— Однако снег может служить и покрывалом для бесчисленного множества грехов, — он перевел взгляд на Даниэлу, и та почувствовала, как у нее по коже ползут мурашки. — Мрачная нора еще не осталась позади, товарищ генерал, и нам приходится не легче, чем сорок лет назад. Мы по-прежнему вынуждены бороться за свое право на существование, и эта война не на жизнь, а на смерть.
Даниэла стояла неподвижно, точно каменное изваяние. Кровь бешено стучала у нее в висках. Она с ужасом думала о том, сколь опасен человек, стоящий всего лишь в шаге, от нее. Опасен не только для нее, но и для всего мира.
— Я хочу, чтобы вы поняли одну простую истину, товарищ генерал, — продолжил он. — В этой войне вы или за меня, или против. Ясно?
Даниэла молча кивнула, боясь вымолвить хоть слово.
— Слова, слова, — сказал Малюта, словно угадав ее мысли. — Мне приходится иметь с ними дело двадцать часов в сутки. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что ложь — самое обыденное дело, а вот правда — большая редкость.
Он закурил и вновь задумчиво уставился на монумент. В свете ручного фонарика создавалось впечатление, что стальные “ежи” слегка колеблются.
Луна скрылась за тучами, и мороз усилился еще больше. Вновь начал идти снег, и, казалось, воздух потяжелел. Снежная буря, задержавшая самолет Малюты, добралась и сюда. Даниэла запахнула шубу. Густые пряди волос, подхваченные внезапным порывом ветра, упали ей на лицо, однако она даже не попыталась убрать их.
— Ваша беда в том, товарищ генерал, — промолвил Малюта, нарушив долгое молчание, — что вы слишком красивы.
Он выпустил дым изо рта, снял табачную крошку с нижней губы и продолжил, внезапно перейдя на “ты”:
— Поэтому ты полагаешь, что можешь делать с мужчинами все что захочешь. Ты залезла в постель к Анатолию Карпову и тут же возглавила КВР.
Он говорил про тайное подразделение в составе Первого Главного Управления, которое в разговорах если и упоминалось, то обычно как Отдел “К”. КВР занимался исключительно террористической деятельностью за пределами страны, а также полевой контрразведкой.
— Потом наступил черед моего покойного коллеги Юрия Лантина. В результате сразу же после его безвременной кончины ты пересела в его кресло.
Малюта по-прежнему не смотрел на Даниэлу. Он говорил небрежным тоном, делая затяжки в промежутках между фразами, словно беседовал с близким приятелем, обсуждая планы на ближайшие выходные.
— С одной стороны, я восхищен твоей хитростью и готов признать, что для женщины ты исключительно умна и изобретательна.
Он выбросил окурок. Красная искорка прорезала ночной мрак и тут же погасла, уткнувшись в снег.
— С другой, я ясно представляю себе размеры твоих притязаний. На сей счет у меня нет иллюзий. Поэтому я хочу, чтобы ты отдавала себе отчет в том, что со мной у тебя не выйдет фокус, который ты блистательно проделала с Карповым и Лантиным и, надо полагать, не только с ними. Твоя красота не действует на меня. У меня нет ни малейшего желания ковыряться в твоей...
И он произнес непечатное слово, произнес нарочито грубо, желая шокировать Даниэлу, что ему и удалось в полной мере.
— И вот теперь, — продолжал он, — ты должна сделать выбор. Либо ты за меня, либо против. Третьего не дано. Скажу больше. Неужели ты хоть на секунду могла допустить, что я поверил спектаклю, разыгранному тобой в ресторане? Фантастическому сценарию, согласно которому Карелин внушит Геначеву сделать меня советником, поставив вровень с Резцовым и им самим, Карелиным?
Знакомая улыбка вновь заиграла у него на губах.
— Да ни за что на свете, товарищ генерал. Я слишком хорошо знаю, что ты никогда бы не уговорила Карелина сделать это, даже если б я, очарованный твоей задницей, согласился поверить в подобную ахинею. Он бы просто рассмеялся мне в лицо. И смеялся бы еще пуще, услышав жалобы на то, что ты не привыкла к подобному обращению.
Дрожь пробрала Даниэлу. Она запоздало начала сознавать, что серьезно недооценивала Малюту и что, заняв так быстро место Юрия Лантина, разоблачила себя перед ним. У нее стали закрадываться сомнения в том, достаточно ли хорошо она подготовилась к борьбе за выживание в гибельной атмосфере высшего эшелона власти и так ли уж глубоко она проникла в хитросплетения политической игры.
Она знала, что должна дать ответ прямо сейчас, понимая, что выбор, предложенный Малютой, чистая фикция и что в случае отрицательного ответа ее песенка спета.
— Я с вами, — ей пришлось дважды открывать рот, прежде чем она смогла сказать это: у нее так пересохло в горле, что в первый раз из него вырвался бы только хрип.
Малюта удовлетворенно кивнул головой.
— Хорошо. Теперь Алексею не придется дырявить тебе затылок.
—Что?
Вновь Малюта хотел привести ее в замешательство и преуспел в этом. Он повернулся к Даниэле, и та опять содрогнулась, увидев перед собой злобный оскал черного рта.
— Да-да. Ты не в курсе, что Алексей регулярно сообщает мне о каждом твоем шаге? Я знаю обо всем, чем ты занимаешься, товарищ генерал. Обо всем!
Этого не может быть. Он пытается ложью запугать меня еще больше, — промелькнуло в голове Даниэлы. — Будь это правдой, он бы уже знал о моей связи с Карелиным. Собрав волю в кулак, она решила не уклоняться от игры, предлагаемой ей Малютой.
Тот внимательно следил за меняющимся выражением ее лица. В его черных, слегка раскосых глазах вспыхнули свирепые огоньки.
— Я вижу, ты сомневаешься в моих словах. Ну что ж, это вполне понятно.
Он запустил руку за пазуху и извлек оттуда маленький бумажный пакет. Ни слова не говоря, он протянул его Даниэле.
Та машинально взяла сверток и уставилась на него так, точно оттуда должна была вот-вот выползти ядовитая змея. Ее сердце забилось быстрее, и она почувствовала, как судорога исказила ее лицо. Негнущимися пальцами она открыла пакет и обомлела. Боже правый! — мысленно повторяла она, уставившись на содержимое пакета.
С удивительным спокойствием, свидетельствовавшим о том, что охватившая ее паника достигла наивысшей точки, Даниэла подумала о том, как странно, неуклюже и даже комично выглядят со стороны два человека, занимающиеся любовью. Особенно если одним из них являешься ты сама.
Снимки крупным планом демонстрировали обнаженные тела Даниэлы и Карелина, переплетенные в неистовых объятиях, извивающиеся в судорогах наслаждения.
Малюта аккуратно забрал снимки из ее безжизненной руки. Он перетасовал их, точно колоду карт, и выбрал один.
— Вот этот, мне кажется, самый лучший. Или, может быть, вот этот, — он вытащил другой.
— Прекрати!
Он стремился добиться именно такой реакции, а добившись, послушно убрал снимки в карман.
— Теперь, — промолвил он, — я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182