»
Впрочем, у самого Курта похмелье каким-то волшебным образом рассосалось. Боги все же не чета людям и куда как покрепче будут до разных там нектаров, амброзий и прочих непотребных самогонов самопроизвольного изготовления.
Жрец протянул бутылку своему Богу. Протянул, как умирающий, отдающий последний глоток воды. Курт уже хотел заявить, что ему не нужно, когда услышал тихий голос в голове.
«Символический глоток. Иначе его жертва потеряет цену.»
«Спаибо, Мур. Я – идиот.» – подумал Курт и, приняв бутылку, смочил свои губы вином.
– Выпей за мое здоровье! – велел он жрецу, возвращая бутылку.
Глаза жреца просияли восторгом истиной веры. Преклонив колени, он единым духом осушил бутыль.
– Да будет твое опьянение приятным, а похмелье кратким, – поддаваясь наитию, произнес Курт.
А потом он вытянул руку, и с его губ слетело Слово Власти. Курт совершенно точно знал, что это именно оно, хотя и не мог бы сказать, откуда он взял это знание.
"Твоя сила – древняя, " – вновь раздался голос в его голове.
"Мур, " – подумал Курт.
"Когда она откроется тебе вся, ты многое будешь знать, " – продолжал голос. – «Не только то, как сделать опьянение этого недотепы божественным ощущением.»
Курт посмотрел на жреца. Тот стоял на коленях, и лицо его сияло от счастья. По щекам текли слезы, которых он не замечал – да он и вообще ничего не замечал, весь погрузившись в какие-то сладостные грезы.
Курт знал, что мог бы подсмотреть эти зрелища, но… нельзя же – вот так. Непрошенным. Даже если ты Бог – нельзя. Особенно, если ты – Бог. Нехорошо.
Вместо того, чтобы любоваться чужим счастьем через замочную скважину, Курт обратился к своему посоху.
– Значит все дело в моей силе? – спросил он.
– О чем ты? – удивился Мур.
– Ну ты же мне только что мысленно сказал:"Твоя сила – древняя…", и все такое…
– Я ничего тебе не говорил, – ошарашено возразил посох. – А что? Тебе что-то такое почудилось?
– Я слышал голос, – сказал Курт. – Голос в голове. Дав раза слышал. Сначала про «символический глоток», потом про «древнюю силу». Хочешь сказать про глоток – тоже не ты?
– Про глоток-то я сказал, – насторожился посох. – И, как видишь, мой совет сработал. Полчаса назад он сомневался в том, что ты Бог, теперь же рыдает от счастья. А все оттого, что ты разделил с ним эту выпивку. Ну и магия, конечно, действует. Их вера делает тебя Богом, а как Бог, ты не лишен некоторого всемогущества. В данном случае это только на пользу.
– Магия, и точно, действует, – сказал Курт. – Но… дело не только в магии.
– А в чем же?
– Голос, – сказал Курт. – Я слышал его дважды. Второй раз он звучал так же, как и в первый. Или… очень похоже. Раньше я решил бы, что это один и тот же голос. Твой. Теперь… думаю, он похож на твой так же, как эта статуя – на меня.
– Становясь магом, невольно вторгаешься в неведомое, – задумчиво проговорил Мур. – Вмешиваешься в чудеса. Натыкаешься на будущих друзей… и врагов, – помолчав, добавил он. – Таков путь любого мага. Исключений тут не бывает. Будь у тебя Учитель, он мог бы предупредить тебя о том, что ждет тебя на новом повороте твоей дороги. Но даже учитель не в силах предвидеть всего.
– К тому же у меня его нет, – усмехнулся Курт.
– Поэтому ты обречен вслепую наталкиваться на разные вещи, – сказал посох. – Не очень приятно, а что поделать?
Дверь храма скрипнула и приоткрылась. В образовавшуюся щель хлынуло яркое солнце. Окромя солнца в щель проюркнул чей-то любопытный нос. За носом угадывались восторженно-перепуганные глаза.
– Входите! – приветливо сказал Курт. – Да входите же! Я не кусаюсь.
Дверь осторожно заскрипела, открываясь. На миг Курт зажмурился от яркого света – а когда открыл глаза, бойкая улыбчивая старушка уже кланялась ему.
Курту было немного не по себе оттого, что почтенная и уважаемая дама кланяется ему, молодому оболтусу, но поделать он ничего не мог. Разве у богов кто спрашивает? Напридумывают сами себе разных дурацких знаков почтения – а ты внимай! Благосклонно внимай. Слушай ритмичный грохот тысяч и тысяч голов об пол – а в разных храмах их набирается тысячи, если всех сосчитать. Тысячи, честное слово! Внимай завываниям и воплям, что по какому-то гнусному недоразумению считаются искренней молитвой. Изволь терпеть скаредные требования и ужасающие своим искренним бесстыдством признания. Молчи. Терпи. Слушай. Прощай. Помогай. Сочувствуй. Понимай. И знай: тебя не пожалеет никто – потому что это ОНИ пришли сюда за помощью. И никто не помилует: это твоя работа – миловать. Ты – Бог. Добро пожаловать в Королевство Проклятых. Ты – Бог. Работа у тебя такая. И днем и ночью ты доступен для любой молитвы. И днем и ночью их искренние стрелы терзают твою плоть. И никаким нектаром это не зальешь. Вот почему Боги так любят воплощаться. Вот почему они сходят к людям. А вовсе не девиц потискать, как думают некоторые. Просто… воплотившись, перестаешь слышать и видеть все это. То есть не то что бы совсем перестаешь, но… когда ты больше, чем наполовину – человек, легче отгородиться от божественного. Ощутив, каково это – БЫТЬ БОГОМ, Курт сильно их зауважал.
«Чтоб у меня язык отсох, если я еще раз по пустякам молиться вздумаю.» – подумал он. – «Только в самом крайнем случае!»
Меж тем улыбающаяся старушка поднялась и приблизилась к Курту.
– Стой спокойно, милок, – добродушно и безлично обратилась она к нему. После чего, вынув откуда-то тряпку, сноровисто прошлась ею по физиономии остолбеневшего от изумления и неожиданности Курта – раз и еще раз.
– Вот так, – довольно заявила она.
Тряпка была пыльной. Курт чихнул.
– Не балуйся, – строго сказала она. – Богу баловать не положено.
– Я балуюсь?! – возмутился Курт. – По-моему, это вы хулиганите!
– Я сполняю обряд, – строго ответила старуха. – А ты не балуй.
– Ты кто? – с любопытством спросил Курт.
– А как же, – ответила старуха. – Жрец этот тут без году неделя, а храм уж не один век стоит. И никаких тут тебе жрецов ранее не было. Сами справлялись. И всегда у храма бла хозяйка. Вот я – она самая и есть. А ты не шевелись. Стой тихонько. Обряд сполнять не мешай. Сполню, тогда поговорим. Воплощение – оно, конечно, дело новое. Людям непривычное. Может, я что не так делаю. А только обряд есть обряд. Ты хоть и воплотился, а все же – Бог. Значит, понимать должен.
Она старательно прошлась своей тряпкой по всем частям тела Курта, вновь земно ему поклонилась и отправилась прибирать статую. Процедура повторилась.
– Морока с этими воплощениями, – ворчала она себе под нос. – Как ступить, что сказать – ничего не ведаешь. А морду чистить все едино изволь. А теперь не одна морда-то. Целых две. Экое баловство.
Бормоча все это, она продолжала улыбаться. Курт содрогнулся.
– Ты ей скажи, что свою морду будешь мыть сам, – шепотом посоветовал Мур, – а то ведь каждый день повадится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Впрочем, у самого Курта похмелье каким-то волшебным образом рассосалось. Боги все же не чета людям и куда как покрепче будут до разных там нектаров, амброзий и прочих непотребных самогонов самопроизвольного изготовления.
Жрец протянул бутылку своему Богу. Протянул, как умирающий, отдающий последний глоток воды. Курт уже хотел заявить, что ему не нужно, когда услышал тихий голос в голове.
«Символический глоток. Иначе его жертва потеряет цену.»
«Спаибо, Мур. Я – идиот.» – подумал Курт и, приняв бутылку, смочил свои губы вином.
– Выпей за мое здоровье! – велел он жрецу, возвращая бутылку.
Глаза жреца просияли восторгом истиной веры. Преклонив колени, он единым духом осушил бутыль.
– Да будет твое опьянение приятным, а похмелье кратким, – поддаваясь наитию, произнес Курт.
А потом он вытянул руку, и с его губ слетело Слово Власти. Курт совершенно точно знал, что это именно оно, хотя и не мог бы сказать, откуда он взял это знание.
"Твоя сила – древняя, " – вновь раздался голос в его голове.
"Мур, " – подумал Курт.
"Когда она откроется тебе вся, ты многое будешь знать, " – продолжал голос. – «Не только то, как сделать опьянение этого недотепы божественным ощущением.»
Курт посмотрел на жреца. Тот стоял на коленях, и лицо его сияло от счастья. По щекам текли слезы, которых он не замечал – да он и вообще ничего не замечал, весь погрузившись в какие-то сладостные грезы.
Курт знал, что мог бы подсмотреть эти зрелища, но… нельзя же – вот так. Непрошенным. Даже если ты Бог – нельзя. Особенно, если ты – Бог. Нехорошо.
Вместо того, чтобы любоваться чужим счастьем через замочную скважину, Курт обратился к своему посоху.
– Значит все дело в моей силе? – спросил он.
– О чем ты? – удивился Мур.
– Ну ты же мне только что мысленно сказал:"Твоя сила – древняя…", и все такое…
– Я ничего тебе не говорил, – ошарашено возразил посох. – А что? Тебе что-то такое почудилось?
– Я слышал голос, – сказал Курт. – Голос в голове. Дав раза слышал. Сначала про «символический глоток», потом про «древнюю силу». Хочешь сказать про глоток – тоже не ты?
– Про глоток-то я сказал, – насторожился посох. – И, как видишь, мой совет сработал. Полчаса назад он сомневался в том, что ты Бог, теперь же рыдает от счастья. А все оттого, что ты разделил с ним эту выпивку. Ну и магия, конечно, действует. Их вера делает тебя Богом, а как Бог, ты не лишен некоторого всемогущества. В данном случае это только на пользу.
– Магия, и точно, действует, – сказал Курт. – Но… дело не только в магии.
– А в чем же?
– Голос, – сказал Курт. – Я слышал его дважды. Второй раз он звучал так же, как и в первый. Или… очень похоже. Раньше я решил бы, что это один и тот же голос. Твой. Теперь… думаю, он похож на твой так же, как эта статуя – на меня.
– Становясь магом, невольно вторгаешься в неведомое, – задумчиво проговорил Мур. – Вмешиваешься в чудеса. Натыкаешься на будущих друзей… и врагов, – помолчав, добавил он. – Таков путь любого мага. Исключений тут не бывает. Будь у тебя Учитель, он мог бы предупредить тебя о том, что ждет тебя на новом повороте твоей дороги. Но даже учитель не в силах предвидеть всего.
– К тому же у меня его нет, – усмехнулся Курт.
– Поэтому ты обречен вслепую наталкиваться на разные вещи, – сказал посох. – Не очень приятно, а что поделать?
Дверь храма скрипнула и приоткрылась. В образовавшуюся щель хлынуло яркое солнце. Окромя солнца в щель проюркнул чей-то любопытный нос. За носом угадывались восторженно-перепуганные глаза.
– Входите! – приветливо сказал Курт. – Да входите же! Я не кусаюсь.
Дверь осторожно заскрипела, открываясь. На миг Курт зажмурился от яркого света – а когда открыл глаза, бойкая улыбчивая старушка уже кланялась ему.
Курту было немного не по себе оттого, что почтенная и уважаемая дама кланяется ему, молодому оболтусу, но поделать он ничего не мог. Разве у богов кто спрашивает? Напридумывают сами себе разных дурацких знаков почтения – а ты внимай! Благосклонно внимай. Слушай ритмичный грохот тысяч и тысяч голов об пол – а в разных храмах их набирается тысячи, если всех сосчитать. Тысячи, честное слово! Внимай завываниям и воплям, что по какому-то гнусному недоразумению считаются искренней молитвой. Изволь терпеть скаредные требования и ужасающие своим искренним бесстыдством признания. Молчи. Терпи. Слушай. Прощай. Помогай. Сочувствуй. Понимай. И знай: тебя не пожалеет никто – потому что это ОНИ пришли сюда за помощью. И никто не помилует: это твоя работа – миловать. Ты – Бог. Добро пожаловать в Королевство Проклятых. Ты – Бог. Работа у тебя такая. И днем и ночью ты доступен для любой молитвы. И днем и ночью их искренние стрелы терзают твою плоть. И никаким нектаром это не зальешь. Вот почему Боги так любят воплощаться. Вот почему они сходят к людям. А вовсе не девиц потискать, как думают некоторые. Просто… воплотившись, перестаешь слышать и видеть все это. То есть не то что бы совсем перестаешь, но… когда ты больше, чем наполовину – человек, легче отгородиться от божественного. Ощутив, каково это – БЫТЬ БОГОМ, Курт сильно их зауважал.
«Чтоб у меня язык отсох, если я еще раз по пустякам молиться вздумаю.» – подумал он. – «Только в самом крайнем случае!»
Меж тем улыбающаяся старушка поднялась и приблизилась к Курту.
– Стой спокойно, милок, – добродушно и безлично обратилась она к нему. После чего, вынув откуда-то тряпку, сноровисто прошлась ею по физиономии остолбеневшего от изумления и неожиданности Курта – раз и еще раз.
– Вот так, – довольно заявила она.
Тряпка была пыльной. Курт чихнул.
– Не балуйся, – строго сказала она. – Богу баловать не положено.
– Я балуюсь?! – возмутился Курт. – По-моему, это вы хулиганите!
– Я сполняю обряд, – строго ответила старуха. – А ты не балуй.
– Ты кто? – с любопытством спросил Курт.
– А как же, – ответила старуха. – Жрец этот тут без году неделя, а храм уж не один век стоит. И никаких тут тебе жрецов ранее не было. Сами справлялись. И всегда у храма бла хозяйка. Вот я – она самая и есть. А ты не шевелись. Стой тихонько. Обряд сполнять не мешай. Сполню, тогда поговорим. Воплощение – оно, конечно, дело новое. Людям непривычное. Может, я что не так делаю. А только обряд есть обряд. Ты хоть и воплотился, а все же – Бог. Значит, понимать должен.
Она старательно прошлась своей тряпкой по всем частям тела Курта, вновь земно ему поклонилась и отправилась прибирать статую. Процедура повторилась.
– Морока с этими воплощениями, – ворчала она себе под нос. – Как ступить, что сказать – ничего не ведаешь. А морду чистить все едино изволь. А теперь не одна морда-то. Целых две. Экое баловство.
Бормоча все это, она продолжала улыбаться. Курт содрогнулся.
– Ты ей скажи, что свою морду будешь мыть сам, – шепотом посоветовал Мур, – а то ведь каждый день повадится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117