Никакой оплаты не возьму.
– У меня есть векселя на банк Ротшильда в Шанхае.
– И векселя и золото вам еще пригодятся. И я не возьму от вас ни цента. Секретарь флота, надеюсь, утвердит расход, и все пойдет как следует. Сейчас вы не должны беспокоиться...
– Говорят, монеты Ротшильда приносят счастье... – осклабясь, пробормотал клерк, прибывший с коммодором.
Подали самовар, и Адамсу предложили еще раз чай.
Адамс едва прикоснулся к чашке. С оплывшим лицом, он смотрел невесело, но с доверием и, кажется, не выходил из озабоченного состояния.
Путятин знал этих людей. Настроения бывают и у них. Как знать, может быть, кто-то из наших офицеров напомнил ему лейтенанта Адамса, как японские дети напоминали Путятину своих. Или только здесь он мог посидеть спокойно. А конечно, человек дела, и он себя японцам еще покажет!
– Мои молодые офицеры сдружились с вашими молодыми офицерами, адмирал, – сказал Адамс, подвинул чашку к себе и стал пить.
Путятин вздрогнул. «Friendly relations», – повторил он мысленно.
– На «Поухатане» они освободили часть кают для ваших офицеров и просили меня обратиться к вам с просьбой пригласить ваших офицеров на все время, которое они пробудут в Симода. Сколько они сочтут возможным, со всеми правами в нашей кают-компании.
Большие уши Путятина насторожились. Но тут он вспомнил, что сам женат на англичанке и что не стал притчей во языцех лишь благодаря Нессельроде, который выше предрассудков. Как и государь, конечно.
Новые знакомые начали заинтересовывать Адамса из разных соображений. Вчера на «Поухатане» был десяток их людей. Как опытный военный, он полагал, что узнавать страну, флот, армию надо по рядовому человеку, а не по привилегированным классам, которые бывают сбродом в Европе, в Америке это еще незаметно. Сегодня на погрузку прибыло сразу восемьдесят русских матросов, и оказалось, что вчерашние десять не были отобраны.
Адамс, как и все американцы, знал, конечно, что в России абсолютная монархия, нет парламента, народ в правах ограничен. Но странно – оказывалось, что матросы все здоровяки. Как и многие американцы, Адамс полагал, что с Россией, несмотря на ее особенности, может быть, станут развиваться самые дружественные отношения. Это большая, кажется, пока небогатая страна, но надо как-то дружбу объяснить себе и оправдать не только выгодами. Монархи России представляются в таком случае подлинными потомками Петра Великого, из столетия в столетие они, как уверяют некоторые знатоки в Англии, стараются развить свою страну. Их государь укрывается по ночам солдатской шинелью и вечно в движении... Он упорно расспрашивал Перри около двадцати лет тому назад об американских мониторах и видел в бронированных кораблях будущее. Но он послал Путятина в Японию на «Палладе». Многое было не совсем ясно. В Америке сочувствовали русским революционерам – врагам царя. Но чтобы дружить, надо знать, так рассуждал Адамс. Правительство никого не заставляло дружить с Россией. Лесовский и Посьет достойны их адмирала. Сам Путятин действительно человек могущества. Он был бы знаменитостью, служа в другой стране.
– ...На некоторое время хотя бы они почувствовали бы себя в обстановке привычного комфорта...
Путятин согласен. Он поблагодарил за приглашение кают-компании «Поухатана».
– Мои синие жакеты, – шел гость дальше, – впечатлены. В команде есть люди, которых я знаю давно и иногда советуюсь с ними. Говорят, что ваши матросы хорошего вида, рослые, с интересом смотрели машину. Сегодня показали себя отличными гимнастами и легко разобрались в нашем такелаже. Некоторые понимают по-английски. Скромны, внимательны и похожи на офицеров.
– Да, вижу! – Путятин хотел бы сказать: «Это мои ученики».
Конечно, Адамс американец до мозга костей. Он, видно, полагает, что в Европе от офицеров требуют быть светскими, говорить по-французски! А военному флоту, мол, нужны воины, стойкие, очень терпеливые и опытные моряки. Никакое учебное заведение не подготовит таких. «Обучайте матросов, увидите, что они все поймут». Это он хочет сказать?
«Произвести в офицеры? Да, наш устав разрешает. Я командир экспедиции и могу произвести нижнего чина в офицеры. Но никогда в голову ничего подобного не приходило! Конечно, они могут выучиться, они могут стать офицерами, то есть боевыми командирами. Но я не могу вам объяснить, ваше превосходительство... Нет времени, не знаю, как у вас. Да мало ли кто кем может быть! А бумаги кто будет писать? Я не могу разорваться!»
Путятин молчал, но нервность выразилась в его тяжелом лице.
И Адамс замолчал.
– У нас в офицеры по уставу могут быть произведены из матросов. Благодарю вас за мнение, – сказал Путятин. – Но... дворянство... всевозможные привилегии, столбовые, морские, аристократические... протекции...
Адамс, стыдясь за Путятина, снисходительно и принужденно усмехнулся. Приверженность идее личной власти страшней личной власти? Показная преданность мундиру, гербам? Слышно и об этом в Америке! Преимущество под любыми предлогами! Ах, адмирал!
Адамс, переводя все в шутку, откинулся и поднял обе руки, как бы сдаваясь в плен, когда на вид ему выставлялись такие условные преимущества.
Лицо Адамса, смотревшего на Евфимия Васильевича, стало совсем обрюзгшим и жалким, словно без вины ему угрожали полицейским участком.
А Путятин думал, до чего они дошлый народ. Англичанину бы и дела не было. Чиновник правительства, моряк высшего чина, дипломат, дел по горло, у самого заботы, неприятности...
– Кто же из них понравился? – спросил Евфимий Васильевич.
И он вспомнил, что сам совет дал молодых японцев отправлять в Голландию – учиться на корабельных инженеров. Но ведь это не своих. А у нас черт знает что...
– Казак Мэй Слоу... И Бук Грэйв... Так мне сказали. Может быть имя казака Мэй Слоу?
– Это Букреев и Маслов, – угрюмо сказал Гошкевич, опять занятый иероглифами.
– Маслов? Мэй Слоу? – спросил адмирал.
«Да, американец торопит, гонит нас вперед, – думал Путятин, когда Адамс отправился к себе на корабль. – Да разве мы не торопимся? „Матросов произвести! И будет у вас флот!“ Что он хочет сказать?»
Мэри Путятина узнала, когда стали составлять списки кандидатов в плаванье, что почти все фамилии из баронских немецких и шведских семей. Путятин ответил, что за них хлопочут, рекомендуют, просят...
Мэри гордилась своим мужем. Она охотно ехала к нему в Россию. Но у русского мужа еще должны быть русские. Кто же они? Где эта нация, в которую она влюблена?
«Вы будете встречать в плаваньях англичан. Они все добросовестно изучают. Они будут знать, что у вас, мой Евфимий, на корабле нет русских офицеров».
«Что там русских, – мог бы он ответить жене, да не хотелось ее обижать, – хотя бы каких-нибудь! О том ли думать, когда столько начальства и силы в Питере – и каждому угоди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
– У меня есть векселя на банк Ротшильда в Шанхае.
– И векселя и золото вам еще пригодятся. И я не возьму от вас ни цента. Секретарь флота, надеюсь, утвердит расход, и все пойдет как следует. Сейчас вы не должны беспокоиться...
– Говорят, монеты Ротшильда приносят счастье... – осклабясь, пробормотал клерк, прибывший с коммодором.
Подали самовар, и Адамсу предложили еще раз чай.
Адамс едва прикоснулся к чашке. С оплывшим лицом, он смотрел невесело, но с доверием и, кажется, не выходил из озабоченного состояния.
Путятин знал этих людей. Настроения бывают и у них. Как знать, может быть, кто-то из наших офицеров напомнил ему лейтенанта Адамса, как японские дети напоминали Путятину своих. Или только здесь он мог посидеть спокойно. А конечно, человек дела, и он себя японцам еще покажет!
– Мои молодые офицеры сдружились с вашими молодыми офицерами, адмирал, – сказал Адамс, подвинул чашку к себе и стал пить.
Путятин вздрогнул. «Friendly relations», – повторил он мысленно.
– На «Поухатане» они освободили часть кают для ваших офицеров и просили меня обратиться к вам с просьбой пригласить ваших офицеров на все время, которое они пробудут в Симода. Сколько они сочтут возможным, со всеми правами в нашей кают-компании.
Большие уши Путятина насторожились. Но тут он вспомнил, что сам женат на англичанке и что не стал притчей во языцех лишь благодаря Нессельроде, который выше предрассудков. Как и государь, конечно.
Новые знакомые начали заинтересовывать Адамса из разных соображений. Вчера на «Поухатане» был десяток их людей. Как опытный военный, он полагал, что узнавать страну, флот, армию надо по рядовому человеку, а не по привилегированным классам, которые бывают сбродом в Европе, в Америке это еще незаметно. Сегодня на погрузку прибыло сразу восемьдесят русских матросов, и оказалось, что вчерашние десять не были отобраны.
Адамс, как и все американцы, знал, конечно, что в России абсолютная монархия, нет парламента, народ в правах ограничен. Но странно – оказывалось, что матросы все здоровяки. Как и многие американцы, Адамс полагал, что с Россией, несмотря на ее особенности, может быть, станут развиваться самые дружественные отношения. Это большая, кажется, пока небогатая страна, но надо как-то дружбу объяснить себе и оправдать не только выгодами. Монархи России представляются в таком случае подлинными потомками Петра Великого, из столетия в столетие они, как уверяют некоторые знатоки в Англии, стараются развить свою страну. Их государь укрывается по ночам солдатской шинелью и вечно в движении... Он упорно расспрашивал Перри около двадцати лет тому назад об американских мониторах и видел в бронированных кораблях будущее. Но он послал Путятина в Японию на «Палладе». Многое было не совсем ясно. В Америке сочувствовали русским революционерам – врагам царя. Но чтобы дружить, надо знать, так рассуждал Адамс. Правительство никого не заставляло дружить с Россией. Лесовский и Посьет достойны их адмирала. Сам Путятин действительно человек могущества. Он был бы знаменитостью, служа в другой стране.
– ...На некоторое время хотя бы они почувствовали бы себя в обстановке привычного комфорта...
Путятин согласен. Он поблагодарил за приглашение кают-компании «Поухатана».
– Мои синие жакеты, – шел гость дальше, – впечатлены. В команде есть люди, которых я знаю давно и иногда советуюсь с ними. Говорят, что ваши матросы хорошего вида, рослые, с интересом смотрели машину. Сегодня показали себя отличными гимнастами и легко разобрались в нашем такелаже. Некоторые понимают по-английски. Скромны, внимательны и похожи на офицеров.
– Да, вижу! – Путятин хотел бы сказать: «Это мои ученики».
Конечно, Адамс американец до мозга костей. Он, видно, полагает, что в Европе от офицеров требуют быть светскими, говорить по-французски! А военному флоту, мол, нужны воины, стойкие, очень терпеливые и опытные моряки. Никакое учебное заведение не подготовит таких. «Обучайте матросов, увидите, что они все поймут». Это он хочет сказать?
«Произвести в офицеры? Да, наш устав разрешает. Я командир экспедиции и могу произвести нижнего чина в офицеры. Но никогда в голову ничего подобного не приходило! Конечно, они могут выучиться, они могут стать офицерами, то есть боевыми командирами. Но я не могу вам объяснить, ваше превосходительство... Нет времени, не знаю, как у вас. Да мало ли кто кем может быть! А бумаги кто будет писать? Я не могу разорваться!»
Путятин молчал, но нервность выразилась в его тяжелом лице.
И Адамс замолчал.
– У нас в офицеры по уставу могут быть произведены из матросов. Благодарю вас за мнение, – сказал Путятин. – Но... дворянство... всевозможные привилегии, столбовые, морские, аристократические... протекции...
Адамс, стыдясь за Путятина, снисходительно и принужденно усмехнулся. Приверженность идее личной власти страшней личной власти? Показная преданность мундиру, гербам? Слышно и об этом в Америке! Преимущество под любыми предлогами! Ах, адмирал!
Адамс, переводя все в шутку, откинулся и поднял обе руки, как бы сдаваясь в плен, когда на вид ему выставлялись такие условные преимущества.
Лицо Адамса, смотревшего на Евфимия Васильевича, стало совсем обрюзгшим и жалким, словно без вины ему угрожали полицейским участком.
А Путятин думал, до чего они дошлый народ. Англичанину бы и дела не было. Чиновник правительства, моряк высшего чина, дипломат, дел по горло, у самого заботы, неприятности...
– Кто же из них понравился? – спросил Евфимий Васильевич.
И он вспомнил, что сам совет дал молодых японцев отправлять в Голландию – учиться на корабельных инженеров. Но ведь это не своих. А у нас черт знает что...
– Казак Мэй Слоу... И Бук Грэйв... Так мне сказали. Может быть имя казака Мэй Слоу?
– Это Букреев и Маслов, – угрюмо сказал Гошкевич, опять занятый иероглифами.
– Маслов? Мэй Слоу? – спросил адмирал.
«Да, американец торопит, гонит нас вперед, – думал Путятин, когда Адамс отправился к себе на корабль. – Да разве мы не торопимся? „Матросов произвести! И будет у вас флот!“ Что он хочет сказать?»
Мэри Путятина узнала, когда стали составлять списки кандидатов в плаванье, что почти все фамилии из баронских немецких и шведских семей. Путятин ответил, что за них хлопочут, рекомендуют, просят...
Мэри гордилась своим мужем. Она охотно ехала к нему в Россию. Но у русского мужа еще должны быть русские. Кто же они? Где эта нация, в которую она влюблена?
«Вы будете встречать в плаваньях англичан. Они все добросовестно изучают. Они будут знать, что у вас, мой Евфимий, на корабле нет русских офицеров».
«Что там русских, – мог бы он ответить жене, да не хотелось ее обижать, – хотя бы каких-нибудь! О том ли думать, когда столько начальства и силы в Питере – и каждому угоди!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122