блох.
* * *
Нигде не было видно ни де Шальяка, ни Филомены. Алехандро надеялся, что сможет проследить, где она остановится, и позже зайти к ней, как они договорились. Прошел ужин, за ним вечерня, но ни тот, ни другая не появились. Гильом уснул на коленях Алехандро, и он не возражал, почувствовав, что мальчика внезапно охватила тоска по дому. Алехандро уложил его на тюфяк и накрывал одеялом, когда услышал позади голос де Шальяка.
– Кое-кто желает поговорить с вами.
Алехандро выпрямился и обернулся.
– Кое-кто, – он ткнул себя пальцем в грудь, – желает поговорить с вами.
Он вывел де Шальяка из маленькой комнаты, где спал Гильом, и плотно закрыл за собой дверь.
– Сегодня произошло много непонятных для меня событий. Хотелось бы получить объяснение.
– Получите, получите – в свое время, – ответил де Шальяк. – Пока могу сказать лишь, что многое на деле обстоит не так, как вам кажется. И снова прошу довериться мне. Впереди у вас долгий, нелегкий путь, в том числе и после того, как мы окажемся в Париже. Пожалуйста, коллега, не волнуйтесь попусту из-за того, что не имеет к вам никакого отношения.
– Эта женщина. Почему она путешествует с нами?
– Я взял ее с собой в Париж, чтобы держать под своей защитой. Есть люди, которые желают ее погибели.
– Ради бога, почему? Она что, совершила ужасное преступление?
– Некоторые считают, что да. Она сама расскажет вам, почему едет с нами, – если пожелает. А если нет… ну, вряд ли вы или кто угодно другой смогут заставить ее говорить.
– Ну, так избавьте меня от хлопот, расскажите сами! У меня нет времени на всякие глупости.
– Ни у кого из нас нет времени на глупости, друг мой. И меньше всего у меня. Однако ее история отнюдь не глупость. Проявите терпение. В свое время все выяснится.
Де Шальяк привел Алехандро в комнату Филомены и ушел. Она, казалось, ждала его. Волосы свободно рассыпались по плечам, и с ними просторная солдатская рубашка и брюки выглядели неуместно. Все еще грязные сапоги стояли на полу.
Она указала Алехандро на кресло и пригласила сесть. Он послушался, но был так взволнован, что тут же снова вскочил.
– Пожалуйста, сядьте, – попросила она. – От того, что вы ходите туда-сюда, только пол пачкается.
Он снова рухнул в кресло.
– Только женщина способна думать о подобных вещах в такие моменты.
Выражение негодования вспыхнуло на ее лице, но почти тут же исчезло.
– Воспринимаю ваше замечание как комплимент. Надеюсь, так оно и было задумано. Отец Ги сказал, что вы настаивали на встрече со мной, так что…
– А мне он сказал, что это вы желаете побеседовать со мной, – прервал ее Алехандро.
– Вы говорили ему, что мы собирались встретиться сегодня вечером?
– Нет, конечно, нет. Вы же просили, чтобы я помалкивал, как я мог не уважить вашу просьбу?
– Я тоже ему не говорила.
Алехандро снова вскочил.
– Выходит, он ничего не знал.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом одновременно рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131