Доктор пошел вперед, указывая путь. Добравшись до нижней ступеньки лестницы, упиравшейся в гладкую стену, он зажег захваченный из дому факел. Отыскав какую-то неровность на поверхности камня, он надавил, и перед ними открылся вход в лабиринт.
Оглядываясь вокруг в неровном свете факела, Ци Линь сказала:
— Я хочу, чтобы вы показали мне дорогу в Пекин. Врач замер на месте. Его старые слезящиеся глаза уставились на нее.
— В столице тебе понадобятся документы, — промолвил он наконец.
— Тогда вы снабдите меня ими.
Он пожал плечами.
— Я не умею их подделывать.
Она улыбнулась.
— Я видела у вас на столе фотографию. И туфли в углу комнаты. — Ее взгляд стал жестким. — У вас есть дочь.
Он держал факел высоко, и от этого огромные тени прыгали по влажным стенам.
— Кто ты? — осведомился он внезапно осипшим голосом.
— Я китаянка, — ответила она. — И я не китаянка. Он уловил вызывающие нотки в ее голосе.
— Ты не местная?
—Нет.
— Значит, ты родилась не в Китае.
Она молча изучала его лицо.
— На Тайване?
Она засмеялась.
— Не бойтесь, я не враг. Я не связана с Гоминьданом.
— Но ты убила бы меня не задумываясь.
— Вы не захотели бы жить, как живу я, — отозвалась она.
— “Небо не может не быть высоким, земля не может не быть широкой. Солнце и луна не могут не ходить по кругу, и точно так же все живые существа не могут не жить и не расти”, — процитировал он Лао-Цзы.
— Значит, вы дадите мне документы вашей дочери?
— Бессмысленно спорить. — Врач, прищурив продолговатые глаза, смотрел на нее. — Я вижу, что тебе еще предстоит усвоить этот урок. — Он кивнул. — Ты старше меня, хотя и выглядишь моложе. Я уступаю твоим желаниям.
Они вернулись в дом, где врач вручил ей все документы, которые могли ей потребоваться. Когда они опять спустились в туннель, он подвел ее к западной границе лабиринта.
— Вот, — сказал он, указывая на шаткую деревянную лестницу. — Через заросли пихт ты выйдешь на дорогу. По ней ездит много машин. Оттуда ты сумеешь без труда добраться, куда тебе нужно.
— Я по-прежнему могу убить тебя, — заметила Ци Линь.
—Да.
— Ты видел меня. Ты знаешь, куда я держу путь.
— Я также видел и лису за окнами дома, — возразил он. — И я знаю, куда дует ветер. Другие изо всех сил делают то, что я уже знаю, но терпят неудачу.
— Почему?
Его взгляд, казалось, проникал в душу Ци Линь, и девушка, слегка поежившись, подумала, что этот человек далеко не так прост, как ей показалось вначале.
— Они не следуют заповедям Дао, — ответил он, помолчав. — Они предпочитают сражаться, и поэтому другие сражаются против них.
— Подобно мне.
— Тебе доводилось убивать людей, сестра. Я вижу смерть в твоих глазах.
— Я убивала, чтобы выжить.
— И поступая так, ты убивала себя, — тихо сказал он. Она презрительно фыркнула, несмотря на то, что у нее от тоски вдруг защемило сердце.
— Ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты рад помочь мне.
— Это не в моей власти, сестра.
— Но ведь ты не веришь мне, — продолжала настаивать она. — Я и сейчас убила по необходимости.
— Неужели?
Боль в ее сердце стала почти невыносимой. Она чувствовала, как ее затягивает в зловещую черную бездну. Страх перед этой бездной заставил ее убить полковника Ху.
— Он меня создал, — ее голос опустился до пронзительного шепота. — И я уничтожила его.
Старик не сводил с нее глаз. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным, ее же выражало затаенную муку.
— Он переделал меня. Словно гончар, он вылепил из глины мою новую душу.
— Теперь его больше нет.
— И я свободна.
— Ты сама сознаешь, что это заблуждение. Ци Линь в ответ промолчала. Она знала, что ей следует несколькими расчетливыми движениями свалить его, добить и продолжать путь. Оставлять его в живых означало идти на слишком большой риск.
— Быть может, твой создатель и превратил тебя в солдата, которого я вижу перед собой, — промолвил старик. — Надо ли мне говорить тебе, что солдаты — это орудия в руках зла? Дао — это путь истины. Тот, кто управляет другими, имеет в своем распоряжении источник физической силы. Однако тот, кто управляет собой, обладает неиссякаемой силой.
Ци Линь прижала ладонь к раскалывавшейся от боли голове.
— Я даже не помню, для чего он готовил меня. Смутные тени появляются передо мной и исчезают...
Какое-то чувство промелькнуло на его неподвижном лице.
— С тобой сделали нечто такое, что не под силу изменить даже Дао.
Тени, гоняющиеся друг за другом. Ужасная боль в голове! И надвигающаяся вслед за тенями черная бездна. Ци Линь слабо вскрикнула и стукнула себе кулаком в висок.
— Ты опасен, — выдавила она из себя с трудом. — Через тебя они могут выйти на мой след.
— Значит, ты должна сделать так, чтобы этого не случилось, — он произнес эти слова с такой откровенностью, что девушка, опешив, изумленно уставилась на него.
— Тебе все равно, умереть или остаться в живых?
— О, нет, не все равно. Но это поистине не имеет никакого значения по сравнению с реками, впадающими в море.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он оставался совершенно спокойным.
— Те, кто способны вовремя прекратить действия, точно так же как и начать его, живут долго. Остальным суждено умереть в молодости.
Ци Линь долго молча смотрела на него. Она чувствовала, как сильно колотится ее сердце. Пламя факела плясало, слегка потрескивая. Тени вытягивались вверх по сырым, неровным стенам и скрещивались на своде потолка. Остальным суждено умереть в молодости.
Бросив на него прощальный взгляд, она засунула бумаги обратно за пояс. Ее путь лежал вверх по шатающимся ступенькам, прочь от мерцающего света факела. Она так и не решилась убить старика. Было ли это признаком победы или поражения? Она не знала. Уже скрывшись во мраке, она обернулась и крикнула:
— Прощайте!
— Помни о реках, — ответил он, обращаясь в пространство перед собой, где она только что стояла, — которые впадают в море.
* * *
Закрыв глаза, Блисс видела этот драгоценный камень. Сверкающие лучи, красные, золотые, тянулись от него через бескрайнюю гладь океана. Почему этот опал так важен? — недоумевала Блисс.
Проснувшись на борту джонки своего отца, она услышала чьи-то голоса и, натянув одежду, вышла из каюты. Босиком она прошла по коридору. Ей казалось, что она слышала эти голоса во сне и что они-то ее и разбудили. Впрочем, она тут же усомнилась в этом; уж больно тихо они звучали.
Будда простит тебя, боу-сек, — сказал он. — Как я прощаю тебя. Но могла ли она простить себя? Этот вопрос по-прежнему не давал Блисс покоя.
И точно так же по-прежнему Чжилинь не оставлял ее наедине с мучительными вопросами и сомнениями. Он умер, да, и умер от ее рук. Однако что произошло между ним и ею в то мгновение, когда жизнь покидала бренную оболочку Цзяна. Блисс не могла ни передать в словах, ни даже понять сама.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182