Может быть, одно из этих условий я и соглашусь выполнить.
- Когда учитель будет отправлять свои естественные надобности, - начал Сунь У-кун, - ты должен прислуживать ему; когда учитель станет собираться в путь, твой долг помочь ему сесть на коня. Если учитель захочет есть, собери подаяние и накорми его. Смотри: если только учитель хоть немного проголодается, побледнеет или похудеет, тебя будут бить.
- Нет, это трудно, очень трудно, - встревожился Чжу Ба-цзе. - Прислуживать учителю, помочь ему сесть на коня, это, пожалуй, можно. Я могу находиться при нем неотлучно и даже носить его на спине. Но вот с подаяниями дело обстоит хуже. Ведь здешний народ не знает, что я монах и иду за священными книгами. Меня могут принять за приблудшую свинью. Целая толпа нападет на меня с вилами и рогатинами, а потом зарежут и засолят впрок к новому году. В этом для меня нет ничего приятного.
- Ну, тогда иди разведай дорогу, - сказал Сунь У-кун.
- Что я для этого должен делать? - спросил Чжу Ба-цзе.
- Надо отправиться в горы, - сказал Сунь У-кун, - узнать, сколько живет там духов, есть ли пещеры. Зная это, мы сможем свободно пройти.
- Ну, это пустяки! Тогда я отправлюсь на разведку.
Одернув на себе одежду и вооружившись граблями, Чжу Ба-цзе храбро двинулся в горы. Глядя на него, Сунь У-кун не мог удержаться от смеха.
- Мерзкая ты обезьяна, - стал укорять его Трипитака, - почему у вас нет ни привязанности, ни жалости друг к другу? Только и знаете, что творить зло. Ты хитрый, как сайга: уговорил Чжу Ба-цзе пойти на разведку, а сам теперь насмехаешься над ним.
- Я вовсе не над ним смеюсь, - стал оправдываться Сунь У-кун. - А смеюсь потому, что Чжу Ба-цзе не будет разведывать дороги и не отважится встретиться с волшебником. Он просто-напросто укроется где-нибудь и с полдороги вернется. А нам постарается наплести что-нибудь.
- Ты думаешь, что так хорошо знаешь его? - сказал Трипитака.
- Я уверен, что именно так он и поступит, - заявил Сунь У-кун. - Если же вы сомневаетесь в этом, разрешите мне пойти за ним и посмотреть, что он будет делать. Я могу помочь ему бороться с духом и, кроме того, проверю, насколько искренне он служит Будде.
- Ну что ж, отлично! - согласился Трипитака. - Только смотри не подшучивай над ним.
Сунь У-кун обещал не делать этого и помчался вслед за Чжу Ба-цзе. На склоне холма он сделал магическое движение и тут же превратился в цикаду. Это было поистине удивительное превращение. Однако взгляните сами:
Она, паря, по воздуху плыла,
Прекрасный стан был тоньше, чем игла;
Перебираясь через тростники
Иль ползая по травке у реки,
Искала тень, что может дать цветок;
Все стрекотал веселый голосок.
Ее полет был как полет комет,
Из глаз ее всегда струился свет,
Средь насекомых - меньше всех она,
Но хитростью и ловкостью сильна,
В свободный час она стремилась в лес,
Чтоб самый след в густой траве исчез,
И даже сотни тысяч зорких глаз
Найти бы не смогли ее сейчас.
С жужжаньем Сунь У-кун полетел вперед, очень скоро нагнал Чжу Ба-цзе и примостился у него за ухом. Пройдя примерно ли восемь, Чжу Ба-цзе, ничего не подозревая, отбросил свои грабли и, обернувшись в сторону Танского монаха, начал, ожесточенно жестикулируя, ругать его.
- Тряпка ты, а не монах! - кричал: он. - И этот негодник конюх, да и никчемный Ша-сэн тоже. Все они там идут и горя не знают. А меня, видите ли, послали разведать дорогу, Ведь все мы идем за священными книгами в надежде на возвращение к своей первоначальной чистой природе, а вот дорогу разведывать посылают одного меня. Ха-ха-ха! - расхохотался он. - Узнали, что тут живет волшебник, так надо бы пробраться тайком. Сейчас еще ничего не произошло, а они решили послать меня на поиски. Что за несчастная у меня судьба. Ладно! Где бы это мне пристроиться поспать? Сосну немного и вернусь. Уж как-нибудь выкручусь. Скажу, что осмотрел горы, - и делу конец.
Довольный пришедшей ему в голову мыслью, Дурень подхватил грабли и пошел дальше. Вскоре он увидел ложбину, походившую на залив и покрытую красной травой. Он сразу же бросился туда и, подложив под себя грабли, повалился на землю.
- Недурно я устроился, - сказал он потягиваясь, - даже сам бимавэнь вряд ли чувствует себя: сейчас так хорошо, как я.
Сунь У-кун слышал все от слова до слова и, не в силах сдержать своего возмущения, взлетел вверх и решил сыграть с Чжу Ба-цзе штуку. Он встряхнулся всем телом и сразу же превратился в дятла.
Клюв заостренный, железный,
Крылья сизые легки,
И пронзают, словно гвозди,
Уцепившись, коготки.
Если голод подкрадется,
Не помеха - тишина,
Ведь гнилая древесина,
Словно лакомство, вкусна
Он стволов звенящих, крепких
Не любил и избегал;
Куцый хвост и глаз лукавый
Эту птицу отмечал.
Треск по лесу раздавался,
Отзывался каждый сук,
Был для слуха неприятен
Этот дробный перестук.
Дятел был не велик и не мал и весил не более двух лян, У него был клюв крепкий, как красная медь, и черные, как железо, лапы. Взмахнув крыльями, дятел слетел с дерева прямо на Дурня. Но тот уже спал. Тогда Сунь У-кун опустился и клюнул его в губу. Дурень сразу же вскочил и, не понимая, что случилось, заорал:
- Духи, духи! Они укололи меня пикой! Ох, как больно!
Он потрогал рукой губу и почувствовал, что идет кровь.
- Вот несчастье! - сказал он. - Ничего радостного у меня не произошло, а рот почему-то красный. - Он посмотрел на свою выпачканную кровью руку и, бормоча что-то себе под нос, начал озираться по сторонам, но нигде ничего подозрительного не заметил. - Кто же мог кольнуть меня пикой? - удивился он.
Вдруг он посмотрел вверх и увидел дятла.
- Будь ты проклят! - зло выругался Чжу Ба-цзе. - Там бимавэнь не дает мне покою, тут ты пристаешь. А, теперь я понял, в чем дело. Дятел принял мою морду за ветку высохшего дерева, рассчитывая под корой найти жучков и полакомиться. Вот он и клюнул меня. Попробую-ка я спрятать лицо.
Тут Дурень снова повалился на землю и заснул. Тогда Сунь У-кун снова слетел вниз и клюнул Чжу Ба-цзе в ухо.
- Вот проклятый! - завопил Чжу Ба-цзе, испуганно вскочив на ноги. - Никак не хочет оставить меня в покое! Наверное, тут где-нибудь его гнездо и дятел боится, что я разорю его, - вот он и пристает ко мне. Ну ладно. Не буду спать здесь.
Сказав это, он взял свои грабли, спустился с холма и, выйдя на тропинку, пошел дальше. Глядя на него, Сунь У-кун так и покатывался со смеху.
«Вот дубина, - думал он. - Глазищи здоровые, а своего человека узнать не может».
Наш чудесный Мудрец встряхнулся, превратился в цикаду и снова устроился за ухом у Чжу Ба-цзе. А тот, углубившись в горы и пройдя еще пять ли, увидел перед собой ущелье, в котором стояли три гранитных квадратных глыбы, каждая величиной со стол. Опустив грабли, Чжу Ба-цзе встал перед ними и громко приветствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
- Когда учитель будет отправлять свои естественные надобности, - начал Сунь У-кун, - ты должен прислуживать ему; когда учитель станет собираться в путь, твой долг помочь ему сесть на коня. Если учитель захочет есть, собери подаяние и накорми его. Смотри: если только учитель хоть немного проголодается, побледнеет или похудеет, тебя будут бить.
- Нет, это трудно, очень трудно, - встревожился Чжу Ба-цзе. - Прислуживать учителю, помочь ему сесть на коня, это, пожалуй, можно. Я могу находиться при нем неотлучно и даже носить его на спине. Но вот с подаяниями дело обстоит хуже. Ведь здешний народ не знает, что я монах и иду за священными книгами. Меня могут принять за приблудшую свинью. Целая толпа нападет на меня с вилами и рогатинами, а потом зарежут и засолят впрок к новому году. В этом для меня нет ничего приятного.
- Ну, тогда иди разведай дорогу, - сказал Сунь У-кун.
- Что я для этого должен делать? - спросил Чжу Ба-цзе.
- Надо отправиться в горы, - сказал Сунь У-кун, - узнать, сколько живет там духов, есть ли пещеры. Зная это, мы сможем свободно пройти.
- Ну, это пустяки! Тогда я отправлюсь на разведку.
Одернув на себе одежду и вооружившись граблями, Чжу Ба-цзе храбро двинулся в горы. Глядя на него, Сунь У-кун не мог удержаться от смеха.
- Мерзкая ты обезьяна, - стал укорять его Трипитака, - почему у вас нет ни привязанности, ни жалости друг к другу? Только и знаете, что творить зло. Ты хитрый, как сайга: уговорил Чжу Ба-цзе пойти на разведку, а сам теперь насмехаешься над ним.
- Я вовсе не над ним смеюсь, - стал оправдываться Сунь У-кун. - А смеюсь потому, что Чжу Ба-цзе не будет разведывать дороги и не отважится встретиться с волшебником. Он просто-напросто укроется где-нибудь и с полдороги вернется. А нам постарается наплести что-нибудь.
- Ты думаешь, что так хорошо знаешь его? - сказал Трипитака.
- Я уверен, что именно так он и поступит, - заявил Сунь У-кун. - Если же вы сомневаетесь в этом, разрешите мне пойти за ним и посмотреть, что он будет делать. Я могу помочь ему бороться с духом и, кроме того, проверю, насколько искренне он служит Будде.
- Ну что ж, отлично! - согласился Трипитака. - Только смотри не подшучивай над ним.
Сунь У-кун обещал не делать этого и помчался вслед за Чжу Ба-цзе. На склоне холма он сделал магическое движение и тут же превратился в цикаду. Это было поистине удивительное превращение. Однако взгляните сами:
Она, паря, по воздуху плыла,
Прекрасный стан был тоньше, чем игла;
Перебираясь через тростники
Иль ползая по травке у реки,
Искала тень, что может дать цветок;
Все стрекотал веселый голосок.
Ее полет был как полет комет,
Из глаз ее всегда струился свет,
Средь насекомых - меньше всех она,
Но хитростью и ловкостью сильна,
В свободный час она стремилась в лес,
Чтоб самый след в густой траве исчез,
И даже сотни тысяч зорких глаз
Найти бы не смогли ее сейчас.
С жужжаньем Сунь У-кун полетел вперед, очень скоро нагнал Чжу Ба-цзе и примостился у него за ухом. Пройдя примерно ли восемь, Чжу Ба-цзе, ничего не подозревая, отбросил свои грабли и, обернувшись в сторону Танского монаха, начал, ожесточенно жестикулируя, ругать его.
- Тряпка ты, а не монах! - кричал: он. - И этот негодник конюх, да и никчемный Ша-сэн тоже. Все они там идут и горя не знают. А меня, видите ли, послали разведать дорогу, Ведь все мы идем за священными книгами в надежде на возвращение к своей первоначальной чистой природе, а вот дорогу разведывать посылают одного меня. Ха-ха-ха! - расхохотался он. - Узнали, что тут живет волшебник, так надо бы пробраться тайком. Сейчас еще ничего не произошло, а они решили послать меня на поиски. Что за несчастная у меня судьба. Ладно! Где бы это мне пристроиться поспать? Сосну немного и вернусь. Уж как-нибудь выкручусь. Скажу, что осмотрел горы, - и делу конец.
Довольный пришедшей ему в голову мыслью, Дурень подхватил грабли и пошел дальше. Вскоре он увидел ложбину, походившую на залив и покрытую красной травой. Он сразу же бросился туда и, подложив под себя грабли, повалился на землю.
- Недурно я устроился, - сказал он потягиваясь, - даже сам бимавэнь вряд ли чувствует себя: сейчас так хорошо, как я.
Сунь У-кун слышал все от слова до слова и, не в силах сдержать своего возмущения, взлетел вверх и решил сыграть с Чжу Ба-цзе штуку. Он встряхнулся всем телом и сразу же превратился в дятла.
Клюв заостренный, железный,
Крылья сизые легки,
И пронзают, словно гвозди,
Уцепившись, коготки.
Если голод подкрадется,
Не помеха - тишина,
Ведь гнилая древесина,
Словно лакомство, вкусна
Он стволов звенящих, крепких
Не любил и избегал;
Куцый хвост и глаз лукавый
Эту птицу отмечал.
Треск по лесу раздавался,
Отзывался каждый сук,
Был для слуха неприятен
Этот дробный перестук.
Дятел был не велик и не мал и весил не более двух лян, У него был клюв крепкий, как красная медь, и черные, как железо, лапы. Взмахнув крыльями, дятел слетел с дерева прямо на Дурня. Но тот уже спал. Тогда Сунь У-кун опустился и клюнул его в губу. Дурень сразу же вскочил и, не понимая, что случилось, заорал:
- Духи, духи! Они укололи меня пикой! Ох, как больно!
Он потрогал рукой губу и почувствовал, что идет кровь.
- Вот несчастье! - сказал он. - Ничего радостного у меня не произошло, а рот почему-то красный. - Он посмотрел на свою выпачканную кровью руку и, бормоча что-то себе под нос, начал озираться по сторонам, но нигде ничего подозрительного не заметил. - Кто же мог кольнуть меня пикой? - удивился он.
Вдруг он посмотрел вверх и увидел дятла.
- Будь ты проклят! - зло выругался Чжу Ба-цзе. - Там бимавэнь не дает мне покою, тут ты пристаешь. А, теперь я понял, в чем дело. Дятел принял мою морду за ветку высохшего дерева, рассчитывая под корой найти жучков и полакомиться. Вот он и клюнул меня. Попробую-ка я спрятать лицо.
Тут Дурень снова повалился на землю и заснул. Тогда Сунь У-кун снова слетел вниз и клюнул Чжу Ба-цзе в ухо.
- Вот проклятый! - завопил Чжу Ба-цзе, испуганно вскочив на ноги. - Никак не хочет оставить меня в покое! Наверное, тут где-нибудь его гнездо и дятел боится, что я разорю его, - вот он и пристает ко мне. Ну ладно. Не буду спать здесь.
Сказав это, он взял свои грабли, спустился с холма и, выйдя на тропинку, пошел дальше. Глядя на него, Сунь У-кун так и покатывался со смеху.
«Вот дубина, - думал он. - Глазищи здоровые, а своего человека узнать не может».
Наш чудесный Мудрец встряхнулся, превратился в цикаду и снова устроился за ухом у Чжу Ба-цзе. А тот, углубившись в горы и пройдя еще пять ли, увидел перед собой ущелье, в котором стояли три гранитных квадратных глыбы, каждая величиной со стол. Опустив грабли, Чжу Ба-цзе встал перед ними и громко приветствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135