Отчаявшийся и разочарованный, тяжёлой поступью вошёл рабби Мендл в свою комнату, но когда рука коснулась ручки двери он вдруг повернул голову к своему помощнику рабби Гиршу Бару и сказал:
– Если кто-нибудь из этих посмеет постучать в мою дверь, выгони его палками! Моя дверь теперь будет всегда закрыта перед этими, протягивающими руку. Машиах – освободитель собирается освободить мир, но некого освобождать.
Сейчас у рабби Мендла больше не было сомнений – его ученики не смогли подняться над средней, серой, посредственной массой. Рабби Мендл оказался единственным героем, оставшимся на поле боя. Он смотрит по сторонам и не видит других воинов, с кем можно было бы продолжать борьбу. С каждым днём ощущение одиночества всё усиливается. Он чувствует себя одиноким даже когда находится среди своих лучших учеников. Время от времени он врывается в бейт-мидраш с гневом и горечью на хасидов, в чьи силы он верил и на которых опирался.
28.62 Огонь пожирает огонь
Усталость и раслабленность пришли к рабби Мендлу. Он приказал закрыть дверь своей комнаты, оставляя себя в одиночестве. Рабби Мордехай Йосеф видит растерянность хасидов и ему кажется, что это стадо овец, заблудившееся в пустыне. Стадо, которое оставил пастух. Он обрёк его на гибель от бурь и палящего солнца.
Хасиды прильнули к рабби Мордехаю Йосефу, моля его о том, чтобы он их приблизил и подбодрил. Рабби Мендл в закрытой комнате живёт в своём, духовном мире, а рабби Мордехай Йосеф сидит в комнате на постоялом дворе, окружённый хасидами и прозрачно намекает: «Свет слишком силён. „Большое светило“ нуждается в „малом светиле“ и в звёздах. Малое светило служит мостом между большим светилом и звёздами…»
Для хасидов уже не секрет, что существуют разногласия между рабби Мендлом и его великим учеником. Об этом шепчутся и в бейт-мидраше, и на постоялых дворах. Тоска и подавленность пришли в Коцк, так как всё больше проявляются противоречия между двумя системами. Рабби Мордехай Йосеф сказал:
– Уже в Пшиске нашего рава называли «Сжигающий Огонь». Разумеется, он достоин этого имени. Более того, сейчас он уже достиг более высокого уровня – «Огонь, пожирающий огонь». Но разве можно жить вместе с огненным столпом, горящим всё время? Но разве не опасно приближаться к нему, ведь приблизившийся может сгореть.
Рабби Ицхак Меир ответил на это:
– Это верно, Мордехай Йосеф, человек горит в огне, но в это время в нём сгорают пятна проказы – эгоизма, которые спрятаны в человеческой душе. Огонь очищает душу. Разве не ради этого мы пришли в Коцк?…
Есть ли силы у хасидов находиться между этими двумя горами?…
28.63 Время беды для Якова
Ореол тайны висит над той субботой, в которую произошла буря, во время которой туман, окутывавший рабби Мендла, сгустился и превратился в тучу, скрывшую его от глаз человеческих.
Хасиды почти ничего не рассказывают об этой субботе. Всё, что они говорят о нёй, можно свести к одной фразе: «Та суббота, когда наш Ребе заболел». Так рассказывают о развитии событий:
Это было в те недели, когда рабби скрылся от своих хасидов. Он в одиночестве сидел в своей комнате. Только рабби Ицхак Меир и рабби Гирш из Томашова могли заходить к нему. Рабби Ицхаку Меиру рабби Мендл поверял свои тайны.
В последнее время рабби Мендлу стало известно о несчастьях, постигших евреев Польши. В этом, 1839 году, вновь обострилась борьба между польскими революционерами и царскими властями. Евреи опять оказались между двух огней. Десятки евреев были повешены русскими по подозрению в шпионаже в пользу поляков. В то же время десятки евреев были убиты польскими повстанцами за чрезмерную, с их точки зрения, верность русскому царю.
Несмотря на то, что рабби Мендл был погружён в духовные миры, несчастья еврейского народа приносили ему огромную боль. Будучи человеком правды, рабби Мендл не находил успокоения в словах утешения, которые всегда произносятся в таких случаях. И вот пришло время недельной главы из Торы, которая называется «Толдот», в которой рассказывается о гневе Эсава на своего брата Якова.
28.64 Та суббота
Субботняя ночь в бейт-мидраше. Хасиды все напряжённые, сидят возле стола, ходят по бейт-мидрашу, стоят возле столбов. Время приближается к полночи. Вдруг дверь комнаты рабби Мендла с шумом открывается и на пороге появляется рабби, грозный и пугающий, как будто несущийся на крыльях бури. Он быстрыми шагами подходит к главе стола. По его горящему лицу видно, что он возбуждён до предела. Было видно невооружённым глазом, что его душа достигла самого высокого уровня.
Мёртвая тишина воцарилась в бейт-мидраше. Стало так тихо, что было слышно как горят, оплавляясь, свечи, как шумит ветер за окном в ночной тьме. Рабби посмотрел пронизывающим взглядом на бокал для благословения и на субботние свечи. Было видно, что внутри него идёт страшная борьба, борьба между величием и возвышенностью, Бесконечностью и бездной действительности.
Его мысли блуждали где-то в высших мирах. Казалось, что все замученные евреи всех времён встали из своих могил и ворвались в бейт-мидраш Коцка, как будто все жертвы еврейского народа собрались здесь. Рабби Мендл будто слышал их шаги, когда они поднимались на плаху, будто слышал их предсмертное «Шма Исраэль», которое рвалось из их уст во время сожжений на кострах в Толедо и Кордове, пение «Алейну Лешабеах», идущих на смерть в Вермизе и Шпеере, крик евреев Немирова и Тульчина. Рабби Мендл слышал как каждая еврейская община, пострадавшая от резни, погромов и притеснений кричала: –Почему?! За что?!
Рабби взял левой рукой бокал, полный вина и поставил его на ладонь своей правой руки. Его рука дрожит, эта дрожь сердца распространяется на всё тело. Вдруг рабби поставил бокал на стол. Напряжение в сердцах хасидов нарастает. Рабби погружён в свои мысли, его глаза зажмурены. И в этот момент его горе, которое накапливалось в его сердце, выплеснулось и с его уст сорвался крик:
– Я требую суда! Я требую справедливости! Разве недостаточно?! Сколько слёз, сколько еврейской крови уже пролилось из-за трёх слезинок, которые выдавил из себя Эсав, после того, как Яков забрал у него благословение!
Хасиды, стоявшие вокруг стола испугались силы гнева рабби Мендла. Сердца забились ещё быстрее, а колени затряслись. Рабби открыл глаза, вскинул свои брови, опустил их, всмотрелся в лица хасидов и увидел как они дрожат от страха. Те, самые лучшие из его учеников, на которых он полагался – испугались не меньше других. Буря приблизилась к своему апогею и рабби Мендл взревел: "Чего вы боитесь? Вы вруны, лицемеры! Идите ко всем чертям! Оставьте душу мою!
Возбуждение рабби перешло все границы. Его силы иссякли и он бессильно повалился на стул, не удержался и упал возле него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
– Если кто-нибудь из этих посмеет постучать в мою дверь, выгони его палками! Моя дверь теперь будет всегда закрыта перед этими, протягивающими руку. Машиах – освободитель собирается освободить мир, но некого освобождать.
Сейчас у рабби Мендла больше не было сомнений – его ученики не смогли подняться над средней, серой, посредственной массой. Рабби Мендл оказался единственным героем, оставшимся на поле боя. Он смотрит по сторонам и не видит других воинов, с кем можно было бы продолжать борьбу. С каждым днём ощущение одиночества всё усиливается. Он чувствует себя одиноким даже когда находится среди своих лучших учеников. Время от времени он врывается в бейт-мидраш с гневом и горечью на хасидов, в чьи силы он верил и на которых опирался.
28.62 Огонь пожирает огонь
Усталость и раслабленность пришли к рабби Мендлу. Он приказал закрыть дверь своей комнаты, оставляя себя в одиночестве. Рабби Мордехай Йосеф видит растерянность хасидов и ему кажется, что это стадо овец, заблудившееся в пустыне. Стадо, которое оставил пастух. Он обрёк его на гибель от бурь и палящего солнца.
Хасиды прильнули к рабби Мордехаю Йосефу, моля его о том, чтобы он их приблизил и подбодрил. Рабби Мендл в закрытой комнате живёт в своём, духовном мире, а рабби Мордехай Йосеф сидит в комнате на постоялом дворе, окружённый хасидами и прозрачно намекает: «Свет слишком силён. „Большое светило“ нуждается в „малом светиле“ и в звёздах. Малое светило служит мостом между большим светилом и звёздами…»
Для хасидов уже не секрет, что существуют разногласия между рабби Мендлом и его великим учеником. Об этом шепчутся и в бейт-мидраше, и на постоялых дворах. Тоска и подавленность пришли в Коцк, так как всё больше проявляются противоречия между двумя системами. Рабби Мордехай Йосеф сказал:
– Уже в Пшиске нашего рава называли «Сжигающий Огонь». Разумеется, он достоин этого имени. Более того, сейчас он уже достиг более высокого уровня – «Огонь, пожирающий огонь». Но разве можно жить вместе с огненным столпом, горящим всё время? Но разве не опасно приближаться к нему, ведь приблизившийся может сгореть.
Рабби Ицхак Меир ответил на это:
– Это верно, Мордехай Йосеф, человек горит в огне, но в это время в нём сгорают пятна проказы – эгоизма, которые спрятаны в человеческой душе. Огонь очищает душу. Разве не ради этого мы пришли в Коцк?…
Есть ли силы у хасидов находиться между этими двумя горами?…
28.63 Время беды для Якова
Ореол тайны висит над той субботой, в которую произошла буря, во время которой туман, окутывавший рабби Мендла, сгустился и превратился в тучу, скрывшую его от глаз человеческих.
Хасиды почти ничего не рассказывают об этой субботе. Всё, что они говорят о нёй, можно свести к одной фразе: «Та суббота, когда наш Ребе заболел». Так рассказывают о развитии событий:
Это было в те недели, когда рабби скрылся от своих хасидов. Он в одиночестве сидел в своей комнате. Только рабби Ицхак Меир и рабби Гирш из Томашова могли заходить к нему. Рабби Ицхаку Меиру рабби Мендл поверял свои тайны.
В последнее время рабби Мендлу стало известно о несчастьях, постигших евреев Польши. В этом, 1839 году, вновь обострилась борьба между польскими революционерами и царскими властями. Евреи опять оказались между двух огней. Десятки евреев были повешены русскими по подозрению в шпионаже в пользу поляков. В то же время десятки евреев были убиты польскими повстанцами за чрезмерную, с их точки зрения, верность русскому царю.
Несмотря на то, что рабби Мендл был погружён в духовные миры, несчастья еврейского народа приносили ему огромную боль. Будучи человеком правды, рабби Мендл не находил успокоения в словах утешения, которые всегда произносятся в таких случаях. И вот пришло время недельной главы из Торы, которая называется «Толдот», в которой рассказывается о гневе Эсава на своего брата Якова.
28.64 Та суббота
Субботняя ночь в бейт-мидраше. Хасиды все напряжённые, сидят возле стола, ходят по бейт-мидрашу, стоят возле столбов. Время приближается к полночи. Вдруг дверь комнаты рабби Мендла с шумом открывается и на пороге появляется рабби, грозный и пугающий, как будто несущийся на крыльях бури. Он быстрыми шагами подходит к главе стола. По его горящему лицу видно, что он возбуждён до предела. Было видно невооружённым глазом, что его душа достигла самого высокого уровня.
Мёртвая тишина воцарилась в бейт-мидраше. Стало так тихо, что было слышно как горят, оплавляясь, свечи, как шумит ветер за окном в ночной тьме. Рабби посмотрел пронизывающим взглядом на бокал для благословения и на субботние свечи. Было видно, что внутри него идёт страшная борьба, борьба между величием и возвышенностью, Бесконечностью и бездной действительности.
Его мысли блуждали где-то в высших мирах. Казалось, что все замученные евреи всех времён встали из своих могил и ворвались в бейт-мидраш Коцка, как будто все жертвы еврейского народа собрались здесь. Рабби Мендл будто слышал их шаги, когда они поднимались на плаху, будто слышал их предсмертное «Шма Исраэль», которое рвалось из их уст во время сожжений на кострах в Толедо и Кордове, пение «Алейну Лешабеах», идущих на смерть в Вермизе и Шпеере, крик евреев Немирова и Тульчина. Рабби Мендл слышал как каждая еврейская община, пострадавшая от резни, погромов и притеснений кричала: –Почему?! За что?!
Рабби взял левой рукой бокал, полный вина и поставил его на ладонь своей правой руки. Его рука дрожит, эта дрожь сердца распространяется на всё тело. Вдруг рабби поставил бокал на стол. Напряжение в сердцах хасидов нарастает. Рабби погружён в свои мысли, его глаза зажмурены. И в этот момент его горе, которое накапливалось в его сердце, выплеснулось и с его уст сорвался крик:
– Я требую суда! Я требую справедливости! Разве недостаточно?! Сколько слёз, сколько еврейской крови уже пролилось из-за трёх слезинок, которые выдавил из себя Эсав, после того, как Яков забрал у него благословение!
Хасиды, стоявшие вокруг стола испугались силы гнева рабби Мендла. Сердца забились ещё быстрее, а колени затряслись. Рабби открыл глаза, вскинул свои брови, опустил их, всмотрелся в лица хасидов и увидел как они дрожат от страха. Те, самые лучшие из его учеников, на которых он полагался – испугались не меньше других. Буря приблизилась к своему апогею и рабби Мендл взревел: "Чего вы боитесь? Вы вруны, лицемеры! Идите ко всем чертям! Оставьте душу мою!
Возбуждение рабби перешло все границы. Его силы иссякли и он бессильно повалился на стул, не удержался и упал возле него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150