Вы, мой повелитель, переправитесь через Оку раньше, чем подойдут к ней на летнее стояние русские полки. Мы налетим внезапно и сделаем то, что сделали в свое время Мухаммед-Гирей и брат его Сагиб-Гирей, надолго подрубив крылья князьям московским. Аллах благословит нас на священный поход против гяуров, и мы вашей крепкой рукой разрушим Москву, обретем большое богатство, много пленных. Князь Иван признает себя вашим, мой повелитель, рабом…
– Да будет так! Такова моя воля! Такова воля Аллаха!
Дальше все шло так стремительно, что ни ципцан, ни нойон, верные друзья Воротынского, не посчитали даже возможным хоть как-то оповестить своего русского друга. Когда рать выходит в поход, впереди ее рыскает множество разъездов, которые вполне могут перехватить гонцов, а оправдан ли риск, вот в чем главная суть. Нет, не оправдан. Ну, пусть на несколько дней раньше получит князь Воротынский весть, все одно, он даже не успеет оповестить всех воевод крепостей на реке Оке, как тумены Девлет-Гирея начнут переправу через нее.
Поход стремительный, без тяжелого снаряжения, без обременительного обоза. Даже караваны верблюдов и вьючных лошадей выйдут позже, лишь через несколько дней, и своих обычных для приема пленников и награбленного мест достигнут тогда, когда Девлет-Гирей подступится уже к Москве.
Совет Дивей-мурзы был еще и тем хорош для хана, что он действительно давал возможность крымским туменам выйти к переправам через Оку раньше того, как русские полки займут свои ежегодные станы и изготовятся ждать возможного вторжения татар. Так, собственно, и вышло. Когда Девлет-Гирей подвел к Оке стотысячное свое войско (несколькими крыльями), полки русские еще шли к Коломне, к Тарусе, к Кашире, и только сам царь Иван Васильевич с опричным полком встал уже в Серпухове. На подходе к нему находился и Большой полк. Когда Девлет-Гирей подступал к Туле, серпуховчане Русин и Тишков, бежавшие от зверств царя своего, сообщили об этом хану, ничего не скрывая. Убеждали того, что рати у царя очень мало, а что города русские опустошены мором и голодом, и царь не сможет быстро получить помощь. Они надеялись, что крымский хан окружит Серпухов, пленит, а то и лишит жизни царя-кровопийцу; Девлет-Гирей, однако, не очень-то поверил перебежчикам, посчитав, что они просто-напросто хотят замедлить его стремительный бег, дать возможность Москве подготовиться к обороне. Он решил обойти Серпухов, раз там уже находится рать. Что сделает Серпухов, если падет Москва?!
Мог бы Иван Васильевич встретить своим опричным и Большим полками передовые отряды крымских войск, задержать их на день-другой, а к тому времени подоспели бы все остальные полки к месту сражения, Правой руки совсем находился рядом, в дневном переходе. Левой руки – в двухдневном переходе; почти вместе с ним подтянулся бы и Передовой. Сторожевой бы тоже не надолго от них отстал. Вот и набралась бы изрядная сила, способная встать стеной; но Иван Васильевич давно был не тем царем, для кого благо государства ставилось выше личной безопасности, как было это в молодые его годы, он даже не подумал о встрече крымцев, а кинулся наутек со своими опричниками в Александровскую слободу, но даже и там не остался и ускакал еще дальше – в Ярославль.
Главный же воевода не нашел ничего лучшего, как повернуть все полки к Москве, чтобы там встретить татарское войско и дать ему бой. Расчет, в общем-то, был верный: пока крымцы переправятся, полки успеют вернуться и занять оборону на выгодном рубеже.
Они и в самом деле успели, но, как оказалось, собрались не на славный бой, а на бесславную гибель. И виновником этого стал главный воевода князь Иван Вельский. Он почему-то решил встретить крымские тумены не перед царственным градом, выбрав для этого ладное место, а в самой Москве.
И в этом, казалось бы, на первый взгляд, главный воевода был прав: втрое меньше русских войск, чем татарских, к тому же татарские ратники не мастаки вести бои на улицах, где каждый дом становится крепостью; но эта выгода стала бы выгодой, не будь Скородум, Белый город да и многие дома Китай-города деревянными. Вот этого-то и не взял в расчет князь Иван Вельский, и никто из воевод его не поправил. Все с готовностью принялись распределять ратникам участки обороны. Сам князь Иван Вельский и второй воевода Большого полка Морозов встали на Варламовской улице. Выбором позиции для Большого полка послужило и то, что на Варламовской находился дворец главного воеводы, где он и поставил быть ставке своей.
Князья Мстиславские и Шереметев с полком Правой руки изготовились к встрече крымцев на Якиманской; князь Владимир Воротынский и воевода Татев получили участок обороны на Таганском лугу против Крутил; а опричный дворянин Темкин с дружиной опричников расположился на Неглинной.
У русских полков в достатке было рушниц, пищалей (особенно много полевых, на колесах, что давало возможность маневрировать в ходе боя) и огнезапаса к ним, так что не хлеб и соль ждали татар в Москве, а огненный смерч.
День целый полки отдыхали, набираясь сил и мужества для кровавого пира, и вот тихим ясным утром Вознесения Господня Девлет-Гирей подступил к Москве. И остановился в нерешительности перед частоколами и китаями, видя за ними множество стволов пушечных и рушниц, готовых к стрельбе. У него не было с собой ничего, чтобы ответить огнем на огонь, только конница стремительная да стрелы меткие. Он не сомневался, что русские, в конце концов, будут уничтожены, но сколько они погубят славных крымских воинов! Вот он и посчитал, что нужно крепко подумать, стоит ли рисковать. Не лучше ли, постояв с частью туменов здесь, остальными разграбить и пожечь окрестности Москвы, набрать побольше полона и уйти обратно, не потеряв ни одного воина. И тут вновь, в самый нужный момент, заговорил Дивей-мурза.
– Главный город гяуров, мой повелитель, ляжет к копытам вашего иноходца с очень малыми потерями, если вы пошлете две или три сотни отважных джигитов с огненными стрелами. Вам, мой хан, останется только смотреть из царского охотничьего дворца в Воробьеве, как горят в огне непослушные ваши рабы.
– И мы сможем тогда послать многие тысячи карать огнем и саблей гяуров вправо и влево.
– Да, мой повелитель, поблизости много богатых селений и даже городов.
– Ты, как всегда, даешь разумные советы.
Девлет-Гирей не стал ожидать, когда смельчаки кинутся выполнять его приказ, он со всей своей свитой и тысячей нукеров поскакал в село Воробьево, чтобы оттуда, с высокого берега Москвы-реки лицезреть распаляющее его гордыню зрелище.
Пока Девлет-Гирей скакал в Воробьево, его меткие смельчаки, большей частью, конечно, погибшие от дроби рушниц, сделали все же свое черное дело:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Да будет так! Такова моя воля! Такова воля Аллаха!
Дальше все шло так стремительно, что ни ципцан, ни нойон, верные друзья Воротынского, не посчитали даже возможным хоть как-то оповестить своего русского друга. Когда рать выходит в поход, впереди ее рыскает множество разъездов, которые вполне могут перехватить гонцов, а оправдан ли риск, вот в чем главная суть. Нет, не оправдан. Ну, пусть на несколько дней раньше получит князь Воротынский весть, все одно, он даже не успеет оповестить всех воевод крепостей на реке Оке, как тумены Девлет-Гирея начнут переправу через нее.
Поход стремительный, без тяжелого снаряжения, без обременительного обоза. Даже караваны верблюдов и вьючных лошадей выйдут позже, лишь через несколько дней, и своих обычных для приема пленников и награбленного мест достигнут тогда, когда Девлет-Гирей подступится уже к Москве.
Совет Дивей-мурзы был еще и тем хорош для хана, что он действительно давал возможность крымским туменам выйти к переправам через Оку раньше того, как русские полки займут свои ежегодные станы и изготовятся ждать возможного вторжения татар. Так, собственно, и вышло. Когда Девлет-Гирей подвел к Оке стотысячное свое войско (несколькими крыльями), полки русские еще шли к Коломне, к Тарусе, к Кашире, и только сам царь Иван Васильевич с опричным полком встал уже в Серпухове. На подходе к нему находился и Большой полк. Когда Девлет-Гирей подступал к Туле, серпуховчане Русин и Тишков, бежавшие от зверств царя своего, сообщили об этом хану, ничего не скрывая. Убеждали того, что рати у царя очень мало, а что города русские опустошены мором и голодом, и царь не сможет быстро получить помощь. Они надеялись, что крымский хан окружит Серпухов, пленит, а то и лишит жизни царя-кровопийцу; Девлет-Гирей, однако, не очень-то поверил перебежчикам, посчитав, что они просто-напросто хотят замедлить его стремительный бег, дать возможность Москве подготовиться к обороне. Он решил обойти Серпухов, раз там уже находится рать. Что сделает Серпухов, если падет Москва?!
Мог бы Иван Васильевич встретить своим опричным и Большим полками передовые отряды крымских войск, задержать их на день-другой, а к тому времени подоспели бы все остальные полки к месту сражения, Правой руки совсем находился рядом, в дневном переходе. Левой руки – в двухдневном переходе; почти вместе с ним подтянулся бы и Передовой. Сторожевой бы тоже не надолго от них отстал. Вот и набралась бы изрядная сила, способная встать стеной; но Иван Васильевич давно был не тем царем, для кого благо государства ставилось выше личной безопасности, как было это в молодые его годы, он даже не подумал о встрече крымцев, а кинулся наутек со своими опричниками в Александровскую слободу, но даже и там не остался и ускакал еще дальше – в Ярославль.
Главный же воевода не нашел ничего лучшего, как повернуть все полки к Москве, чтобы там встретить татарское войско и дать ему бой. Расчет, в общем-то, был верный: пока крымцы переправятся, полки успеют вернуться и занять оборону на выгодном рубеже.
Они и в самом деле успели, но, как оказалось, собрались не на славный бой, а на бесславную гибель. И виновником этого стал главный воевода князь Иван Вельский. Он почему-то решил встретить крымские тумены не перед царственным градом, выбрав для этого ладное место, а в самой Москве.
И в этом, казалось бы, на первый взгляд, главный воевода был прав: втрое меньше русских войск, чем татарских, к тому же татарские ратники не мастаки вести бои на улицах, где каждый дом становится крепостью; но эта выгода стала бы выгодой, не будь Скородум, Белый город да и многие дома Китай-города деревянными. Вот этого-то и не взял в расчет князь Иван Вельский, и никто из воевод его не поправил. Все с готовностью принялись распределять ратникам участки обороны. Сам князь Иван Вельский и второй воевода Большого полка Морозов встали на Варламовской улице. Выбором позиции для Большого полка послужило и то, что на Варламовской находился дворец главного воеводы, где он и поставил быть ставке своей.
Князья Мстиславские и Шереметев с полком Правой руки изготовились к встрече крымцев на Якиманской; князь Владимир Воротынский и воевода Татев получили участок обороны на Таганском лугу против Крутил; а опричный дворянин Темкин с дружиной опричников расположился на Неглинной.
У русских полков в достатке было рушниц, пищалей (особенно много полевых, на колесах, что давало возможность маневрировать в ходе боя) и огнезапаса к ним, так что не хлеб и соль ждали татар в Москве, а огненный смерч.
День целый полки отдыхали, набираясь сил и мужества для кровавого пира, и вот тихим ясным утром Вознесения Господня Девлет-Гирей подступил к Москве. И остановился в нерешительности перед частоколами и китаями, видя за ними множество стволов пушечных и рушниц, готовых к стрельбе. У него не было с собой ничего, чтобы ответить огнем на огонь, только конница стремительная да стрелы меткие. Он не сомневался, что русские, в конце концов, будут уничтожены, но сколько они погубят славных крымских воинов! Вот он и посчитал, что нужно крепко подумать, стоит ли рисковать. Не лучше ли, постояв с частью туменов здесь, остальными разграбить и пожечь окрестности Москвы, набрать побольше полона и уйти обратно, не потеряв ни одного воина. И тут вновь, в самый нужный момент, заговорил Дивей-мурза.
– Главный город гяуров, мой повелитель, ляжет к копытам вашего иноходца с очень малыми потерями, если вы пошлете две или три сотни отважных джигитов с огненными стрелами. Вам, мой хан, останется только смотреть из царского охотничьего дворца в Воробьеве, как горят в огне непослушные ваши рабы.
– И мы сможем тогда послать многие тысячи карать огнем и саблей гяуров вправо и влево.
– Да, мой повелитель, поблизости много богатых селений и даже городов.
– Ты, как всегда, даешь разумные советы.
Девлет-Гирей не стал ожидать, когда смельчаки кинутся выполнять его приказ, он со всей своей свитой и тысячей нукеров поскакал в село Воробьево, чтобы оттуда, с высокого берега Москвы-реки лицезреть распаляющее его гордыню зрелище.
Пока Девлет-Гирей скакал в Воробьево, его меткие смельчаки, большей частью, конечно, погибшие от дроби рушниц, сделали все же свое черное дело:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138