Князь Мито все твердит: «Договор с американцами позорен! Зачем уступать иностранцам?!» Он требует, что если с американцами все непоправимо, то надо отомстить русским за американцев.
Если вам не удастся задержать и переменить договор с Перри, то унизьте русских, обманите их и объявите об этом князьям и народу как о самой большой победе! Вот что советуется правительству! В крайнем случае подпишите договор, но не пускайте русских в страну. Правительство возглавляет молодой, но очень умный Абэ, князь Исе, которого ученый Кога, член посольства, как ученый филолог, зовет Щке... Почему так – никто еще не знает.
Кавадзи от души поблагодарил посла Путятина за хорошее понимание. Еще в Нагасаки он признавался русским, что очень любит свою красавицу жену. Но никакие семейные чувства не заставят его уступить в должном. Если надо, он останется в Симода и на Новый год.
Посол Путятин очень серьезный и опытный человек. Он не зря проехал по морям 7021 ри, чтобы вступить с нами в переговоры. Посол не хочет уступить нам Карафуто и не хочет отдать Южных Курильских островов. При этом японским торговцам объявлено, что их на Карафуто никто не побеспокоит, их имущество охраняется, храм неприкасаем. Можно нанимать рабочих-айнов на рыбалку, только нельзя их обижать.
Накамура Тамея проверял отчеты Мурагаки о поездке на Карафуто. Он также изучал все исторические документы о Карафуто и Курилах за несколько последних царствований. Накамура не нашел в документах ничего утешительного. Мурагаки и главный цензор Чуробэ, члены делегации, перед поездкой на Карафуто также обращались к архивным бумагам.
По всем документам получается, и это может показаться очень странным и удивительным, что японцы соглашались, что на Курильской гряде и на Сахалине русские появились раньше их, осели там и крестили айнов и раньше нас написали об этом книги.
Даже теперь японцы пользуются картами Курильских островов, которые еще в эру Бунка и еще раньше составлены при описях русскими кораблями и напечатаны в русских книгах, попавших в Японию через голландцев. А правильной карты Сахалина вообще не имеется у японцев. Мамия Риндзоо только составил карту южной части острова, а северной части на карте нет. Остров на двух мысах изображен на карте Мамия Риндзоо как самурай на двух ногах, но без головы. Правый мыс называется по-айнски Анива. Это слово, как узнал Мурагаки, по-айнски означает: ехал – не доехал. Если это правда, то очень трагично и символично звучит для нас. Кроме того, мы утверждаем, что пролив между материком и островом Сахалином Мамия Риндзоо описал прежде капитана Невельского. И мы очень гордимся этим открытием и твердо стоим на своем. Но на самом деле Мамия Риндзоо, переплыв через пролив, не сделал промеров. Как правительственный чиновник, он не искал морских фарватеров для больших кораблей дальнего плавания, которые в Японии строить было запрещено. Поэтому открытие его для европейского мореплавания не имело значения, хотя он доказал, что Сахалин – остров. Виноват не Мамия Риндзоо, а виновата наша политика изоляции. Правительство не приказало ученым узнать, смогут ли пройти проливом глубоко сидящие корабли, потому что у Японии таких кораблей не было и нет до сих пор. А у посла Путятина при этом имеются точные карты Крузенштерна, совершенно исправленные Невельским. Но русские все же очень уважают Крузенштерна. Хотя Крузенштерн составил неверные карты и хотел взять селения Анива войной. Невельской пришел мирно и очень дружественно и, как друг, поставил крепость с пушками для охраны айнов. И просит японцев ловить рыбу. Это чудесно, но лицемерно по-казачьи. Мы сами довели себя до позора, приказывая народу никуда не плавать, ничему чужому не учиться, а только сидеть около своих князей, любить их и бояться иностранцев.
Япония будет вести переговоры по-своему. Она попытается, может быть, отобрать Сахалин и острова у России, может быть, не разрешит держать в Японии своих консулов и не включит об этом пункта в договоре. Хотя в американском договоре пункт о консулах есть! А еще в Нагасаки Путятину дана бумага за подписями Кавадзи и Тсутсуя о том, что с русскими будет договор подписан раньше, чем с любой другой страной. Обещание второе: если по какой-либо причине с другой страной будет заключен договор раньше, чем с Россией, то все права, предоставляемые договорами любой другой стране, будут предоставлены и России. Все это надо решить к обоюдной пользе, чтобы доволен был Путятин, и его нельзя обидеть, он искренен. Кроме того, Россия сильная страна. Но главное – это исполнение требований бакуфу. Все это должен помнить Кавадзи и заявить об этом при Тсутсуе и при всей делегации.
Можайский приставал с угощением, говорил, что желает, чтобы все съели, что поставлено к ужину на стол. Но там почти ничего хорошего не было сегодня, кроме вина. Сакэ была, а саканэ не было. У русских нет даже хорошей рыбы. Что же хорошего дал им Адамс?
Кога пил охотно и, проглатывая каждую рюмку, закрывал рот рукавом в знак того, что нечем закусывать и чтобы русские видели, как он хозяев за это все же не упрекает, а, напротив, вежливо скрывает свой голод.
Кога высокий, с острой головой и маленькими глазками, которые кажутся подслеповатыми; он, как и Кавадзи, считается знатоком вопросов о России, по которым идут переговоры с Путятиным.
Кога – поэт, лирик и философ, знаток китайской истории и литературы. Он диалектик, не догматик. Он автор книги о России, написанной по рассказам и по запискам побывавших там японцев. Но сам он не был в России. А Кавадзи даже книг о России не написал!
Путятин сказал, что пушки «Дианы» надо увезти с берега. Они всем бросаются в глаза. Если в порт войдет вражеская эскадра союзников, то их обязательно заберут.
Можайский долго еще занимал гостей, сравнивая японские сабли с русскими и размахивая ими в воздухе.
Кавадзи помянул, что отдано распоряжение переводчику Эйноскэ – пусть обучается искусству съемки дагерротипом.
Посьет сказал, что узнал массу новостей о событиях в Европе, и дал Мориама Эйноскэ английскую газету, где сообщалось о поражении английского флота на Камчатке. Эйноскэ прочел свободно и открыл глаза как можно шире. Он тут же перевел.
– О-о! – произнес изумленно Кавадзи.
Он, как и Эйноскэ, знал об этом давно и во всех подробностях, но так ни единым словом и не обмолвился Путятину про русскую победу, чтобы не усиливать и без того крепкую его позицию на переговорах.
– О-о! Действительно! О, ясно! – с артистической живостью притворился потрясенным и восхищенным восьмидесятилетний князь Хизен Тсутсуй.
«Как врут! Как врут! Словно впервые слышат!» – поражался Гошкевич. Он не допускал мысли, что японцы могли не знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122