.. Соображать надо... Все-таки любовь, брак - это не
только соединение двух судеб, двух миров, но и их столкновение. А Наташа
права, кругом права - что болтать о любви! - внимание, постоянные знаки
внимания нужны женщине. Отныне буду покупать ей цветы ежедневно..."
- Я тебе написал стихи, - тихо сказал я. - Считай, что цветы. От ме-
ня.
- Ой, как здорово! - засветилась Наташка. - Прочти, пожалуйста.
Я шумно, с облегчением вздохнул.
Помолчал.
- Лето, зима или осень -
все нам волнует кровь,
если мы в сердце носим
ясное солнце - любовь.
Мой человек любимый,
в самой большой беде
я тебя не покину,
верю я только тебе.
Будто поется песня,
та, что хотел сложить -
так мне с тобой интересно,
весело рядом жить.
Не погасить горенья,
жизнь, будто песнь пропеть -
вера, любовь, уваженье -
это ведь счастье и есть.
Пусть же звучит чудесно,
как будто звенит весна,
чистое слово "невеста",
верное слово "жена".
- Какие прекрасные цветы... Ой, извини, стихи. Вот это подарок. Как песня.
Спасибо тебе, любимый.
- Ты прости меня, Наташка, дурака. Испортил тебе настроение в такой
день. Понимаешь, ненавижу я рестораны.
- Слишком остро ты все воспринимаешь. Просто мы с тобой чужие на этом
празднике жизни. Мы - больные, а они - здоровые.
- Это не мы больны - болен мир, в котором мы живем. Вспомни шутку Го-
риллы с объявлением атомной войны. Скучно им было! А Пижон, помяни мое
слово, через десяток лет станет под-польным миллионером и купит все, что
захочет, и всех, кого за хочет.
- И тебя?
- Меня - нет.
- И меня - нет. Значит, нас уже двое. А он - один. И всегда будет
один. Кого бы он ни купил.
- А нас всегда будет двое, радость моя, - сказал я и ткнулся лицом в
Наташкины теплые ладони.
- И когда-нибудь, трое.
Глава тридцать третья
--===Свое время===--
Глава тридцать третья
Шутка Гориллы.
Есть, наверное, определенная категория людей, которым кличка подходит
настолько, что заменяет полностью имя - почему-то язык не поворачивается
назвать Пижона Игорем, именем, созвучным с именем князя русского, да и у
Гориллы было же когда-то свое имя - Вовка, Алеша или Санек, но с годами
превратился он в Гориллу, не просто вырос, а внутренне переродился, как
чудовище Франкенштейна...
Пижон, Горилла, шутка Гориллы с Аликом... Как это произошло?.. Как
могло бы произойти? Будь я свидетелем, соучастником, тогда другое дело.
Помогла власть воображения...
... "Бегут ручьи... бегут ручьи..." Слов не помнится, а поется... Ага, вот
вспомнил: и даже пень в апрельский день березкой снова стать мечта-а-ает...
И даже пень! В апрельский день!" - Алик испытывал поистине телячий восторг от
озаренного предчувствия чего-то необычного, что неизбежно должно вот-вот
произойти, вот-вот случится.
Еще неделю назад Алик подошел к Пижону в перерыве между лекциями и
небрежно, но внутренне ликуя, сообщил:
- Предки отваливают на дачу на майские. Хата свободна первого и вто-
рого.
Алик не любил Пижона и даже побаивался его мгновенной точной реакции,
цепкой хватки, холодного цинизма, глубоко спрятанного презрения к своим
сверстникам, побаивался потому, что не желал попасть впросак в глазах
Пижона, и все же именно от Пижона Алику хотелось услышать хотя бы сдер-
жанное одобрение, встать, пусть на время, на один уровень с ним, ощутить
себя силой - независимой, уверенной, властной.
Пижон тут же почуял запах добычи, белозубо улыбнулся, дружески проце-
дил на ухо Алику:
- Ну, ты гигант, Эл!
Эл - Алик - не был "гигантом", никакой его личной заслуги в том, что
родители уезжали на дачу, не было, но ему откровенно льстило восхищение
Пижона.
- Пока они там в навозе ковыряются, мы устроим шикарный кайф-пикни-
чок, - Пижон, улыбаясь, совсем спрятал глаза за пушистыми ресницами.
Алик внутренне дернулся от обиды, когда Пижон смешал родителей с на-
возом, но тут же подавил в себе это чувство и полез в карман за сигаре-
тами.
- Подожди, старик, у меня "Кент" еще остался, - остановил его Пижон.
Сам Пижон не курил, но всегда носил с собой пачку иностранных сигарет
и импортную зажигалку. Откуда от доставал "Кент" - неизвестно, но угощал
Пижон им только избранных.
- Тогда какие будут предложения по составу президиума, как говорит
наш комсомольский вожак Петров. Кого берем? - внимательно посмотрел Пи-
жон на Алика.
Ответственный момент.
Алик понимал, что ему же потом придется вылизывать квартиру к возвра-
щению родителей, скрыть все следы "кайф-пикника", кроме того, он боялся,
что, не дай бог, разобьют какую-нибудь рюмку или тарелку.
- Не больше троих.
- Значит, ты, я и Горилла. Гориллу надо брать, у него маг и клевые
записи. Плюс три чувихи. Итого шесть, - подытожил Пижон. - Великолепная
шестерка, Эл.
- Только... - запнулся Алик. - Я... у меня... нет знакомой... Сам по-
нимаешь...
- У тебя - хата, у Гориллы - маг, кадры - за мной, - тут же сориенти-
ровался Пижон.
Первомайское утро прошло для Алика не праздничной колонне демонстран-
тов на Красной площади, а в мелких, но утомительных хлопотах: надо было
раздвинуть стол, расставить стулья, отыскать скатерть, решить - стелить
ее или обойтись клеенкой, сбегать за хлебом - выполнить ту бесконечную
круговерть, которую так незаметно и всегда вовремя успевала делать мама.
Праздник врывался в дом многоликим окном телевизора, вливался в форточки
музыкой городских репродукторов, он будоражил и без того нетерпеливое
ожидание Алика, и когда в пятом часу пополудни раздался звонок, Алик с
облегчением бросился открывать дверь.
Первым ввалился Горилла. Он сразу же, не раздеваясь и не здороваясь,
пронес на вытянутых руках магнитофон и сумку с кассетами в комнату. За
ним с неприступным видом вошли две девушки.
Алик мучительно смутился, широко улыбнулся и сказал, как можно весе-
лее:
- Меня зовут Алик.
- Зина, - сухо представилась худая, невысокая, бледнолицая блондинка
со светло-голубыми глазами и вздернутым носиком.
- Марина, - мрачно отрекомендовалась вторая, - в отличие от Зины,
смуглолицая брюнетка.
- Эл, лучше помоги дамам раздеться, - подсказал замыкающий шествие
Пижон.
"Дамы" сняли пальто, платки и удалились в ванную комнату наводить ма-
рафет.
- А почему только две? - тревожным шепотом спросил Алик у Пижона.
- Горилла - пас, когда узнал, что каждый платит за свою, так что с
тебя червонец, старик.
- Отдам в стипендию. А... которая моя?
- Это кому как повезет. Можно, конечно, разыграть, но лучше пусть са-
ми решают. А что тебе - не все равно?
- Да, конечно, - поспешно согласился Алик.
- Алик, - позвал из комнаты Горилла. - Куда здесь врубаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
только соединение двух судеб, двух миров, но и их столкновение. А Наташа
права, кругом права - что болтать о любви! - внимание, постоянные знаки
внимания нужны женщине. Отныне буду покупать ей цветы ежедневно..."
- Я тебе написал стихи, - тихо сказал я. - Считай, что цветы. От ме-
ня.
- Ой, как здорово! - засветилась Наташка. - Прочти, пожалуйста.
Я шумно, с облегчением вздохнул.
Помолчал.
- Лето, зима или осень -
все нам волнует кровь,
если мы в сердце носим
ясное солнце - любовь.
Мой человек любимый,
в самой большой беде
я тебя не покину,
верю я только тебе.
Будто поется песня,
та, что хотел сложить -
так мне с тобой интересно,
весело рядом жить.
Не погасить горенья,
жизнь, будто песнь пропеть -
вера, любовь, уваженье -
это ведь счастье и есть.
Пусть же звучит чудесно,
как будто звенит весна,
чистое слово "невеста",
верное слово "жена".
- Какие прекрасные цветы... Ой, извини, стихи. Вот это подарок. Как песня.
Спасибо тебе, любимый.
- Ты прости меня, Наташка, дурака. Испортил тебе настроение в такой
день. Понимаешь, ненавижу я рестораны.
- Слишком остро ты все воспринимаешь. Просто мы с тобой чужие на этом
празднике жизни. Мы - больные, а они - здоровые.
- Это не мы больны - болен мир, в котором мы живем. Вспомни шутку Го-
риллы с объявлением атомной войны. Скучно им было! А Пижон, помяни мое
слово, через десяток лет станет под-польным миллионером и купит все, что
захочет, и всех, кого за хочет.
- И тебя?
- Меня - нет.
- И меня - нет. Значит, нас уже двое. А он - один. И всегда будет
один. Кого бы он ни купил.
- А нас всегда будет двое, радость моя, - сказал я и ткнулся лицом в
Наташкины теплые ладони.
- И когда-нибудь, трое.
Глава тридцать третья
--===Свое время===--
Глава тридцать третья
Шутка Гориллы.
Есть, наверное, определенная категория людей, которым кличка подходит
настолько, что заменяет полностью имя - почему-то язык не поворачивается
назвать Пижона Игорем, именем, созвучным с именем князя русского, да и у
Гориллы было же когда-то свое имя - Вовка, Алеша или Санек, но с годами
превратился он в Гориллу, не просто вырос, а внутренне переродился, как
чудовище Франкенштейна...
Пижон, Горилла, шутка Гориллы с Аликом... Как это произошло?.. Как
могло бы произойти? Будь я свидетелем, соучастником, тогда другое дело.
Помогла власть воображения...
... "Бегут ручьи... бегут ручьи..." Слов не помнится, а поется... Ага, вот
вспомнил: и даже пень в апрельский день березкой снова стать мечта-а-ает...
И даже пень! В апрельский день!" - Алик испытывал поистине телячий восторг от
озаренного предчувствия чего-то необычного, что неизбежно должно вот-вот
произойти, вот-вот случится.
Еще неделю назад Алик подошел к Пижону в перерыве между лекциями и
небрежно, но внутренне ликуя, сообщил:
- Предки отваливают на дачу на майские. Хата свободна первого и вто-
рого.
Алик не любил Пижона и даже побаивался его мгновенной точной реакции,
цепкой хватки, холодного цинизма, глубоко спрятанного презрения к своим
сверстникам, побаивался потому, что не желал попасть впросак в глазах
Пижона, и все же именно от Пижона Алику хотелось услышать хотя бы сдер-
жанное одобрение, встать, пусть на время, на один уровень с ним, ощутить
себя силой - независимой, уверенной, властной.
Пижон тут же почуял запах добычи, белозубо улыбнулся, дружески проце-
дил на ухо Алику:
- Ну, ты гигант, Эл!
Эл - Алик - не был "гигантом", никакой его личной заслуги в том, что
родители уезжали на дачу, не было, но ему откровенно льстило восхищение
Пижона.
- Пока они там в навозе ковыряются, мы устроим шикарный кайф-пикни-
чок, - Пижон, улыбаясь, совсем спрятал глаза за пушистыми ресницами.
Алик внутренне дернулся от обиды, когда Пижон смешал родителей с на-
возом, но тут же подавил в себе это чувство и полез в карман за сигаре-
тами.
- Подожди, старик, у меня "Кент" еще остался, - остановил его Пижон.
Сам Пижон не курил, но всегда носил с собой пачку иностранных сигарет
и импортную зажигалку. Откуда от доставал "Кент" - неизвестно, но угощал
Пижон им только избранных.
- Тогда какие будут предложения по составу президиума, как говорит
наш комсомольский вожак Петров. Кого берем? - внимательно посмотрел Пи-
жон на Алика.
Ответственный момент.
Алик понимал, что ему же потом придется вылизывать квартиру к возвра-
щению родителей, скрыть все следы "кайф-пикника", кроме того, он боялся,
что, не дай бог, разобьют какую-нибудь рюмку или тарелку.
- Не больше троих.
- Значит, ты, я и Горилла. Гориллу надо брать, у него маг и клевые
записи. Плюс три чувихи. Итого шесть, - подытожил Пижон. - Великолепная
шестерка, Эл.
- Только... - запнулся Алик. - Я... у меня... нет знакомой... Сам по-
нимаешь...
- У тебя - хата, у Гориллы - маг, кадры - за мной, - тут же сориенти-
ровался Пижон.
Первомайское утро прошло для Алика не праздничной колонне демонстран-
тов на Красной площади, а в мелких, но утомительных хлопотах: надо было
раздвинуть стол, расставить стулья, отыскать скатерть, решить - стелить
ее или обойтись клеенкой, сбегать за хлебом - выполнить ту бесконечную
круговерть, которую так незаметно и всегда вовремя успевала делать мама.
Праздник врывался в дом многоликим окном телевизора, вливался в форточки
музыкой городских репродукторов, он будоражил и без того нетерпеливое
ожидание Алика, и когда в пятом часу пополудни раздался звонок, Алик с
облегчением бросился открывать дверь.
Первым ввалился Горилла. Он сразу же, не раздеваясь и не здороваясь,
пронес на вытянутых руках магнитофон и сумку с кассетами в комнату. За
ним с неприступным видом вошли две девушки.
Алик мучительно смутился, широко улыбнулся и сказал, как можно весе-
лее:
- Меня зовут Алик.
- Зина, - сухо представилась худая, невысокая, бледнолицая блондинка
со светло-голубыми глазами и вздернутым носиком.
- Марина, - мрачно отрекомендовалась вторая, - в отличие от Зины,
смуглолицая брюнетка.
- Эл, лучше помоги дамам раздеться, - подсказал замыкающий шествие
Пижон.
"Дамы" сняли пальто, платки и удалились в ванную комнату наводить ма-
рафет.
- А почему только две? - тревожным шепотом спросил Алик у Пижона.
- Горилла - пас, когда узнал, что каждый платит за свою, так что с
тебя червонец, старик.
- Отдам в стипендию. А... которая моя?
- Это кому как повезет. Можно, конечно, разыграть, но лучше пусть са-
ми решают. А что тебе - не все равно?
- Да, конечно, - поспешно согласился Алик.
- Алик, - позвал из комнаты Горилла. - Куда здесь врубаться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54