Сейчас они построили храм в честь даосской троицы, где проводят дни и ночи за чтением священных книг и совершением обрядов. Они молятся о том, чтобы правитель остался вечно юным. Всем этим они и покорили его.
- Так вот оно что! - выслушав их, сказал Сунь У-кун. - А почему бы вам не бежать отсюда?
- Отец наш, это невозможно, - отвечали даосы. - Эти бессмертные уговорили государя написать с нас портреты и развесить их по всей стране. Нет такой деревушки, где бы не был вывешен портрет каждого из нас, с собственноручной надписью государя. За поимку каждого монаха чиновнику обещано повышение на три ранга. А простым гражданам выдается вознаграждение в пятьдесят лян. Не то что монах, всякий, у кого острижены волосы или есть плешь, не сможет уйти отсюда. Эта страна кишит соглядатаями и шпионами. Никакие хитрости и уловки не помогут выбраться отсюда. Выхода нет: приходится мириться со своей участью и страдать.
- Тогда вам лучше умереть, - сказал им Сунь У-кун.
- Многих уже нет в живых, отец родной, - отвечали монахи. - Нас здесь, вместе с теми, кого изловили и привели еще со всех концов страны, было более двух тысяч человек. Семьсот умерло: кто от страданий, кто от жары, некоторые от холода и голода. Человек восемьсот покончили с собой. Сейчас осталось пятьсот человек, которым не удалось умереть.
- Как это понимать? - спросил Сунь У-кун.
- У кого веревка оборвалась или нож оказался тупым, на некоторых яд не подействовал, - отвечали монахи. - Были такие, которые бросались в реку, а их течением выносило на поверхность.
- Но вы должны быть счастливы, что небо ниспослало вам долголетие, - сказал Сунь У-кун.
- Отец ты наш, - с горечью молвили монахи. - Ты не так выразился. Вернее было бы сказать, что небо обрекло нас на вечные муки. Три раза в день нас кормят жиденькой кашицей из самого низкосортного пшена. Ночуем мы прямо здесь, на отмели, под открытым небом. Духи стерегут нас.
- Какие там духи? Просто вы так устаете за день, что ночью вам снятся черти, - сказал Сунь У-кун.
- Нет, это не черти, - возразили монахи. - Это духи тьмы и света Лю-дин и Лю-цзя и духи храма - хранители учения Будды. С наступлением ночи они появляются для того, чтобы не дать никому из нас умереть.
- Ничего разумного я в этом не нахожу, - заметил Сунь У-кун. - Им следовало бы помочь вам поскорее умереть и попасть на небо.
- Они говорят нам, - ответили монахи, - чтобы мы не стремились к смерти, а стойко переносили выпавшие на нашу долю страдания, так как вскоре из Восточной земли сюда придет Танский монах - Лохань, идущий на За пад за священными книгами. У этого монаха есть ученик Великий Мудрец, равный небу, который обладает великой волшебной силой. У него верное сердце, он борется с несправедливостью, помогает каждому, кого постигло несчастье, призревает вдов и сирот. Вот духи и велели нам ждать этого Мудреца. Они сказали, что он уничтожит даосов и вернет нам нашу былую славу, а также наши монастыри.
«Видно, я все же обладаю кое-какими способностями, - выслушав монахов, улыбнулся Сунь У-кун, - раз о моем прибытии духи заранее оповещают».
Тут он быстро повернулся и, простившись с монахами, пошел к городским воротам, ударяя в барабан.
- Ну, нашли своего родственника? - спросили даосы, когда он подошел к ним.
- Они все мои родственники, - отвечал Сунь У-кун.
- Откуда же у вас так много родственников? - рассмеялись даосы.
- Сто из них - соседи с левой стороны, другие сто - с правой, - сказал Сунь У-кун. - Еще сто - друзья по отцу и сто - по матери. А остальные сто - побратимы. Освободите их, и тогда я пойду с вами в город. Иначе ни за что не пойду.
- Ты, видно, рехнулся, - сказали даосы, - и несешь какую-то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.
- Значит, не хотите освободить их? - спросил Сунь У-кун.
- Не можем, - отвечали те.
Сунь У-кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.
Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У-куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:
- Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!
- Кто же они такие? - спросил Сунь У-кун.
- Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе, - сказали монахи, окружив Сунь У-куна тесным кольцом. - Правитель иначе к ним и не обращается, как: «Государ ственный наставник, брат или учитель». Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их? Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать? Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.
- Перестаньте шуметь, - сказал улыбаясь Сунь У-кун. - Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.
- Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания, - продолжали кричать монахи. - Какой же ты спаситель!
- Я - ученик Танского монаха Сунь У-кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.
- Неправда! - вскричали монахи. - Сунь У-куна мы бы узнали!
- Да вы же его никогда не видели! - удивился Сунь У-кун.
- Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды, - отвечали монахи. - Он так подробно описал нам Сунь У-куна, что ошибиться было бы невозможно.
- Что же он говорил вам? - спросил Сунь У-кун.
- Он говорил, что у этого Мудреца:
Приплюснут лоб; глаза - оттенка стали;
Лицо в шерсти - худые щеки впали;
Торчат клыки; блестящий взор лукавый
Являет озорство и живость нрава.
Казалось, он подобен Богу грома,
И все-таки он странен по-другому,
И старый посох с ободком блестящим
В его руках стал грозным и разящим.
Поднял он против неба возмущенье,
Теперь же он идет стезей спасенья;
Для Танского монаха стал опорой
И людям он в беде помощник скорый.
Сунь У-кун остался очень доволен тем, что дух Вечерней звезды заранее сообщил монахам о его прибытии и вместе с тем рассердился.
«Зачем этот старый разбойник, - думал он, - раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
- Так вот оно что! - выслушав их, сказал Сунь У-кун. - А почему бы вам не бежать отсюда?
- Отец наш, это невозможно, - отвечали даосы. - Эти бессмертные уговорили государя написать с нас портреты и развесить их по всей стране. Нет такой деревушки, где бы не был вывешен портрет каждого из нас, с собственноручной надписью государя. За поимку каждого монаха чиновнику обещано повышение на три ранга. А простым гражданам выдается вознаграждение в пятьдесят лян. Не то что монах, всякий, у кого острижены волосы или есть плешь, не сможет уйти отсюда. Эта страна кишит соглядатаями и шпионами. Никакие хитрости и уловки не помогут выбраться отсюда. Выхода нет: приходится мириться со своей участью и страдать.
- Тогда вам лучше умереть, - сказал им Сунь У-кун.
- Многих уже нет в живых, отец родной, - отвечали монахи. - Нас здесь, вместе с теми, кого изловили и привели еще со всех концов страны, было более двух тысяч человек. Семьсот умерло: кто от страданий, кто от жары, некоторые от холода и голода. Человек восемьсот покончили с собой. Сейчас осталось пятьсот человек, которым не удалось умереть.
- Как это понимать? - спросил Сунь У-кун.
- У кого веревка оборвалась или нож оказался тупым, на некоторых яд не подействовал, - отвечали монахи. - Были такие, которые бросались в реку, а их течением выносило на поверхность.
- Но вы должны быть счастливы, что небо ниспослало вам долголетие, - сказал Сунь У-кун.
- Отец ты наш, - с горечью молвили монахи. - Ты не так выразился. Вернее было бы сказать, что небо обрекло нас на вечные муки. Три раза в день нас кормят жиденькой кашицей из самого низкосортного пшена. Ночуем мы прямо здесь, на отмели, под открытым небом. Духи стерегут нас.
- Какие там духи? Просто вы так устаете за день, что ночью вам снятся черти, - сказал Сунь У-кун.
- Нет, это не черти, - возразили монахи. - Это духи тьмы и света Лю-дин и Лю-цзя и духи храма - хранители учения Будды. С наступлением ночи они появляются для того, чтобы не дать никому из нас умереть.
- Ничего разумного я в этом не нахожу, - заметил Сунь У-кун. - Им следовало бы помочь вам поскорее умереть и попасть на небо.
- Они говорят нам, - ответили монахи, - чтобы мы не стремились к смерти, а стойко переносили выпавшие на нашу долю страдания, так как вскоре из Восточной земли сюда придет Танский монах - Лохань, идущий на За пад за священными книгами. У этого монаха есть ученик Великий Мудрец, равный небу, который обладает великой волшебной силой. У него верное сердце, он борется с несправедливостью, помогает каждому, кого постигло несчастье, призревает вдов и сирот. Вот духи и велели нам ждать этого Мудреца. Они сказали, что он уничтожит даосов и вернет нам нашу былую славу, а также наши монастыри.
«Видно, я все же обладаю кое-какими способностями, - выслушав монахов, улыбнулся Сунь У-кун, - раз о моем прибытии духи заранее оповещают».
Тут он быстро повернулся и, простившись с монахами, пошел к городским воротам, ударяя в барабан.
- Ну, нашли своего родственника? - спросили даосы, когда он подошел к ним.
- Они все мои родственники, - отвечал Сунь У-кун.
- Откуда же у вас так много родственников? - рассмеялись даосы.
- Сто из них - соседи с левой стороны, другие сто - с правой, - сказал Сунь У-кун. - Еще сто - друзья по отцу и сто - по матери. А остальные сто - побратимы. Освободите их, и тогда я пойду с вами в город. Иначе ни за что не пойду.
- Ты, видно, рехнулся, - сказали даосы, - и несешь какую-то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.
- Значит, не хотите освободить их? - спросил Сунь У-кун.
- Не можем, - отвечали те.
Сунь У-кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.
Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У-куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:
- Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!
- Кто же они такие? - спросил Сунь У-кун.
- Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе, - сказали монахи, окружив Сунь У-куна тесным кольцом. - Правитель иначе к ним и не обращается, как: «Государ ственный наставник, брат или учитель». Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их? Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать? Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.
- Перестаньте шуметь, - сказал улыбаясь Сунь У-кун. - Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.
- Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания, - продолжали кричать монахи. - Какой же ты спаситель!
- Я - ученик Танского монаха Сунь У-кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.
- Неправда! - вскричали монахи. - Сунь У-куна мы бы узнали!
- Да вы же его никогда не видели! - удивился Сунь У-кун.
- Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды, - отвечали монахи. - Он так подробно описал нам Сунь У-куна, что ошибиться было бы невозможно.
- Что же он говорил вам? - спросил Сунь У-кун.
- Он говорил, что у этого Мудреца:
Приплюснут лоб; глаза - оттенка стали;
Лицо в шерсти - худые щеки впали;
Торчат клыки; блестящий взор лукавый
Являет озорство и живость нрава.
Казалось, он подобен Богу грома,
И все-таки он странен по-другому,
И старый посох с ободком блестящим
В его руках стал грозным и разящим.
Поднял он против неба возмущенье,
Теперь же он идет стезей спасенья;
Для Танского монаха стал опорой
И людям он в беде помощник скорый.
Сунь У-кун остался очень доволен тем, что дух Вечерней звезды заранее сообщил монахам о его прибытии и вместе с тем рассердился.
«Зачем этот старый разбойник, - думал он, - раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135