И то и другое стремление имело, конечно, некоторые реальные основания, сильно
измененные, однако, и искаженные наросшей легендой. Конечно, Китай был страной с
древней, своеобразной, высокой культурой; несомненно, в эти годы, при упадке
древней культуры, его военное могущество с началом владычества маньчжур выросло
и он явился более важной силой, чем был столетие раньше. Возможно было думать,
что такое же возрождение может произойти и в области научного творчества.
Несомненно и другое. Как раз во второй половине XVII в. произошел перелом,
который дал окончательное первенство европейской науке по сравнению с наукой,
созданной на Дальнем Востоке. Перелом этот не был виден и понят
европейцами-современниками. Если сравнить XVI в. европейского знания со знанием
той же эпохи Китая, едва ли можно считать европейцев достигшими более высокого
уровня научной мысли. В это время можно было думать, что старый Восток пережил
многое из того, что считалось важным, новым и неожиданным для Европы. И невольно
являлась мысль, что еще больше неизвестного европейцу сейчас известно ученым
дальней Азии или может быть открыто в книгах, отвечающих эпохе расцвета
китайской цивилизации.
Несомненно, такова была мысль и ученых Дальнего Востока, столкнувшихся впервые с
неожиданными знаниями европейских варваров. И она передавалась сталкивающимся с
ними европейцам и оказывала сильное влияние на культурно-географическое
мировоззрение Западной Европы конца XVII столетия. К тому же в это время,
действительно, в некоторых областях знания был расцвет интереса к более
культурному прошлому на Дальнем Востоке - в Китае и Японии. Любопытно с этой
точки зрения возрождение древней математики - попытки нового научного
творчества, о которых было известно и европейцам через посредство иезуитов.
Аналогичные живые идейные течения возрождения известны в это время - и в области
литературы, медицины, искусства. Вторая половина XVII в. не была веком полного
упадка или творческого застоя древней азиатской цивилизации.
В это время здесь произошла последняя борьба двух форм научного творчества и
научной мысли, причем между ними в XVII столетии еще не было того различия,
какое быстро было создано позже. В математике великие китайские и японские
математики XVII столетия могли еще спорить в достигнутых результатах с
западноевропейскими учеными, не охваченными высшим анализом и новой геометрией.
В Китае и Японии под влиянием внесенных иезуитами европейских знаний начался в
XVII в. новый расцвет алгебры, высшей арифметики.9 Они пошли дальше того, что
было им дано из западной математики. Однако в это время математика на Западе
переживала новый подъем, который скоро оставил далеко в стороне искания Дальнего
Востока. Именно в начале XVIII столетия новая математика проникла в общее
сознание, началось ее энергичное применение к задачам жизни, и быстрыми шагами -
в течение немногих лет - Западная Европа опередила и оставила далеко позади еще
недавно близких к ней, шедших путями отцов ученых мыслителей Дальнего Востока.
Европейская техника победила технику китайскую окончательно только после
введения пара - в конце XVIII в., европейская медицина-лишь после того, как
здравые понятия об анатомии и физиологии человека были усвоены к началу XVIII
столетия...
Прежнее серьезное и несколько опасливое отношение к Китаю западноевропейское
общество XVIII столетия перенесло в форму благодушную и эстетическую, которая
сказалась в "китайщине" - chinoise-ries - литературы и искусства XVIII в.
Но совсем другое настроение было в Западной Европе в XVII столетии, и это
настроение отразилось самым глубоким образом на истории естествознания в России
- оно определило те первые задачи, которые были заданы новой культурной силе,
которые надолго определили характер научной работы на нашей родине.
Любопытно, что отголоски того же настроения наблюдали мы и в русском обществе
этого времени. Для Московской Руси Китай XVII в. был в научной области живой
культурной силой. Чувствуя необходимость выйти из того положения, в котором оно
очутилось благодаря изменению общих условий жизни и строя Западной Европы,
русское правительство пыталось привлечь к себе знающих людей, которые могли бы
внести в страну новые знания, ремесла, новую технику. С этой целью оно
обращалось не только к Западной Европе, но и к Китаю. С существованием
культурного государства в пределах [азиатских] безграничных пространств, куда
распространялась русская вольная народная волна, встретилось Московское царство
очень рано. Уже, по-видимому, в 1608 г. московское правительство пыталось
вступить с ним в сношения. В это время томские воеводы В. Волынский и М.
Новосильцев писали в Москву со слов инородцев: "... а живет де Китайский
государь, и у нево де, государя, город каменной, а дворцы де в городе с рускова
обычая, палаты на дворах каменные, и люди де сильные Алтына царя и богатством
полные. А на дворе де у Китайского государя палаты каменные; а в городе де стоят
храмы у нево, и звон де великой у тех храмов, а крестов на храмах нет; тово де у
них не ведают, какая вера; а живут с рускова обычая, и бой де у нево огняной; и
приходят де из многих земель с торгом к нему; а платье де оне носят все золотое,
а привозят де к нему всякие узорочья из многих земель".10 В 1618 г. в Китай уже
проехал послом томский казак И. Петлин, грамотный толмач местных казаков [22].
От него сохранилась недавно изданная "Роспись Китайскому государству и
Лобинскому и иным государствам, жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и
рекам и дорогам".11 В ней говорится и о богатстве Китая, и о морском его
сношении с "манны-а по нашему немцы". Перед московским правительством открылась
неожиданно богатая культурная страна, связанная морским путем с Западной
Европой.
Посылая своих послов на Запад или Дальний Восток, русское правительство поручало
им набирать и приглашать в Московскую Русь людей, знающих полезные технические
производства, - ремесленников, пушкарей, рудознатцев и т. д. Так, например,
посланному в 1675 г. в Китай Н. Г. Спафарию поручалось вызвать в Россию
китайских купцов, "договорить" мастеров для постройки каменных мостов [23].
Попытки Спафария были неудачны, однако нельзя не отметить впечатления Н. Г.
Спафария, человека очень бывалого и в Европе, и в России и очень образованного.
Он писал, между прочим, о китайской этике:
"Иныя такия приказания многия есть, что и старые наши философии не токмо не
писали, но и в соние не видали", а об их постройках: "и всякое строение так
красно, что и у старых римлян так не было".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56