Бу-сан также оберегает тройственный хребет, протянувшийся на другой стороне реки. С любой улицы и со двора любого храма видно, что на плоской вершине хребта, слабо разделенного на три пышные горы, лежит на спине гигантская женщина. Ее голова положена на круглом валике, как и полагается, а лицо бесстрастно и холодно. Вся эта гора называется «Лежащая Женщина».
Хребтообразная гряда, трехгорбая на вид, треглавая по описаниям в дневниках обывателей и тройственная по смыслу: гора, воин и лежащая женщина.
Враги города Симода распространяют слухи по всей Японии, что за нечистые песни, непристойные стихи и названия, за торговлю, ростовщичество, за страсть к деньгам моряков, а более всего за прием американских варваров на город Симода ниспослан был потоп, промывший все горные морщины. Земля Японии содрогнулась от ужаса, когда по ней заходили американские сапоги. Теперь, среди провисших храмовых крыш, растрескавшейся терракоты скал и зимней сухости букетов на холмах, город начинает строиться вновь на осадках тины и на развалинах. В первую очередь отстраиваются главные чиновники и все важные доходные фирмы.
Про русских также пытались упоминать клеветники Симода. Но, как уверяли переводчики в один голос, после того, как русские строят для Японии корабль, а матросы выказали много человечности, дно морей и земля Японии успокоились и долго не будет землетрясений и цунами.
– Как вы думаете, все эти названия, о которых вы нам рассказывали, Эйноскэ, не задевают ли достоинства женщин? – спрашивает Посьет, идя с адмиралом и офицерами через город.
– На японских женщин... совершенно не имеет влияния. Они этих названий не знают, – отвечал переводчик. – Вы полагаете, будет впечатляюще для европейских женщин?
– Европейские дамы не узнают ничего подобного и не обратят внимания.
– О-о! Совершенно как японские дамы!
– А когда, вы полагаете, западные дамы ожидаются в Японии?
– Это-о... еще очень не скоро...
– А Гошкевич слыхал на днях, что японки пели непристойную песню.
– Где это произошло? – встрепенулся переводчик.
Посьет расхохотался и взял японца под руку.
– Какой вы шустрый, Мориама-сан! Много будешь знать – скоро состаришься.
– Что значит это выражение?
– Это стихи, посвященные японской тайной полиции.
– Приятно. Можно ли выразить иероглифами на шелковой картине, сворачивающейся как свиток?
– Да, как знатное посвящение.
– Тут все, как в парижском кабаре, – сказал Сибирцев, – рассчитано на провинциалов и иностранцев.
– Бывали в парижском кабаре, Алексей Николаевич? – спросил Посьет.
– В хорошем, старинном театре, – уклончиво ответил Сибирцев, знавший больное место Константина Николаевича.
– Какие предметы расставлены по городу, – сказал Посьет, глядя на две горки, между которых посольство проникало дальше. Шли по направлению храма Чёракуди под соломенной крышей.
– Горы красивые, как гейши, – заметил по-голландски Шиллинг.
– Про все достоинства Симода невозможно рассказать во время дипломатической прогулки на переговоры, – сказал переводчик.
– Например, о чем же еще?
– Например, когда высаживаешься в бухте Оура, идешь вверх, то проходишь заставу береговой охраны, где с саблями находятся самураи. Они обычно получают с моряков плату и проверяют, действительно ли море съело и смыло больше продуктов и товаров, чем дозволяется по норме, назначенной с ведома береговой охраны. Если чиновники не верят, а моряки доказывают недостаточно убедительно, то все вместе отправляются на корабль для изучения обстоятельств. Около таможни всегда стоял, но недавно обломился каменный столб.
– Ну, и что в этом особенного?
– Например, здесь, в бухтах и в заливе, во время ветра в море скопляется очень много японских кораблей в тысячу коку и больше. Симода – главная морская станция на морском торговом пути между двумя величайшими и богатейшими, самыми торговыми городами государства – купеческой Осака и чиновничьим сиогунским Эдо с его замком и дворцами. При этом Симода, небольшой городок, по оригинальности своей незабываемой красоты превосходит оба великих города. Морской путь из Осака в Эдо является важнейшим, как железная дорога между двумя столицами, которая проектируется в Петербурге.
...Глаза разбегаются, когда в бухтах Оура и Набета, а особенно в большой бухте Симода накапливается до тысячи кораблей, бежавших от морского ветра. Это чудесное зрелище. Много хозяев и шкиперов ожидают счастливой перемены ветра. Тогда можно перейти с берега до острова Бегущая Собака по этим кораблям. И не только до острова, но и до храма Гёкусэнди в деревне Какисаки можно дойти, не замочив ног, пешком через все море, по сплошным палубам, по тысяче палуб, как по деревянной мостовой в столице Эдо. Так не только в шторм. Дойдя с попутным ветром до Симода, на самой оконечности огибаемого полуострова, шкипер должен переменить курс и ждать другого благоприятного ветра, чтобы идти в противоположном направлении. Иногда дней по десять в гавани стоят сотни кораблей, и моряки ходят по берегу и меняют направление все время.
Маленькая Симода становится сама как одурманенная, очень расцветает, украшается и гостеприимно приглашает. В фонарях и маяках, она днем и ночью зовет корабли в гавань, а уставших матросов в семейные дома, рестораны, обжорки, сады и гостиницы.
Симода с неизменным успехом, очень вежливо и умело справлялась, как победитель и герой, с нашествием тысяч этих буйных пьяниц на берегу, с грузом риса и товаров на кораблях, которые именно здесь, в Симода, пережидают терпеливо. В маленьком городке, который разбросан среди холмов и садов, в этом хаосе изобилья и полусгнившей зелени, на каждом шагу ступаешь как по горячим углям. Взгляд все время ловит что-то чудесное, как в волшебных зеркалах из меди.
Поэтому около здания береговой охраны, на некотором от нее приличном расстоянии, у входа в город стоял до землетрясения круглый каменный столб с вырезанной наверху слепой головой, как узкий гриб. Но это неопределенной формы столб. Неясной. На этом столбе выбиты и до сих пор целы стихи:
Моряк, помни: в Симода
Не смей задерживаться долго,
Тебя одурманит здесь пестрота
И твой кошелек останется пустым.
Эта песня очень серьезная и благородно остерегает, но производит на некоторых людей по их невоспитанности иногда совершенно обратное действие. Каждый человек, кто ее прочтет, зажигается огнем любопытства, и заранее пьянеет, и обязательно хочет узнать, что же такое скрывается за терракотой с цветами. Но, пройдя через горы, он видит только задумчивые храмы. Тогда разъяряется и быстрей движется дальше, и на улице смотрит по сторонам – кто бы поскорей осмелился вывернуть у него карманы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Хребтообразная гряда, трехгорбая на вид, треглавая по описаниям в дневниках обывателей и тройственная по смыслу: гора, воин и лежащая женщина.
Враги города Симода распространяют слухи по всей Японии, что за нечистые песни, непристойные стихи и названия, за торговлю, ростовщичество, за страсть к деньгам моряков, а более всего за прием американских варваров на город Симода ниспослан был потоп, промывший все горные морщины. Земля Японии содрогнулась от ужаса, когда по ней заходили американские сапоги. Теперь, среди провисших храмовых крыш, растрескавшейся терракоты скал и зимней сухости букетов на холмах, город начинает строиться вновь на осадках тины и на развалинах. В первую очередь отстраиваются главные чиновники и все важные доходные фирмы.
Про русских также пытались упоминать клеветники Симода. Но, как уверяли переводчики в один голос, после того, как русские строят для Японии корабль, а матросы выказали много человечности, дно морей и земля Японии успокоились и долго не будет землетрясений и цунами.
– Как вы думаете, все эти названия, о которых вы нам рассказывали, Эйноскэ, не задевают ли достоинства женщин? – спрашивает Посьет, идя с адмиралом и офицерами через город.
– На японских женщин... совершенно не имеет влияния. Они этих названий не знают, – отвечал переводчик. – Вы полагаете, будет впечатляюще для европейских женщин?
– Европейские дамы не узнают ничего подобного и не обратят внимания.
– О-о! Совершенно как японские дамы!
– А когда, вы полагаете, западные дамы ожидаются в Японии?
– Это-о... еще очень не скоро...
– А Гошкевич слыхал на днях, что японки пели непристойную песню.
– Где это произошло? – встрепенулся переводчик.
Посьет расхохотался и взял японца под руку.
– Какой вы шустрый, Мориама-сан! Много будешь знать – скоро состаришься.
– Что значит это выражение?
– Это стихи, посвященные японской тайной полиции.
– Приятно. Можно ли выразить иероглифами на шелковой картине, сворачивающейся как свиток?
– Да, как знатное посвящение.
– Тут все, как в парижском кабаре, – сказал Сибирцев, – рассчитано на провинциалов и иностранцев.
– Бывали в парижском кабаре, Алексей Николаевич? – спросил Посьет.
– В хорошем, старинном театре, – уклончиво ответил Сибирцев, знавший больное место Константина Николаевича.
– Какие предметы расставлены по городу, – сказал Посьет, глядя на две горки, между которых посольство проникало дальше. Шли по направлению храма Чёракуди под соломенной крышей.
– Горы красивые, как гейши, – заметил по-голландски Шиллинг.
– Про все достоинства Симода невозможно рассказать во время дипломатической прогулки на переговоры, – сказал переводчик.
– Например, о чем же еще?
– Например, когда высаживаешься в бухте Оура, идешь вверх, то проходишь заставу береговой охраны, где с саблями находятся самураи. Они обычно получают с моряков плату и проверяют, действительно ли море съело и смыло больше продуктов и товаров, чем дозволяется по норме, назначенной с ведома береговой охраны. Если чиновники не верят, а моряки доказывают недостаточно убедительно, то все вместе отправляются на корабль для изучения обстоятельств. Около таможни всегда стоял, но недавно обломился каменный столб.
– Ну, и что в этом особенного?
– Например, здесь, в бухтах и в заливе, во время ветра в море скопляется очень много японских кораблей в тысячу коку и больше. Симода – главная морская станция на морском торговом пути между двумя величайшими и богатейшими, самыми торговыми городами государства – купеческой Осака и чиновничьим сиогунским Эдо с его замком и дворцами. При этом Симода, небольшой городок, по оригинальности своей незабываемой красоты превосходит оба великих города. Морской путь из Осака в Эдо является важнейшим, как железная дорога между двумя столицами, которая проектируется в Петербурге.
...Глаза разбегаются, когда в бухтах Оура и Набета, а особенно в большой бухте Симода накапливается до тысячи кораблей, бежавших от морского ветра. Это чудесное зрелище. Много хозяев и шкиперов ожидают счастливой перемены ветра. Тогда можно перейти с берега до острова Бегущая Собака по этим кораблям. И не только до острова, но и до храма Гёкусэнди в деревне Какисаки можно дойти, не замочив ног, пешком через все море, по сплошным палубам, по тысяче палуб, как по деревянной мостовой в столице Эдо. Так не только в шторм. Дойдя с попутным ветром до Симода, на самой оконечности огибаемого полуострова, шкипер должен переменить курс и ждать другого благоприятного ветра, чтобы идти в противоположном направлении. Иногда дней по десять в гавани стоят сотни кораблей, и моряки ходят по берегу и меняют направление все время.
Маленькая Симода становится сама как одурманенная, очень расцветает, украшается и гостеприимно приглашает. В фонарях и маяках, она днем и ночью зовет корабли в гавань, а уставших матросов в семейные дома, рестораны, обжорки, сады и гостиницы.
Симода с неизменным успехом, очень вежливо и умело справлялась, как победитель и герой, с нашествием тысяч этих буйных пьяниц на берегу, с грузом риса и товаров на кораблях, которые именно здесь, в Симода, пережидают терпеливо. В маленьком городке, который разбросан среди холмов и садов, в этом хаосе изобилья и полусгнившей зелени, на каждом шагу ступаешь как по горячим углям. Взгляд все время ловит что-то чудесное, как в волшебных зеркалах из меди.
Поэтому около здания береговой охраны, на некотором от нее приличном расстоянии, у входа в город стоял до землетрясения круглый каменный столб с вырезанной наверху слепой головой, как узкий гриб. Но это неопределенной формы столб. Неясной. На этом столбе выбиты и до сих пор целы стихи:
Моряк, помни: в Симода
Не смей задерживаться долго,
Тебя одурманит здесь пестрота
И твой кошелек останется пустым.
Эта песня очень серьезная и благородно остерегает, но производит на некоторых людей по их невоспитанности иногда совершенно обратное действие. Каждый человек, кто ее прочтет, зажигается огнем любопытства, и заранее пьянеет, и обязательно хочет узнать, что же такое скрывается за терракотой с цветами. Но, пройдя через горы, он видит только задумчивые храмы. Тогда разъяряется и быстрей движется дальше, и на улице смотрит по сторонам – кто бы поскорей осмелился вывернуть у него карманы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122