- Ты закусывай, закусывай. Вот колбаски положи. Я сейчас подрежу еще,
ешь.
- Не надо, мамуль. Спасибо. Хватит.
- Как же не надо - тебе-то, ой, как надо хорошо питаться. Тамара го-
товит или по-прежнему на пельменях да на яичнице сидите?
- Готовит. Ты не беспокойся. Я и на работе обедаю - у нас вполне при-
личная столовая.
- Ну, слава богу, хоть бы у вас все наладилось. Главное, живите друж-
но. Ты ее уж не обижай, повнимательнее будь - у нее сейчас время такое,
беспокоить ее нельзя. А ты опять в своей киностудии пропадаешь? И что ты
там потерял? А деньжат хватает? Может подбросить? Хотя много-то я не мо-
гу, сам знаешь.
- Не надо, ма. Я за бюллетень получил за три месяца, так что пока
есть.
- Мы с отцом решили коляску вам подарить - вы не вздумайте сами поку-
пать.
- Спасибо. И что бы мы без вас делали?
- Такая уж у нас забота - детей вырастить... Теперь и ты своих
няньчить будешь. Только что-то ты невеселый в последнее время, сынок,
случилось что?
Я долго не отвечал. Родители не были в курсе всех наших с Тамарой
разногласий, но почему бы, в конце концов, как говорил Чулков, не ска-
зать матери всю правду? С другой стороны, как ее скажешь?
- Не знаю, мам... Только мне кажется, что рано нам заводить ребенка.
Мать рассмеялась.
- Сделанного не воротишь - теперь никуда не денешься, считай, семь
месяцев прошло. Раньше надо было думать.
- Раньше мы думали вместе, потом врозь. Я никак не могу понять логики
Тамары - мы же фактически разошлись, как в море корабли, и сколько было
крика и обид, и всем-то я ей нехорош был, и вдруг - на тебе...
- Хочешь понять женскую логику? - Мать лукаво улыбнулась.
- Никогда мы с тобой не говорили на эту тему, сын, но ведь у меня с
твоим отцом тоже не все гладко получалось, бывали такие моменты, что,
казалось, не то, что пить, дышать одним воздухом вместе невозможно...
Помню, мы в первый раз поехали вдвоем отдыхать на юг, сразу как пожени-
лись. Море ласковое, синее, синее, песок белый. Выпили винца как-то за
обедом и купаться пошли. Он развеселился, давай в шутку топить меня. И
чуть не утопил. Я только вынырну, кричу ему, перестань, перестань, пожа-
луйста, а он опять меня под воду, я уже захлебываться начала. Еле вырва-
лась. Вылезла на берег, реву, он опомнился, да поздно, я ему пощечин на-
давала, да еще такое наговорила в истерике, весь пляж ахнул, он обиделся
и в сторону сел, а я платье кое-как натянула, домой бегом, вещи собрала
- и на вокзал.
- Как дети, - улыбнулся я.
- Дети и есть. В вашем возрасте. Хорошо, еще хватило ума у него, что-
бы с цветами отыскать меня на вокзале, а у меня - чтобы простить его. Ты
запомни, Валерий, нам, женщинам, прежде всего внимание нужно, восхище-
ние, причем постоянно, а не от случая к случаю. Представь себе, какое
это унижение, на виду у всего пляжа реветь, как мокрая курица.
- Но ты же сама поколотила отца и тоже на виду у всех.
- Что я? Я - другое дело. У меня и сейчас, как вспомню об этом, руки
чешутся. Соображать надо. Какие вы все-таки, мужчины, грубые, фу.
Глаза у матери сверкали, она похорошела от гнева, и в ней проглянула
та задорная и гордая девчонка, которая приворожила не очень-то общи-
тельного, с нелегким характером отца.
- Разошлись бы, и не было бы меня на свете, - я ласково погладил мать
по руке.
- Был бы. Ты уже был, только отец об этом не знал. Я ему на пляже
сказала, что не хочу иметь от него детей, а на вокзале сказала, что у
нас будешь ты. Уж тут-то его и прошибло...
- Разве на вас угодишь?
- А ты как думал? Мы, женщины, дикое племя. И как бы я хотела, сынок,
чтобы тебе в жизни повезло с ними. Я где-то читала, что кошки, хоть и
домашние животные, но приручить их человеку до конца так и не удалось.
Они принимают еду и ласку, но есть у них своя территория, где они гуляют
и охотятся. Так и женщины выпускают когти, когда посягают на их незави-
симость.
... Дикое племя. Я шел домой с сумками, в которые мать выгрузила пол-
холодильника, и мне представился табун амазонок с луками и колчанами
стрел за плечами, бесстрашных и беспощадных, стоящих на страже своих ла-
герей, в которых мужчины содержатся как жеребцы для продолжения рода.
Потом я представил себе мать во главе табуна и рядом с ней Тамару, а вот
Наташу в виде воинственной амазонки представить не мог. Нет, она не из
дикого племени. Может быть потому, что ее доброта и терпимость выстрада-
ны на больничной койке?
С другой стороны, Тамара с удовольствием теперь готовила и стирала,
терпеливо дожидаясь моего возвращения, и от щедрот ее материнской неж-
ности доставалось и мне, - неужели и вправду ребенок так резко меняет
психологию женщины?
Глава восьмая
--===Свое время===--
Глава восьмая
Через два дня Тамара сказала мне, вернее не мне, а кому-то в пространство - у
нее появилась манера неожиданно начинать и обрывать разговор, говорить, не
глядя, невпопад смеяться и хмуриться:
- А послезавтра поедем на дачу...
- С какой стати? - Я никак не мог сообразить, в связи с чем возникло
такое предложение, и потому не знал, как на него реагировать.
- То есть как это с какой стати? - подняла одну бровь Тамара. - Будет
девятое мая - день Победы.
- Ну и что? - опять не понял я.
- Мой папа - фронтовик, неужели ты забыл? - подняла вторую бровь Та-
мара.
- Не забыл. Значит, он нас приглашает отметить праздник на даче?
Тамара опустила брови и долго молчала.
- Так приглашает или нет? - не выдержал я.
- Нет... то есть да, но не знаю... Может быть, он просто хочет нас
видеть, но это совсем необязательно. Надо будет ему помочь...
Она опять помолчала и, наконец, добавила:
- И мама просила...
Я вспомнил наши разговоры перед отъездом в санаторий, когда она мне
рта не давала раскрыть - куда девалась ее энергия, ее желание переделать
буквально все по-своему?
Дача находилась по современным понятиям рядом, в пятидесяти километ-
рах от Москвы, а по понятиям того времени, то есть почти двадцать лет
назад, не близко.
Электричка была переполнена - народ не только дружно собрался на
страдную пору обработки своих садовых участков, но и отправился на заго-
родные кладбища помянуть своих усопших - в белых платках, связанных
узелком, везли куличи и крашеные яйца.
Тамаре в вагоне уступили место, и через час мы, не торопясь, шагали
по кое-где уже просохшей тропинке вдоль дачных заборов. Чем дальше от
станции, тем глуше был слышен вдали грохот проходящих поездов и на смену
ему пришел шум, присущий только дачной местности: кто-то стучал молот-
ком, где-то журчала вода, звенела пила и тюкал топор - все эти звуки жи-
ли в голубом бездонном куполе неба с белыми ленивыми облаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54