Боли особой он давно не испытывал, он ходил с незащищенным мозговым веществом, потому что все искусственные маковки и колпачки не приживались. Голова отторгала их, как капризная невеста женихов. Старичок прикрывал мягкое место тюбетейкой и всегда очень приветливо и вежливо раскланивался на улице с велосипедом доктора Петровича. Очень умненький, бодрый, аккуратненький старичок, каким и должен быть настоящий аптекарь. Доктор Рыжиков давно хотел ему помочь, потому что его просил об этом другой фельдшер, довоенный знакомый аптекаря. То есть Петр Христофорович Рыжиков. Каждый раз, отвечая на деликатный поклон, доктор Петрович вспоминал об этом, а вместе с тем о своем обещании помочь старой гвардии. И каждый раз новый экстренник занимал освободившийся клочок места в палате или коридоре.
А как же с теми, кому еще тяжелее? С часовщиком, который четверть века не может разогнуться со своим раненым позвоночником? Со школьным военруком, который, наоборот, не может согнуться и повернуться, считаясь поэтому очень грозным? Пенсионеры, бухгалтера, одна медсестра с хлебокомбината, одна телефонистка с городской станции…
- Эх, Сулейман, мне бы для них коечек тридцать… Как делить наличные полторы койки.
Он в первый раз почти согласился с Валерой Малышевым - что спасет ЭВМ. Бросил себе, как в почтовый ящик, штук пятьдесят карточек - и сиди жди ответа. Пусть она мучается, кого взять вперед: у кого дырка в черепе, кого кошмары ночью мучают или кто передвигается сантиметровыми шажками. Забить и вспомогательные данные: этот на девять лет старше этого, но зато тот - полный кавалер ордена Славы, за этого писал прошение совет ветеранов, а тот одинокий и беспомощный… Щелк да щелк, писк да писк - выплевываются пять карточек: первая очередь. Остальным снова ждать. Может, год, может, пять, может, десять. И ты тут ни при чем. Объективность электронная, пусть машина и мучается от слез и стонов.
- А что обойдется дешевле? - спросил доктор Рыжиков. - ЭВМ за пятьдесят тысяч рублей или тридцать коек по тридцать рублей каждая?
- Смотря где, - сказал Сулейман. - У нас в Кизыл-Арвате на ЭВМ стали бы резать морковку для плова. Чик-чик-чик…
Они долго, склонившись над листом, выбирали кандидатов на первые койки. Притом Сулейман позволял себе мягко не соглашаться и выдвигать тех, кто больше других нуждался в защите.
Потом, как-то незаметно, они снова возвращались к отличию перелома черепа, произведенного ударом бутылки, от перелома топором. Или перелома мотоциклиста без защитного шлема - от перелома мотоциклиста в шлеме. Если раньше, воодушевленно толковал доктор Рыжиков, мозги ихнего брата размазывались по асфальту ровным слоем, то теперь они аккуратно собираются в каске и могут служить учебным пособием. Так что никаких особых оснований у мотоциклистов шиковать перед велосипедистами от этого не появилось. Вид вполне героический, но все же шлем носи, а скорость вовремя гаси.
И сразу начал проектировать увещевательный агитплакат для городской ГАИ, водя своим карандашным огрызком по обертке тетради.
За этим их застала Сильва Сидоровна, начавшая с утра обход своих владений. Ее обход был посуровее любого профессорского, поэтому доктор Петрович машинально, как школьник, спрятал за спину изрисованную тетрадку. Сам он ничего не обходил, потому что и не уходил. А Сильва Сидоровна, нахмурившись, спрашивала о температуре и разных клинических данных, включая стул и стол. Она лишь скрепя сердце доверяла доктору Петровичу выполнение ночного ухода и разных назначений, его же собственных, потому что вообще и всегда не доверяла этого никому. И первым делом - к капельнице, потому что, «пока вы тут в собеседах, больной начнет ворочаться». Навстречу ей боком-боком из палатки - Чикин. С уткой в руках. Уже научился ставить и вынимать под соседом-Туркутюковым. С добрым утром, значит.
Да еще с каким!
- Ага! Опять сидят как сурки в норке! А там снегу навалило, все нечистоты спрятало! Красота!
Это уже золотоволосая.
По Сильве Сидоровне разве узнаешь, что там, снаружи. Снег ли, дождь ли, розы ли сыпятся с неба. А там просто жизнь идет, не стоит. И что-нибудь да ожидается. И что-нибудь происходит.
39
И не что-нибудь - близость зимних каникул будоражила город. На витринах серебрились вырезанные снежинки, у игрушечных полок толпился народ. Доктор Рыжиков тоже стал чаще попадать домой и даже пытался провести анализ Анькистаникиных дневников в предчувствии бесславного конца второй четверти. Сопротивление было отчаянным, дневники засовывались в самую глубину под кровати, забывались в школе на проверке, вытянуть, что задано на дом по истории можно было только испанскими пытками. В момент такой обреченной борьбы к Аньке с Танькой подоспело неожиданное спасение. Больше всего - неожиданное для самого доктора Рыжикова. К нему в гости пришел сивоватый и хрипловатый начальник СМУ. Застеснявшись снять прорабский полушубок и пройти в глубь комнаты, он затоптался на пороге.
- Вас на работе трудно застать. Все нет да нет… Или заняты… А дом у вас старенький, я смотрю. Ремонт давно делали? Может, помочь? Летом, по теплоте. Только заявочку в ремуправление напишите, а я там навстречу пробью. Только знать дайте… И полы перестелем. Вон совсем доски протерлись…
Анька с Танькой с восторгом воззрились на всемогущего гостя. Он почему-то решил подлизаться и к ним.
- Мы там завтра детское кафе открываем… Видели, на Урожайной? Заботимся о детях, зверушки там разные на окнах и стенах… Концерт будет, клоуны выступят… Обязательство взяли к каникулам сдать. Может, ваши девочки хотят? Вот, у меня пригласительные… Я, собственно, зачем зашел? Завтра к директору техникума давайте съездим. А то я, получается, виноват, а остальные все паиньки. А в протоколе ясно все сказано: техникум просит сдать помещение без балконных плит, временно, берется обеспечить безопасность. Товарищ Франк как председатель подписал. Я вас прошу съездить, а то все на меня.
Насколько Анька с Танькой пришли в дикий восторг от своей части, настолько доктор Рыжиков был озадачен своей. Но тут и его спас сигнал «скорой помощи». В дверь ввалилась Лариска.
- Уф, когда надо, вечно вас искать надо. Едемте девулечке ручку отхватывать! Поассиструйте, а то одна боюсь грех на душу брать…
Чтоб рыжая Лариска да испугалась какого-нибудь греха на этом свете?
…Промелькнули родители, как всегда в таких случаях поддерживающие друг друга в ночном больничном коридоре. При виде доктора Петровича с мокрым и красным от снега лицом они встали и поклонились.
- Где же это так? - с уважением посмотрел доктор Рыжиков на девочкину кисть, висевшую только на лоскутке детской кожи. - Это уметь надо…
Пока мылись, Лариска рассказала, что, кажется, как-то упал с боку на бок лист стекла, заготовленный впрок для оранжереи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
А как же с теми, кому еще тяжелее? С часовщиком, который четверть века не может разогнуться со своим раненым позвоночником? Со школьным военруком, который, наоборот, не может согнуться и повернуться, считаясь поэтому очень грозным? Пенсионеры, бухгалтера, одна медсестра с хлебокомбината, одна телефонистка с городской станции…
- Эх, Сулейман, мне бы для них коечек тридцать… Как делить наличные полторы койки.
Он в первый раз почти согласился с Валерой Малышевым - что спасет ЭВМ. Бросил себе, как в почтовый ящик, штук пятьдесят карточек - и сиди жди ответа. Пусть она мучается, кого взять вперед: у кого дырка в черепе, кого кошмары ночью мучают или кто передвигается сантиметровыми шажками. Забить и вспомогательные данные: этот на девять лет старше этого, но зато тот - полный кавалер ордена Славы, за этого писал прошение совет ветеранов, а тот одинокий и беспомощный… Щелк да щелк, писк да писк - выплевываются пять карточек: первая очередь. Остальным снова ждать. Может, год, может, пять, может, десять. И ты тут ни при чем. Объективность электронная, пусть машина и мучается от слез и стонов.
- А что обойдется дешевле? - спросил доктор Рыжиков. - ЭВМ за пятьдесят тысяч рублей или тридцать коек по тридцать рублей каждая?
- Смотря где, - сказал Сулейман. - У нас в Кизыл-Арвате на ЭВМ стали бы резать морковку для плова. Чик-чик-чик…
Они долго, склонившись над листом, выбирали кандидатов на первые койки. Притом Сулейман позволял себе мягко не соглашаться и выдвигать тех, кто больше других нуждался в защите.
Потом, как-то незаметно, они снова возвращались к отличию перелома черепа, произведенного ударом бутылки, от перелома топором. Или перелома мотоциклиста без защитного шлема - от перелома мотоциклиста в шлеме. Если раньше, воодушевленно толковал доктор Рыжиков, мозги ихнего брата размазывались по асфальту ровным слоем, то теперь они аккуратно собираются в каске и могут служить учебным пособием. Так что никаких особых оснований у мотоциклистов шиковать перед велосипедистами от этого не появилось. Вид вполне героический, но все же шлем носи, а скорость вовремя гаси.
И сразу начал проектировать увещевательный агитплакат для городской ГАИ, водя своим карандашным огрызком по обертке тетради.
За этим их застала Сильва Сидоровна, начавшая с утра обход своих владений. Ее обход был посуровее любого профессорского, поэтому доктор Петрович машинально, как школьник, спрятал за спину изрисованную тетрадку. Сам он ничего не обходил, потому что и не уходил. А Сильва Сидоровна, нахмурившись, спрашивала о температуре и разных клинических данных, включая стул и стол. Она лишь скрепя сердце доверяла доктору Петровичу выполнение ночного ухода и разных назначений, его же собственных, потому что вообще и всегда не доверяла этого никому. И первым делом - к капельнице, потому что, «пока вы тут в собеседах, больной начнет ворочаться». Навстречу ей боком-боком из палатки - Чикин. С уткой в руках. Уже научился ставить и вынимать под соседом-Туркутюковым. С добрым утром, значит.
Да еще с каким!
- Ага! Опять сидят как сурки в норке! А там снегу навалило, все нечистоты спрятало! Красота!
Это уже золотоволосая.
По Сильве Сидоровне разве узнаешь, что там, снаружи. Снег ли, дождь ли, розы ли сыпятся с неба. А там просто жизнь идет, не стоит. И что-нибудь да ожидается. И что-нибудь происходит.
39
И не что-нибудь - близость зимних каникул будоражила город. На витринах серебрились вырезанные снежинки, у игрушечных полок толпился народ. Доктор Рыжиков тоже стал чаще попадать домой и даже пытался провести анализ Анькистаникиных дневников в предчувствии бесславного конца второй четверти. Сопротивление было отчаянным, дневники засовывались в самую глубину под кровати, забывались в школе на проверке, вытянуть, что задано на дом по истории можно было только испанскими пытками. В момент такой обреченной борьбы к Аньке с Танькой подоспело неожиданное спасение. Больше всего - неожиданное для самого доктора Рыжикова. К нему в гости пришел сивоватый и хрипловатый начальник СМУ. Застеснявшись снять прорабский полушубок и пройти в глубь комнаты, он затоптался на пороге.
- Вас на работе трудно застать. Все нет да нет… Или заняты… А дом у вас старенький, я смотрю. Ремонт давно делали? Может, помочь? Летом, по теплоте. Только заявочку в ремуправление напишите, а я там навстречу пробью. Только знать дайте… И полы перестелем. Вон совсем доски протерлись…
Анька с Танькой с восторгом воззрились на всемогущего гостя. Он почему-то решил подлизаться и к ним.
- Мы там завтра детское кафе открываем… Видели, на Урожайной? Заботимся о детях, зверушки там разные на окнах и стенах… Концерт будет, клоуны выступят… Обязательство взяли к каникулам сдать. Может, ваши девочки хотят? Вот, у меня пригласительные… Я, собственно, зачем зашел? Завтра к директору техникума давайте съездим. А то я, получается, виноват, а остальные все паиньки. А в протоколе ясно все сказано: техникум просит сдать помещение без балконных плит, временно, берется обеспечить безопасность. Товарищ Франк как председатель подписал. Я вас прошу съездить, а то все на меня.
Насколько Анька с Танькой пришли в дикий восторг от своей части, настолько доктор Рыжиков был озадачен своей. Но тут и его спас сигнал «скорой помощи». В дверь ввалилась Лариска.
- Уф, когда надо, вечно вас искать надо. Едемте девулечке ручку отхватывать! Поассиструйте, а то одна боюсь грех на душу брать…
Чтоб рыжая Лариска да испугалась какого-нибудь греха на этом свете?
…Промелькнули родители, как всегда в таких случаях поддерживающие друг друга в ночном больничном коридоре. При виде доктора Петровича с мокрым и красным от снега лицом они встали и поклонились.
- Где же это так? - с уважением посмотрел доктор Рыжиков на девочкину кисть, висевшую только на лоскутке детской кожи. - Это уметь надо…
Пока мылись, Лариска рассказала, что, кажется, как-то упал с боку на бок лист стекла, заготовленный впрок для оранжереи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106