Иосида захмелел и стал пояснять, что сегодня он сам хочет остаться ночевать здесь с маленькой сестрой Оки, а Яся должен идти в лагерь, матросам не велено шляться, это сказал капитан. Если Яся не послушается, то Иосида донесет капитану.
Васька затрясся, как в лихорадке, чувствуя, что вся его доброта понята как самое грязное и негодное преступление, но терпеливо молчал.
– Донесу! – осклабился Иосида и захихикал.
Матрос вывел Иосида из лачуги и затворил дверь, уговорил его идти домой. Через некоторое время дверь распахнулась, Иосида явился на пороге, схватившись за косяк, он в бешеной ярости смотрел на Василия.
Матрос с разлета толчком плеча выбил его наружу. Тощий Иосида упал как мертвый.
– Не душу ли отдал? – озаботился Вася.
Он вышел за порог и нагнулся. Тут-то Иосида вскочил и кинулся на Ваську. Он ударил матроса всем своим тщедушным и узким телом, как железом, и обернулся при этом винтом, как бы норовя разбить его на куски.
Удара такой силы матрос не ждал и, отлетев, ударился спиной о стену лачуги и лишь поэтому устоял на ногах.
Иосида оказался упрямым и непобедимым драчуном, он, как кошка, кидался на матроса, норовил бить его по глазам, под ложечку и между ног. Но Васька оказался сильней и опять, ухватив его за шею, сжал ее и, не зная, что тут делать, кинул Иосида с уступа в море.
– Плавать не могу... Помоги, – взмолился Иосида, барахтаясь в воде под обрывом.
– А доносить не будешь?
– Не буду.
Под скалой было глубоко. Вода холодная. Матрос ухватил Иосида и вытащил его на отмель. В воздухе еще холоднее.
– Мы только пошутили, – сказал мокрый японец.
– Ну, ты иди домой. Мне больше толмача не требуется. Я пошел сушиться.
– Ты тоже уйди. Здесь не сушись. Если не уйдешь, то я должен донести.
– Сволочь, – ответил Вася, – ты не товарищ. Женщины у вас хорошие и честные, и на них все держится. А ты сам бесстыжий кровопийца и предатель. Начнется война, и тебя никто щадить за эти зверства не будет. Неужели же вас вовремя нельзя отучить?
Вышел Пьющий Воду и, улыбаясь, погладил Иосида по спине, и того сразу свела судорога. Он упал на землю и стал корчиться. Пьющий Воду засуетился притворно, но не помогал.
– Это ты меня так искалечил... – бормотал Иосида.
– Нет, я тебя и не трогал, это ветер тебе в спину подул, – ласково отвечал хозяин.
– Это у тебя от холодной воды, – сказал Вася. – Я тебя вовремя вытащил... Я и сам едва вылез.
Иосида с трудом пришел в себя. Рубаху его сушили в лачуге.
– «Каму щастье, каму нету...» – запел Иосида по-русски, уходя в темноту по тропе над морем.
Пьющий Воду позвал Василия куда-то. Взял фонарь и зажег слабый светильничек.
– Покажу сокровище! – говорил японец.
Под скалой выбоина, и японец достал оттуда длинный шест с хорошо отточенным железным крюком па конце и с секирой.
– Ты не думай, что мы бедные! У нас это сокровище хранится. Это очень удобная вещь. Это для восстания, когда будем убивать Ота и Ябадоо. Можно крюком схватить их за морду или за зад...
– А-а! – кое-что начал соображать Васька. Но его уже ничем больше нельзя удивить сегодня.
– А князя из Нумадзу мы зажарим живьем, – продолжал пьяный японец. – Князя! – Пьющий Воду захихикал от восторга. – Если пойдешь убивать американцев в Симода, то можешь взять у меня это сокровище. Очень удобная вещь. Возьми ее, если надо, Яся!
– Сколько же мне из-за тебя приходится терпеть, – жаловался матрос, прощаясь с девушкой.
– Мне, Яся, из-за тебя очень тяжело, – не понимая его слов, говорила Оки.
Глава 14
ВОЗВРАЩЕНИЕ НАКАМУРА
Сибирцев, войдя в чертежную, присел на полу. Неслышно появился перед ним лакированный столик. Стукнули чашки. Алеша приподнялся на колени и увидел Оюки.
Ее яркие глаза выражали ликующую радость, словно сейчас произошло что-то очень значительное. Девушка протянула ему руку, поклонилась и исчезла.
Сибирцев, немного сбитый с толку этим явлением, стал прихлебывать чай, продолжая разговор.
Оюки не появлялась в офицерском доме. Кажется, она сказала отцу, что больна и служить не может, но сейчас подала столик, угощение и не походила на больную. Может быть, в этом значительность? Но Алеша не привык разгадывать подобные ребусы.
– Оюки-сан, – обратился Алексей к появившейся девушке, – я принес вам журнал... пожалуйста... Что надо сказать в таком случае?
Она поняла и серьезно ответила:
– Спасибо... А-ре-са!
– Игирису фунэ! – сказал Алексей, показывая рисунок. – Бал на английском корабле.
Лицо у Оюки широкое, открытое, с выпуклым лбом, со смелым взглядом больших темных глаз под чуть припухлыми бровями. Кажется, и прическа как у русской девушки. Сибирцев, бывало, любовался, когда идут современные девицы по проспекту, как разговаривают между собой независимо; холодно, с неприступностью посмотрят на блестящего, самоуверенного военного, словно хотят сказать: «Мы еще вас оставим с носом, господин офицер».
В Петербурге Верочка – совершенно иная, она «классическая», белокурая, с великолепным профилем, любит верховую езду и уверена в своем превосходстве над всеми прочими и в том, что у Алеши не может быть выбора лучше...
Как, однако, Оюки переменилась, стала совсем другой! Поразительно, как быстро женщины меняются... Право, просится на нее блузка с корсетом и юбка да часы на золотой цепочке, она уже видела картинки, изображающие наших барышень и дам. Ей уже были показаны: девушка-наездница, девушка – стрелок из ружья, девушка-виолончелистка, девушка на баррикаде в 48-м году... А в английском журнале – хлебный бунт, восстание, и огромного роста молодая женщина руководит толпой. А еще балы, концерты, молодые леди. Неужели так быстро ум ее все схватил и провел сравнения? В офицерский дом не ходит, отец в тихом гневе. Вчера, сколько мог понять, она из-за этого-то и ссорилась с отцом. Алексей зашел вечером в опустевшую чертежную за тушью и потихоньку вышел, чтобы не слушать, и преуспел – научился входить и выходить неслышно, незримо. Человек все может, только ему пример подай!
Оюки и Сибирцев нагнулись над столиком. Офицеры и юнкера бросили работу и столпились вокруг старого журнала, случайно оказавшегося у адмирала с документами в стальном ящике и теперь пригодившегося.
– Алексей Николаевич, вы здесь? – входя, сказал дежурный мичман Михайлов. – Адмирал идет.
– Что случилось, Сергей Николаевич?
– Японцы приехали из города...
Утром в храм явился переводчик Татноскэ и доложил, что в городе Симода живут послы японского правительства, назначенные для переговоров о заключении договора с Россией.
– Я это знаю, – ответил Путятин.
– Оттуда очень плохая дорога, и ездить трудно! – продолжал Татноскэ.
– Если будет надо, то поедем по плохой дороге.
– Сегодня из города Симода прибыл в деревню Хэда секретарь правительственного посольства Накамура Тамея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122