– Как пожелаете, heve.
Или от природы голос тихий, или меня смущается. Но вроде приятный. А впрочем, какая разница? Мне же с ней не песни петь, а… Тьфу! Ну матушка, ну удружила!
– Миленькая, правда?
Ага, теперь терзать будут меня. Но я привычный к родительской опеке, сдюжу.
– Матушка, Вы…
– Она хорошая девушка, малыш.
– Я вижу.
– Она родит тебе крепких и красивых детей.
– Похоже на то.
– Она будет тебе верной и послушной женой.
– Матушка!
Каула шагнула ко мне, обхватила руками, прижала к себе и быстро-быстро зашептала:
– Ты только сразу не отказывайся, хорошо? Она девушка тихая, понятливая, без спросу и слова не скажет… Ну не хочешь жениться, не женись, кто ж принуждает? А только я без внуков скучаю. Мальчики скоро вырастут, Соден хочет, как отец, в солдаты податься, а Ладар ученым хочет быть вроде тебя… Разъедутся, разбегутся, останусь совсем одна, в пустом доме, а так хоть детишки вокруг бегать будут, плакать, смеяться… И я вместе с ними…
Плакать и смеяться. Действительно, больше ничего не остается. За что люблю Каулу, так это за честность: никогда не обманывала. Если чего желает, то непременно скажет. Пусть не сразу, не в первую минуту, но когда замечает укоризненный вопрос в моих глазах, сразу признается во всех грешных своих мыслях.
Хочет внуков? Что ж, похвальное желание. Немногие женщины стремятся стать бабушками, а некоторые бегут от этого всю свою жизнь, напрасно молодясь и сражаясь с неумолимым временем. А что плохого в желании увидеть продление рода своих детей? Ровным счетом ничего. Может быть, не нужно перегибать палку и силой заставлять вступать в супружество, но, честно говоря, не знаю, как бы сам вел себя на месте Каулы. Возможно, был бы еще суровее и непреклоннее: взял бы за ухо, да отвел к алтарю, не спрашивая желания ни у жениха, ни у невесты…
Я и сам не заметил, как обнял женщину в ответ.
– Хорошо, матушка.
– Ты не отказывайся прямо сейчас, Тэйлен, а если надумаешь отказаться, то сначала мне скажи: Ливин – девушка скромная, и так едва решилась сюда приехать.
– Она хоть знает, зачем?
Каула подняла на меня свои лучистые глаза:
– А то не знает! О таком даже говорить не надо: она – молодая женщина, у меня – взрослый сын в городе… Да кто угодно догадается!
– А ее родители… в известность поставлены?
– Сиротка она.
Так. Совсем хорошо. Моя матушка не только заботлива, но и расчетлива не в меру: чтобы не проводить время в дрязгах с родней невесты, присмотрела мне сироту. Даже не знаю, что делать, радоваться маминой предусмотрительности или осудить за жестокость. Привезла девицу, можно сказать, без сопровождения, никто следить не будет, попорчу ее или нет: Каула закроет глаза, а мальчишки если и проболтаются, то уже потом, когда будет поздно. Да и неважно, вернется девица в Энхейм опозоренной или невинной: дворня – люди зоркие, наверняка уже об заклад на наш счет бьются… Мне-то все равно. А может, и нет.
– Матушка…
– Да, малыш?
А взгляд чистый-чистый, счастливый-счастливый!
– Давайте договоримся: я попробую к ней присмотреться за эти дни, а она – ко мне. Если подойдем друг другу, то можно будет и о свадьбе подумать. А если нет… Прости, матушка, но иначе не могу.
Она встала на цыпочки и поцеловала мой лоб.
– Конечно, не можешь. Если бы что другое сказал, я бы сама тебе по щекам нахлестала!
Вот так, понятно? Сначала уверяет, будто я совершенно волен в своих поступках, а потом выясняется, что моя свобода простирается только в одном направлении, угодном матушке и полностью сообразующемся с ее представлениями обо мне. Воистину, материнская любовь – слепое и страшное оружие! Но мы все равно боготворим нежные руки, в которых оно лежит.
***
Кухонного стола хватило на всех – на меня, на матушку, на Ливин и мальчишек, и еще остались места. По крайней мере, для Сари, которая выползла из своей комнаты, разбуженная шумом от прибытия новых гостей дома.
– Д-доброго утра, – выдавила девчонка, увидев на кухне четырех незнакомых людей, из которых трое вели себя совершенно, как дома, и только один, точнее, одна, безжизненно молчала, скромно притулившись почти на самом углу стола.
– Доброго! Помните, я говорил о своей семье? Так вот, познакомьтесь: это моя матушка, Каула, а это мои братья. Того, что постарше, зовут Соден, а младшего – Ладар.
– Рада быть представленной, – растерянно кивнула жиличка, но остроты глаз не утратила. – А эта hevary?
– Ее имя Ливин. Она…
Я замялся, не желая вслух произносить роковое слово, но девица, совершенно неожиданно для меня, вдруг тепло улыбнулась, ответив:
– Мы с матушкой Тэйлена живем по соседству, она и пригласила меня поехать на празднества: я ведь никогда не видела, как Зимник в городе проходит. Наверное, это очень красиво?
– Конечно, красиво! Я, правда, в Нэйвосе совсем недавно, но думаю, он от столицы не отстанет.
Ага, призналась, наконец-то! Значит, меннаска. Остается только надеяться, что ее папа не принадлежит к какому-нибудь воинственному древнему роду и, получив письмо, не поднимет по тревоге тяжелую конницу, чтобы вернуть беглянку домой, по пути разнеся в щепки полгорода.
Я бы и дальше занимался собственными мыслями, но матушка вопросительно посмотрела на девчонку, потом перевела взгляд на меня.
– О, простите… Это Сари, она живет в мэноре на правах гостьи.
– За два лоя в месяц, – не преминула напомнить нахалка, которая, судя по возвращению привычного поведения, полностью поправила здоровье и душевные силы.
– А, так ты, малыш, решил сдавать часть дома для жилья? – Сообразила матушка и тут же выдала коронное: – Я же говорила, что у меня умный сын!
– Малыш? – Сари фыркнула, с трудом удержавшись от смешка.
Я скривился. Хорошо еще, в ход не пошли те прозвища, которыми меня награждали в детстве: вот тогда впору было бы прятаться под столом, но, уверен, румянец просвечивал бы и через дубовые доски. И когда Каула поймет, что при посторонних, какие бы нежные чувства она не питала к своим детям, не нужно выставлять их напоказ? Похоже, никогда.
Разумеется, Сари тут же пригласили разделить завтрак, и девчонка (кто бы сомневался?) охотно согласилась и, несколько минут и лепешек спустя уже весело щебетала наперебой с матушкой, втянув в обсуждение каких-то женских интересов даже Ливин. Братцы вели себя сносно: Ладар, правда, пытался запустить в меня несколько хлебных катышков, но, поймав многообещающий взгляд Каулы, поутих, а вот Соден, в полном соответствии с возрастом, переходным от детства к юности, вдумчиво изучал внешний вид неожиданно оказавшейся в доме сверстницы и, кажется, строил далеко идущие планы. Во всяком случае, когда я наклонился и прошептал ему на ухо: «Даже не думай», мой средний братец вздрогнул всем телом так, будто уже застигнут за преступным делом лишения невинности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92