Утром братья без прохлаждения поспешили в Разрядный приказ, чтобы условиться, в какие вотчины и уделы порубежные послать гонцов, дабы прибыли воеводы и порубежники смышленые из нижних чинов; подьячие и писарь тут же писали подорожные, строго наказывая ямским головам без волокиты менять гонцам коней, и уже к обеду князь Михаил Воротынский втолковывал дьяку и подьячему, специально для того выделенным, какие сведения из прошлых порубежных ему нужны. Молодой еще подьячий сразу же уловил суть просьбы и заверил:
– Не только списки из летописей сготовлю, но географические чертежи слажу. От Змиевого вала плясать начну.
– Как звать-величать тебя?
– Сын Логина именем Мартын.
– Сколько тебе времени, Мартын Логинов, надобно, чтобы завершить урок?
– Неделю, князь.
– Не мало ли?
– Мало, если спать ночами. Одно прошу, свечей бы сверх даваемых нынче выделяли. Можно сальных.
– Своих пришлю без волокиты чтобы. Восковых. Сколько потребно, столько и получишь.
– Благодарствую.
Подьячий даже не замечал, что начальник его, дьяк добротной полноты, оттого кажущийся осанистым, сверлил выскочку недоброжелательным взглядом своих глубоко упрятанных глаз-пуговиц. Еще раз пообещал:
– В срок, князь, все приготовлю. В лучшем виде.
Не очень-то доверил обещанию подьячего князь, но тот на удивление уложился точно в срок, представив к тому же не только списки из летописей и чертежи, но и былины о героях-порубежниках, память о которых осталась еще со времен до Христова Рождества. Более того, былины те подьячий не просто записал, но еще и поглядел на них по-своему.
С малых лет да и позже, в зрелые уже годы, Михаилу Воротынскому внушали одно: Святой Владимир, от кого пошел их род, жив в памяти народной не только потому, что крестил Русь, а более потому, что сумел оборонить ее от печенегов, создав несколько защитных линий, надежно прикрыв Киев и иные города от Степи. Оттого он и стал Владимиром Красное Солнышко. Рассказывали воспитатели его и о Змиевых валах, что за добрую тысячу лет до Рождества Христова опоясывали будто бы земли сколотов-днепрян, но о происхождении этих валов говорили по-разному: то в устах рассказчика разрубил де пополам злого змея-горыныча, губителя всего живого, волшебный кузнец, а затем, захватив их кузнечными клещами, впряг половины эти в огромной величины плуг, им же выкованный, и заставил пропахать заветную борозду, через которую был уже заказан путь змею-горынычу; то отдавали рождение Змиевых валов силе чародейства волхвов, которые с помощью треб умолили Берегиню оградить верных ее поклонников от злого ворога-разорителя. У подьячего Логинова Змиевы валы выглядели совсем по-иному и имели уже не былинную, не культовую, а земную основу.
Перво-наперво, валы защищали сколотов-хлебопашцев не от какого-то неведомого зла в образе змея-горыныча, а от воинственных кочевников-киммерийцев, которые в те далекие времена ужасали многие государства, соседствующие со сколотами-словянами. До низовий Дуная доходили киммерийцы, сея смерть, грабя безжалостно, уводя в полон всех, от мала до велика. Сколоты же, по доказательному утверждению подьячего Логинова, зело крепко заступали пути многоголовому огнедышащему врагу. И не только мужеством ратников, коим становился при нужде каждый пахарь, но и продуманной охраной рубежей земли сколотской. Именно в этом была главная важность отписки подьячего и приложенного к ней чертежа.
Любопытная имелась система обороны: Днепр – стержень; от него – валы по крупным рекам, в него впадающим. Слева эти валы были устроены по Конке, Самаре, Ореле, Верскле, Пслу и его притоку – Хоролу, по Суле и ее притоку Оржице, по Трубежу, Десне и ее притоку Снову, и по реке Сосне; справа – по Ингурее, Каменке, Мокрой Суре, Тясмине, Ольшанке и ее притоке – Гнилой, по Роси и притокам ее – Роставе и Роставице, по Ирпеню, Тетереву, по Припяти и Березине. Но не только высокие земляные валы усиливали естественные препятствия для киммерийской конницы, но еще на удобных для переправы бродах были выстроены города-крепости, куда в случае опасности сбегались хлебопашцы-ратники, усиливая находившихся там постоянных ратников. Крепко оборонялись те города, разбивались о них конные лавы захватчиков, ибо многорядно они стояли, и одолеть их было невозможно: обойдешь или возьмешь штурмом одну крепость, ан на пути – новая. Еще более крепкая.
Жившие разбоями киммерийцы не смогли понять умом, что нельзя одолеть днепрян, лезли и лезли на богатые хлебом, скотом и драгоценностями земли, несли огромные потери и, ослабнув, не смогли устоять пред скифским нашествием.
Скифы оказались разумней, остановили свой завоевательский порыв, испытав крепость рубежей сколотских, стали жить с днепрянами мирно, выгодно торгуя с ними. Но мир тот сослужил не добрую службу: земляные валы и города-крепости разрушались за ненадобностью, и когда сотни за три лет до Рождества Христова в степь пришли сарматы, то ни днепряне, ни прибежавшая к ним уцелевшая часть скифов не смогли противостоять захватчикам. Восстановить оборонительные рубежи быстро не удалось, и пришлось сколотам и друзьям их скифам отступить в леса, за болота, где сарматские всадники не могли их достать. Дорого обошлось славянам их благодушие.
Подьячий Логинов без огляда перешагнул многие века.
Степь за то время уже не раз сменила хозяев, то наваливалась мощью, то ослабевала, славяне же, борясь за выживание, объединяли свои племена, строили крепости на новых местах, удобных для обороны, и с северо-запада, и с юго-востока, возводили большие города под прикрытием тех крепостей, крепли век от века, но Степь продолжала терзать славян, особенно среднеднепровских; но пройдясь по тому времени как бы мимоходом, Логинов все же соединил непрерывающейся нитью весь опыт прошлых веков. И получалось, что не Владимир Красное Солнышко прозрел вдруг, что могучим и любимым народом князем станет тот, кто сможет основательно защитить Киевскую Русь от кровожадной Степи, где властвовали тогда разбойники-печенеги, жестокостью своей и алчностью на чужое добро ничем не отличавшиеся ни от киммерийцев, ни от сарматов, а дядя его Добрыня Никитич.
Святой Владимир в конце концов согласился с доводами своего дяди (тут подьячий обращается к летописи дословно), и: «Рече Володимир: „Се не добро, еще мало город около Кыева“ и нача ставить городы по Десне и по Въестре и по Трубежови и по Суле и по Стругне. И нача нарубати муже лучьшее от Славен и от Кривичь и от Чюди и от Вятичь и от сих насели грады. Бе бо рать от печенег и бе воюясь с ними и одоляя им».
В последних словах летописца Михаил Воротынский увидел главный успех предприятия великого князя Владимира: не на полян, угличей и северян, кто жил в соприкосновении с половцами и нес от них большие потери, а более на тех, кто и в глаза-то не видел степняков, оттого и имел крепкое хозяйство и многолюдные села, возложил Владимир Красное Солнышко основную заботу по строительству городов-крепостей, а затем и их оборону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138