– Да. Какая модель!
– Я с ним почти не знаком, – сказал Ренуар. – Но Малларме его хорошо знает, и он благоволит к Малларме. – Ренуар подозвал Малларме и сказал ему о желании Огюста.
Малларме ответил своим тихим голосом:
– Я с удовольствием представлю вас, Роден, но предупреждаю – вряд ли Гюго согласится позировать. Гюго считает, что уже достаточно позировал. Все скульпторы добивались этого, и многие лепили.
Ренуар добавил:
– И ему не понравится, что ты сначала беседовал с Золя.
– Но меня только представили, – удивился Огюст.
Ренуар пояснил:
– Они не разговаривают. Золя считает своим учителем Бальзака, а не Гюго. А теперь, когда книги Золя пользуются куда большим успехом, их не так-то просто помирить.
– Зачем же Шарпантье приглашают их одновременно, если они не выносят друг друга?
– Да ты просто наивен, Роден, – сказал Ренуар. – Шарпантье этим страшно довольны. Такие ссоры помогают распродавать книги Золя, которые издает Жорж Шарпантье.
– И он зарабатывает деньги, на которые его жена покупает ваши картины, – прибавил Малларме.
– Господи! – воскликнул Ренуар. – Да я и не жалуюсь. Иди, Роден, познакомься с великим человеком. Может быть, снизойдет, если падешь перед ним на колени.
И Ренуар направился к Мане и Буше, а Малларме подвел Огюста к Гюго. Гюго, который сурово повествовал своим почитателям о падении современной французской поэзии, мягко улыбнулся, увидев Малларме, и сказал:
О, мой дорогой Малларме, рад вас видеть. – Он почти не взглянул на Огюста, не запомнил его имени, и Малларме пришлось повторить:
– Огюст Роден, скульптор.
– Скульптор? Это какой скульптор? – спросил Гюго хмурясь.
«Все напрасно, – сердито подумал Огюст. – Гюго не знает, кто я такой, да и не желает знать».
Малларме объяснил:
– Он автор «Иоанна Крестителя» и «Бронзового века». Помните, мой дорогой мэтр, эту прелестную, поэтическую фигуру юноши.
– А, ту самую, которая делалась со слепков. Огюст твердо решил держать себя в руках, но тут его терпение лопнуло. Он со стуком поставил на стол бокал, который держал в руке. Гюго спросил:
– А чем он еще знаменит?
– Помощник и ученик Каррье-Беллеза, – продолжал Малларме в надежде, что это поможет Родену, поскольку бюсты Каррье-Беллеза были самыми известными во Франции. – Вы ведь знаете бюсты Каррье-Беллеза, мэтр?
– Да, – сказал Гюго. – Мне они не нравятся. Особенно мой, который он делал.
– Я не его ученик, – прорычал Огюст. – Я просто у него работаю.
Гюго не ответил, и Малларме поспешил сказать:
– Роден прекрасный скульптор, мой дорогой мэтр. Он воплотит вас мужественно. Реалистично. Естественно.
– Нет! – решительно произнес Гюго, словно Огюста здесь и не было. – Довольно с меня бюстов. Я уже потерял им счет. А сколько я перенес, Малларме, когда позировал для последнего. Представьте себе, часами сидеть без движения! Господи, в таком положении даже перестаешь себя чувствовать мужчиной! А этот болван скульптор сделал из меня старого сатира.
Малларме позволил себе прервать писателя:
– Я согласен, что бюст Виктора Вилена был удивительно неудачным. Он скульптор римской школы и выполнил ваш бюст в неподвижной, формальной римской манере. Но под руками Родена вы оживете.
Гюго сказал:
– Нет уж, оживать, так в более ловких руках. Этот ваш друг чуть не разбил бокал. Я предпочитаю, чтобы меня запечатлели для потомков более умелые руки. Да, конечно, тела у него выходят, как живые, но лица недостаточно выразительны и лишены благородства. А его «Иоанн» – это же просто крестьянин!
– А разве настоящий Иоанн не был крестьянином, мосье Гюго? – Огюст протолкнулся вперед и стал лицом к лицу с великим человеком, чтобы тот мог отвечать непосредственно ему.
Гюго ответил устало, не скрывая недовольства всем этим спором:
– Вы очень напористы, Роден, но я все же не стану вам позировать. – Гюго вновь принял безразличный вид, который сохранял на протяжении всего разговора. И вдруг в глазах его вспыхнул интерес – он увидел очень хорошенькую молодую женщину, которая только что вошла в гостиную. Гюго не спускал с нее взгляда и сделал знак мадам Шарпантье, чтобы их познакомили.
Мадам Шарпантье подвела к Гюго мадемуазель Мадлен Бюфе, молодую актрису, и представила.
Огюст не двинулся с места, хотя Гюго больше не обращал на него внимания. Он тоже хотел познакомиться с этой необычайно хорошенькой молодой женщиной. Ее появление вызвало заметное восхищение в зале. Огюста привлекали ее выразительные темные глаза, сверкающая улыбка и прекрасный цвет лица. Ее плечи, грудь были сильно открыты. Белая шея казалась ему ожившим мрамором. Держалась она непринужденно и грациозно.
На мгновение Огюсту показалось, что Мадлен Бюфе предпочла бы познакомиться с ним, но он тут же сказал себе: чепуха. Гюго – величайший человек Франции, поэт, драматург, очеркист, романист, герой политической жизни, вдохновитель борьбы против Второй империи, живой символ неумирающего республиканского духа. Когда бы человечество ни становилось жертвой несправедливости, Гюго протестовал, Гюго писал, Гюго говорил, выступал с речами – Гюго, держащийся как небожитель, Гюго, который многим французам действительно казался настоящим богом!
Мадлен Бюфе видела «Иоанна Крестителя» и «Бронзовый век» и, как только Гюго оторвался от ее обнаженного запястья, немедленно сообщила Огюсту, что считает его работы замечательными.
– Они такие, жизненные, – сказала она.
Гюго испепелял его взглядом, и, прежде чем Огюст успел поблагодарить ее, Малларме, подчиняясь кивку Гюго, увлек Огюста в сторону. Огюст уперся было, но пришлось уступить: обычно мягкий Малларме был неумолим.
Малларме шептал разозленному Огюсту, подталкивая его в сторону группы в отдаленном углу продолговатой гостиной:
– Я хочу познакомить вас с очень важным человеком.
Но Огюст считал, что его обвели вокруг пальца. Его влекло к этой женщине, и на сегодня с него довольно знаменитостей.
– Этот Гюго настоящий кобель, – сказал он.
– Пожалуй, – ответил Малларме, – но для Гюго нет никаких моральных принципов, они лишь для простых смертных. Идемте же, я представлю вас Гамбетте. Вы будете довольны. И он тоже хочет с вами встретиться.
Огюст не верил Малларме. Он не хотел знакомиться ни с кем больше.
Однако Гамбетта ему сразу понравился. У Гамбетты было открытое, волевое лицо и ясные, дружелюбные глаза. Вся его внешность выражала достоинство, без капли высокомерия. Беспощадный враг роялистов, вождь республиканцев, стоявших у власти в Третьей республике, выглядел моложаво, несмотря на седеющие волосы и бороду. И к тому же он был почти одного возраста с Огюстом – всего на два года старше, – с ним Огюст чувствовал себя свободно.
Гамбетта, казалось, искренне обрадовался знакомству со скульптором и тепло представил его человеку, стоявшему рядом, – Антонену Прусту, высокому красивому мужчине, одетому, в отличие от Гамбетты, весьма элегантно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172