Ему осточертели все эти кариатиды, заявил он, и он надеется, что никогда в жизни ему не придется больше лепить облаченную в одежды женскую фигуру, потому что гордость женщины – это ее тело.
Он стащил с нее пальто, ее единственное укрытие. Обнаженная, дрожащая, стояла она на станке для модели, не в силах побороть застенчивость и стыд, а он поглаживал ее бедра, спину, чтобы верно уловить их очертания. Она беспомощно вздрагивала под его прикосновениями. Затем он ощупал талию, и от его прикосновения в ней вспыхнуло бешеное желание. Она склонилась к нему, а он воскликнул:
– Прекрасно, прекрасно! Оставайся в такой позе! Роза застыла на месте, словно внезапно окаменев.
Он положил ей руки на бедра и потянул к себе, и Роза почувствовала, что больше не может этого выносить. Она боялась за свою душу. Он обнял ее, и она стала податливой глиной в его руках! Она была беззащитна перед ним в своем неприкрытом желании– таком необузданном, что это приводило ее в ужас.
– Больше чувства! – крикнул он.
Неужели он не догадывается, что она испытывает?
Огюст вновь пытался придать ей нужную позу.
– Не важно, – говорил он, – что она потеряла девственность, в ней нет уже прежней невинности – вот главное.
– Огюст, мне всегда надо будет позировать? Всегда.
– А как же наша любовь? – Любовь и есть работа.
– Всегда одна работа?
– Роза, ты опять переменила позу. – Он был в отчаянии. Нет, она безнадежна. Вот теперь как-то жалко согнулась, а вакханка должна быть веселой, беззаботной, разнузданной.
– Ты меня не любишь, – сказала она, и в ее глазах мелькнула злость.
– Нет, не люблю, особенно когда ты так тупа, что не можешь запомнить простейшей позы. Я найду себе другую натурщицу.
– Нет! – Она обняла его. – Скажи мне, что любишь.
– Вот это уже лучше. Так и оставайся. Почти то, что надо. – Теперь Огюст работал стремительно и уверенно, делал набросок за наброском и при этом говорил: – Красота обнаженной женщины – красота от бога. Вакханка всегда должна быть в экстазе, она во власти животных порывов, одержима страстью, с которой не в силах совладать. Я изучал вакханок на греческих барельефах и вакханок Тициана, в них нет ничего чопорного и декоративного, они жизнерадостные, все в движении, полны желания и предвкушения близкого блаженства.
Его глаза так и сияли, он любовался ее страстью, и она не могла не подчиниться. Она тоже чувствовала себя богиней.
За следующие несколько сеансов «Вакханка» обрела новую женственность. Она была ростом более шести футов, куда выше, чем Роза в жизни, и высота эта придавала ей особую впечатляющую силу. Огюста беспокоил каркас, слабый, из дешевого металла, лучший был не по карману. Но мастерство было неоспоримо. Это доставляло ему огромное удовлетворение. Ваяние есть олицетворение мастерства – совершенства тела, мастерства натурщицы, мастерства ума, сердца и воображения художника.
Он закончил «Вакханку» и почувствовал облегчение. Она великолепна, прекрасна и монументальна. В порыве радости он обнял Розу.
– Салон должен принять ее, – сказал Огюст.
– Можно нам теперь навестить маленького Огюста? – спросила Роза. Они уже около месяца не видели сына, так он был увлечен работой.
– Потом, потом, – торопливо произнес Огюст, охваченный новой идеей. – Иди снова на станок.
– Ты же сказал, что «Вакханка» закончена. – Роза пришла в уныние, готова была вот-вот расплакаться.
– Мы навестим маленького Огюста на той неделе. Протяни-ка руки, словно держишь ребенка. Эта моя идея тебе наверняка понравится.
Роза чувствовала себя узницей. Удастся ли ей когда-нибудь по-настоящему привязать его к себе, думала она. «Вакханка» возвышалась над нею, и она готова была разбить ее на тысячи кусков. Но это значило бы разбить всю их жизнь.
2
Хотя Огюст знал, что «Вакханку» еще предстоит доделывать, на душе было так легко, что руки летали словно сами по себе, и он проработал до ночи. Он понимал, Роза, конечно, огорчена тем, что они не навестили сына, но зато она останется довольной конечным результатом этой его работы, он был уверен.
С каждым днем Роза все больше скучала по ребенку, – позирование продолжалось без перерыва несколько недель, но, поняв замысел Огюста, она и сама увлеклась. Он работал над небольшой, высотой в один фут, фигурой Розы с младенцем на руках.
Законченная в гипсе скульптура обрадовала Розу до глубины души. Огюст был тронут выразительностью фигуры. Он отдал отлить ее в бронзе, хотя и сомневался, не сумасбродство ли это – на это ушли последние сбережения. И преподнес бронзовую статуэтку Розе как награду за позирование для «Вакханки». Роза – вечная пленница своей любви – прижала к груди фигуру матери и ребенка. Для нее статуэтка была своего рода свадебным подарком, и Роза поставила ее на комод как свидетельство любви Огюста. Она еще страдала от мысли, что весь свет увидит ее наготу в «Вакханке», но этот подарок она будет хранить всю жизнь.
3
Несколько дней спустя Огюст получил свой первый заказ. Доктор Арно был средних лет парижанином, которого только что назначили преподавателем в Высшую школу медицины, и ему потребовался бюст для вестибюля школы.
Кто порекомендовал его, удивился Огюст, и оказалось, что Фантен-Латур. Доктор пожелал, чтобы его представили в самом лучшем виде-за сто франков. Гонорар жалкий, но это был первый заказ, и Огюст согласился. «Потребуется не меньше десяти-двенадцати сеансов», – сказал он доктору, и тот пришел в ужас.
– Это слишком долго, – заявил доктор Арно. – Нам незачем терять попусту время. Вы заметили, что я похож на Наполеона I, Победоносного?
Доктор Арно был коротышкой, на этом, по мнению Огюста, и заканчивалось его сходство с императором. Однако кивнул в ответ, подумав, что, возможно, доктор обладает тем же духом, что и император.
В то воскресенье, когда доктор явился на первый сеанс, неожиданный холод обрушился на Париж. Сосульки слезились за окном мастерской, и от печки шел неприятный запах. Доктор с некоторым сомнением положил свой шелковый цилиндр на стул, – правда, несмотря на видимую бедность, мастерская содержалась в чистоте. Он подумал, что, пожалуй, стоило заказать бюст, не дорожась, у более известного скульптора. Этот Роден явная посредственность, раз живет в такой нищете. Тем не менее держится он властно. Доктор сел и был поражен тем, с каким подъемом скульптор взялся за работу. Но доктор был разочарован, когда после первого сеанса не увидел зримых результатов.
К четвертому сеансу доктор Арно уже не скрывал своего нетерпения. Нос и лоб появились на свет, но разве это его нос и лоб? Они никак не отвечали общепринятым нормам. Он хотел выглядеть вельможей, а скульптор делал из него мелкого буржуа. Внезапно доктор Арно понял, что этот бюст может его погубить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Он стащил с нее пальто, ее единственное укрытие. Обнаженная, дрожащая, стояла она на станке для модели, не в силах побороть застенчивость и стыд, а он поглаживал ее бедра, спину, чтобы верно уловить их очертания. Она беспомощно вздрагивала под его прикосновениями. Затем он ощупал талию, и от его прикосновения в ней вспыхнуло бешеное желание. Она склонилась к нему, а он воскликнул:
– Прекрасно, прекрасно! Оставайся в такой позе! Роза застыла на месте, словно внезапно окаменев.
Он положил ей руки на бедра и потянул к себе, и Роза почувствовала, что больше не может этого выносить. Она боялась за свою душу. Он обнял ее, и она стала податливой глиной в его руках! Она была беззащитна перед ним в своем неприкрытом желании– таком необузданном, что это приводило ее в ужас.
– Больше чувства! – крикнул он.
Неужели он не догадывается, что она испытывает?
Огюст вновь пытался придать ей нужную позу.
– Не важно, – говорил он, – что она потеряла девственность, в ней нет уже прежней невинности – вот главное.
– Огюст, мне всегда надо будет позировать? Всегда.
– А как же наша любовь? – Любовь и есть работа.
– Всегда одна работа?
– Роза, ты опять переменила позу. – Он был в отчаянии. Нет, она безнадежна. Вот теперь как-то жалко согнулась, а вакханка должна быть веселой, беззаботной, разнузданной.
– Ты меня не любишь, – сказала она, и в ее глазах мелькнула злость.
– Нет, не люблю, особенно когда ты так тупа, что не можешь запомнить простейшей позы. Я найду себе другую натурщицу.
– Нет! – Она обняла его. – Скажи мне, что любишь.
– Вот это уже лучше. Так и оставайся. Почти то, что надо. – Теперь Огюст работал стремительно и уверенно, делал набросок за наброском и при этом говорил: – Красота обнаженной женщины – красота от бога. Вакханка всегда должна быть в экстазе, она во власти животных порывов, одержима страстью, с которой не в силах совладать. Я изучал вакханок на греческих барельефах и вакханок Тициана, в них нет ничего чопорного и декоративного, они жизнерадостные, все в движении, полны желания и предвкушения близкого блаженства.
Его глаза так и сияли, он любовался ее страстью, и она не могла не подчиниться. Она тоже чувствовала себя богиней.
За следующие несколько сеансов «Вакханка» обрела новую женственность. Она была ростом более шести футов, куда выше, чем Роза в жизни, и высота эта придавала ей особую впечатляющую силу. Огюста беспокоил каркас, слабый, из дешевого металла, лучший был не по карману. Но мастерство было неоспоримо. Это доставляло ему огромное удовлетворение. Ваяние есть олицетворение мастерства – совершенства тела, мастерства натурщицы, мастерства ума, сердца и воображения художника.
Он закончил «Вакханку» и почувствовал облегчение. Она великолепна, прекрасна и монументальна. В порыве радости он обнял Розу.
– Салон должен принять ее, – сказал Огюст.
– Можно нам теперь навестить маленького Огюста? – спросила Роза. Они уже около месяца не видели сына, так он был увлечен работой.
– Потом, потом, – торопливо произнес Огюст, охваченный новой идеей. – Иди снова на станок.
– Ты же сказал, что «Вакханка» закончена. – Роза пришла в уныние, готова была вот-вот расплакаться.
– Мы навестим маленького Огюста на той неделе. Протяни-ка руки, словно держишь ребенка. Эта моя идея тебе наверняка понравится.
Роза чувствовала себя узницей. Удастся ли ей когда-нибудь по-настоящему привязать его к себе, думала она. «Вакханка» возвышалась над нею, и она готова была разбить ее на тысячи кусков. Но это значило бы разбить всю их жизнь.
2
Хотя Огюст знал, что «Вакханку» еще предстоит доделывать, на душе было так легко, что руки летали словно сами по себе, и он проработал до ночи. Он понимал, Роза, конечно, огорчена тем, что они не навестили сына, но зато она останется довольной конечным результатом этой его работы, он был уверен.
С каждым днем Роза все больше скучала по ребенку, – позирование продолжалось без перерыва несколько недель, но, поняв замысел Огюста, она и сама увлеклась. Он работал над небольшой, высотой в один фут, фигурой Розы с младенцем на руках.
Законченная в гипсе скульптура обрадовала Розу до глубины души. Огюст был тронут выразительностью фигуры. Он отдал отлить ее в бронзе, хотя и сомневался, не сумасбродство ли это – на это ушли последние сбережения. И преподнес бронзовую статуэтку Розе как награду за позирование для «Вакханки». Роза – вечная пленница своей любви – прижала к груди фигуру матери и ребенка. Для нее статуэтка была своего рода свадебным подарком, и Роза поставила ее на комод как свидетельство любви Огюста. Она еще страдала от мысли, что весь свет увидит ее наготу в «Вакханке», но этот подарок она будет хранить всю жизнь.
3
Несколько дней спустя Огюст получил свой первый заказ. Доктор Арно был средних лет парижанином, которого только что назначили преподавателем в Высшую школу медицины, и ему потребовался бюст для вестибюля школы.
Кто порекомендовал его, удивился Огюст, и оказалось, что Фантен-Латур. Доктор пожелал, чтобы его представили в самом лучшем виде-за сто франков. Гонорар жалкий, но это был первый заказ, и Огюст согласился. «Потребуется не меньше десяти-двенадцати сеансов», – сказал он доктору, и тот пришел в ужас.
– Это слишком долго, – заявил доктор Арно. – Нам незачем терять попусту время. Вы заметили, что я похож на Наполеона I, Победоносного?
Доктор Арно был коротышкой, на этом, по мнению Огюста, и заканчивалось его сходство с императором. Однако кивнул в ответ, подумав, что, возможно, доктор обладает тем же духом, что и император.
В то воскресенье, когда доктор явился на первый сеанс, неожиданный холод обрушился на Париж. Сосульки слезились за окном мастерской, и от печки шел неприятный запах. Доктор с некоторым сомнением положил свой шелковый цилиндр на стул, – правда, несмотря на видимую бедность, мастерская содержалась в чистоте. Он подумал, что, пожалуй, стоило заказать бюст, не дорожась, у более известного скульптора. Этот Роден явная посредственность, раз живет в такой нищете. Тем не менее держится он властно. Доктор сел и был поражен тем, с каким подъемом скульптор взялся за работу. Но доктор был разочарован, когда после первого сеанса не увидел зримых результатов.
К четвертому сеансу доктор Арно уже не скрывал своего нетерпения. Нос и лоб появились на свет, но разве это его нос и лоб? Они никак не отвечали общепринятым нормам. Он хотел выглядеть вельможей, а скульптор делал из него мелкого буржуа. Внезапно доктор Арно понял, что этот бюст может его погубить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172