Он рассматривает как победу тот факт, что “великий Мао” приехал в его логово смиренно просить о мире. — Хуайшань Хан покачал головой. — Однако о коалиции не может идти и речи. Чан намерен тянуть время, хитрить, а затем обвинить в провале переговоров несговорчивых коммунистов. После чего он обрушит на вас армию.
Чжилинь был потрясен: он с самого начала предполагал, что Чан планирует вести себя именно так. Мао знал об этом, но отказывался прислушаться к его мнению. Чжилинь не верил в жизнеспособность подобной мифической коалиции, и Чан, как теперь выяснялось, видимо, тоже. Разумеется, в том случае, если Хуайшань Хан говорил правду.
— У меня нет оснований доверять вашим словам, — заявил Чжилинь. — Вы мой враг. Тем более после вчерашнего разговора.
— В этом-то все и дело. Вы еще не отдаете себе отчета в том, что на самом деле произошло вчера. У меня не было ни малейшего намерения переманивать вас на сторону Чана, Ши тон ши. Я просто хотел заглянуть в ваше сердце, определить глубину и искренность ваших убеждений. Я хотел знать наверняка, с кем имею дело. Дэвис сказал мне, что я могу довериться вам. Однако я не поверил ему до конца. В конце концов, он всего лишь гвай-ло, не так ли? Можно ли полагаться на слова варвара, если речь идет о китайце?
— И вы решили взглянуть на меня сами? Из разрозненных кусков постепенно складывалась целостная мозаика.
— Совершенно верно. Вот почему я забросил приманку, пытаясь завербовать вас. Теперь я знаю, что ваши помыслы чисты. Следовательно, я могу довериться вам.
— Довериться мне? В чем?
— Дело в том, что я сам хочу перейти на вашу сторону, Ши тон ши. Я не в состоянии мириться с Чаном и его милитаристскими идеями. Его мысли заняты одними военными победами. Предполагаемыми победами. Он верит только в армию. Все остальное для него не существует. Ему почти совсем нет дела до народа.
— Значит, вы хотите стать коммунистом?
— Я хочу счастливого будущего для моей страны. Чан не способен обеспечить его. Это мне известно.
— Разумеется, вы рассказали обо всем Россу Дэвису, когда выбрали его в качестве посредника?
— Вовсе нет, — возмущенно возразил Хуайшань Хан. — Вы принимаете меня за круглого дурака? Я сказал ему лишь, что хочу неофициальными путями продвинуть вперед создание коалиции. “Возможно, — объяснил я ему, — наладив контакт с кем-нибудь из советников Мао и начав конфиденциальные переговоры, мы сможем ускорить процесс”.
— И он поверил вам?
— А почему бы и нет? Вы знаете Дэвиса не хуже меня. Такой подход не мог ему не понравиться. Он был вынужден согласиться: это означало для него исполнить долг патриота.
Чжилинь засмеялся.
— Да-да. Долг патриота.
— Лучшее качество благородного дикаря, — промолвил Хуайшань Хан.
— Он не так уж и плох, этот Дэвис, — заметил Чжилинь. — Для гвай-ло, во всяком случае.
Хуайшань Хан вышел на середину комнаты.
— Я помогу вам собрать вещи, — сказал он. — Вдвоем мы удерем на север, туда, куда не дотянутся руки генералиссимуса.
— Нет, — возразил Чжилинь. — Это ничего не решит. К тому же ваше исчезновение создаст серьезную проблему для Мао. Надо придумать лучшее решение.
— Решение? — повторил за ним следом Хуайшань Хан. — Как вы можете рассуждать о каких-то решениях, когда каждую минуту вам угрожает смерть?
— Успокойтесь, товарищ. Чан не станет подсылать убийц ночью в мою комнату. Скандал, который обязательно разразится после этого, обойдется для него слишком дорого. Если все, рассказанное вами только что, соответствует действительности, то, значит, ему во что бы то ни стало надо выйти из этого тупика с чистыми руками. По крайней мере, на этом как на обязательном условии продолжения своей помощи будут наверняка настаивать американцы. Отказавшись же от их поддержки, Чан тем самым подпишет себе смертный приговор. Поэтому он не станет торопиться. Он знает, что, пока Мао здесь, я никуда не денусь. Ему придется устроить все таким образом, чтобы моя смерть выглядела результатом несчастного случая. Он и его люди должны быть абсолютно вне подозрений.
— Да, вы правы, — согласился Хуайшань Хан. — И все же...
— Терпение, мой новый товарищ. Терпение. Мы найдем способ решить эту проблему.
* * *
Наутро, однако, Чжилиня стали обуревать сомнения в верности его расчетов. Поводом к тому послужило то обстоятельство, что Росс Дэвис не появился на занятиях по тай цзы. Подобное произошло впервые с тех пор, как они заключили свой договор, и могло быть расценено как тревожное предзнаменование. Чжилинь не любил делать поспешных выводов. Однако он не делал секрета из того, что каждое утро выполняет свои упражнения в определенное время и в одном и том же месте. Если Чан и намеревался устранить его, то наверняка не собирался осуществлять свой замысел на глазах у свидетеля, тем более американца. Не было ничего проще, чем придумать предлог, который воспрепятствовал бы появлению Дэвиса на месте преступления.
Тревога Чжилиня усилилась еще больше, когда он обнаружил, что Мао со свитой, сопровождавшей его на переговорах, уже отбыл на утреннее заседание, хотя стрелка часов только-только достигла цифры шесть. Чжилинь даже не успел передать ему информацию, полученную от Хуайшань Хана. Сам же Хан по предложению Чжилиня вернулся в лагерь Чана, где ему предстояло дожидаться условного сигнала. Чжилинь убедил его, что, находясь там, он сможет в настоящий момент принести Мао больше пользы.
Вокруг царили покой и тишина. Земля во дворике все еще оставалась сырой после ночного дождя. Не было слышно ни лая собак, ни петушиных криков. Плотная пелена тяжелых туч затягивала небо от края до края.
Чжилинь приступил к своим упражнениям, хотя и не мог целиком сосредоточиться на них. Он постоянно следил за воротами, выходившими на улицу. Его обострившийся до предела слух был готов уловить малейший тревожный звук, который мог бы донестись из-за ограды, окружавший двор.
Выполняя привычные движения, он чувствовал, как его коротко остриженные волосы на затылке встают дыбом. Он мысленно видел, как длинный ствол снайперской винтовки направляется в его сторону. Ему казалось, вот-вот раздастся нарастающий визг, и кусочек свинца, заключенный в стальную оболочку, вонзится в его череп.
И вот что-то шевельнулось!
Чжилиню пришлось сделать над собой усилие, чтобы не повернуть голову. Он продолжал делать упражнения, стараясь успокоить взвинченные нервы.
Напрягая глаза, он старался разобрать, было ли движение, которое он уловил боковым зрением, настоящим или только кажущимся. Представляло ли оно собой угрозу или просто какая-то пташка перепрыгнула с ветки на ветку.
Да, так и есть. Едва уловимое движение.
Ворота!
После короткой заминки они начали открываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Чжилинь был потрясен: он с самого начала предполагал, что Чан планирует вести себя именно так. Мао знал об этом, но отказывался прислушаться к его мнению. Чжилинь не верил в жизнеспособность подобной мифической коалиции, и Чан, как теперь выяснялось, видимо, тоже. Разумеется, в том случае, если Хуайшань Хан говорил правду.
— У меня нет оснований доверять вашим словам, — заявил Чжилинь. — Вы мой враг. Тем более после вчерашнего разговора.
— В этом-то все и дело. Вы еще не отдаете себе отчета в том, что на самом деле произошло вчера. У меня не было ни малейшего намерения переманивать вас на сторону Чана, Ши тон ши. Я просто хотел заглянуть в ваше сердце, определить глубину и искренность ваших убеждений. Я хотел знать наверняка, с кем имею дело. Дэвис сказал мне, что я могу довериться вам. Однако я не поверил ему до конца. В конце концов, он всего лишь гвай-ло, не так ли? Можно ли полагаться на слова варвара, если речь идет о китайце?
— И вы решили взглянуть на меня сами? Из разрозненных кусков постепенно складывалась целостная мозаика.
— Совершенно верно. Вот почему я забросил приманку, пытаясь завербовать вас. Теперь я знаю, что ваши помыслы чисты. Следовательно, я могу довериться вам.
— Довериться мне? В чем?
— Дело в том, что я сам хочу перейти на вашу сторону, Ши тон ши. Я не в состоянии мириться с Чаном и его милитаристскими идеями. Его мысли заняты одними военными победами. Предполагаемыми победами. Он верит только в армию. Все остальное для него не существует. Ему почти совсем нет дела до народа.
— Значит, вы хотите стать коммунистом?
— Я хочу счастливого будущего для моей страны. Чан не способен обеспечить его. Это мне известно.
— Разумеется, вы рассказали обо всем Россу Дэвису, когда выбрали его в качестве посредника?
— Вовсе нет, — возмущенно возразил Хуайшань Хан. — Вы принимаете меня за круглого дурака? Я сказал ему лишь, что хочу неофициальными путями продвинуть вперед создание коалиции. “Возможно, — объяснил я ему, — наладив контакт с кем-нибудь из советников Мао и начав конфиденциальные переговоры, мы сможем ускорить процесс”.
— И он поверил вам?
— А почему бы и нет? Вы знаете Дэвиса не хуже меня. Такой подход не мог ему не понравиться. Он был вынужден согласиться: это означало для него исполнить долг патриота.
Чжилинь засмеялся.
— Да-да. Долг патриота.
— Лучшее качество благородного дикаря, — промолвил Хуайшань Хан.
— Он не так уж и плох, этот Дэвис, — заметил Чжилинь. — Для гвай-ло, во всяком случае.
Хуайшань Хан вышел на середину комнаты.
— Я помогу вам собрать вещи, — сказал он. — Вдвоем мы удерем на север, туда, куда не дотянутся руки генералиссимуса.
— Нет, — возразил Чжилинь. — Это ничего не решит. К тому же ваше исчезновение создаст серьезную проблему для Мао. Надо придумать лучшее решение.
— Решение? — повторил за ним следом Хуайшань Хан. — Как вы можете рассуждать о каких-то решениях, когда каждую минуту вам угрожает смерть?
— Успокойтесь, товарищ. Чан не станет подсылать убийц ночью в мою комнату. Скандал, который обязательно разразится после этого, обойдется для него слишком дорого. Если все, рассказанное вами только что, соответствует действительности, то, значит, ему во что бы то ни стало надо выйти из этого тупика с чистыми руками. По крайней мере, на этом как на обязательном условии продолжения своей помощи будут наверняка настаивать американцы. Отказавшись же от их поддержки, Чан тем самым подпишет себе смертный приговор. Поэтому он не станет торопиться. Он знает, что, пока Мао здесь, я никуда не денусь. Ему придется устроить все таким образом, чтобы моя смерть выглядела результатом несчастного случая. Он и его люди должны быть абсолютно вне подозрений.
— Да, вы правы, — согласился Хуайшань Хан. — И все же...
— Терпение, мой новый товарищ. Терпение. Мы найдем способ решить эту проблему.
* * *
Наутро, однако, Чжилиня стали обуревать сомнения в верности его расчетов. Поводом к тому послужило то обстоятельство, что Росс Дэвис не появился на занятиях по тай цзы. Подобное произошло впервые с тех пор, как они заключили свой договор, и могло быть расценено как тревожное предзнаменование. Чжилинь не любил делать поспешных выводов. Однако он не делал секрета из того, что каждое утро выполняет свои упражнения в определенное время и в одном и том же месте. Если Чан и намеревался устранить его, то наверняка не собирался осуществлять свой замысел на глазах у свидетеля, тем более американца. Не было ничего проще, чем придумать предлог, который воспрепятствовал бы появлению Дэвиса на месте преступления.
Тревога Чжилиня усилилась еще больше, когда он обнаружил, что Мао со свитой, сопровождавшей его на переговорах, уже отбыл на утреннее заседание, хотя стрелка часов только-только достигла цифры шесть. Чжилинь даже не успел передать ему информацию, полученную от Хуайшань Хана. Сам же Хан по предложению Чжилиня вернулся в лагерь Чана, где ему предстояло дожидаться условного сигнала. Чжилинь убедил его, что, находясь там, он сможет в настоящий момент принести Мао больше пользы.
Вокруг царили покой и тишина. Земля во дворике все еще оставалась сырой после ночного дождя. Не было слышно ни лая собак, ни петушиных криков. Плотная пелена тяжелых туч затягивала небо от края до края.
Чжилинь приступил к своим упражнениям, хотя и не мог целиком сосредоточиться на них. Он постоянно следил за воротами, выходившими на улицу. Его обострившийся до предела слух был готов уловить малейший тревожный звук, который мог бы донестись из-за ограды, окружавший двор.
Выполняя привычные движения, он чувствовал, как его коротко остриженные волосы на затылке встают дыбом. Он мысленно видел, как длинный ствол снайперской винтовки направляется в его сторону. Ему казалось, вот-вот раздастся нарастающий визг, и кусочек свинца, заключенный в стальную оболочку, вонзится в его череп.
И вот что-то шевельнулось!
Чжилиню пришлось сделать над собой усилие, чтобы не повернуть голову. Он продолжал делать упражнения, стараясь успокоить взвинченные нервы.
Напрягая глаза, он старался разобрать, было ли движение, которое он уловил боковым зрением, настоящим или только кажущимся. Представляло ли оно собой угрозу или просто какая-то пташка перепрыгнула с ветки на ветку.
Да, так и есть. Едва уловимое движение.
Ворота!
После короткой заминки они начали открываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182