Если у человека есть вера.
– Нет, – крикнула она. – Нет, нет, нет!
Кровь бросилась ей в лицо.
– Все пытаетесь подловить меня, – сказала она. – Но я не дамся.
– Как я могу вас подловить, – спросил он, – когда сам попался? Связан по рукам и по ногам.
– Ох уж эти старики, – проворчала она, – хуже нет. Воображают, что разговорами докажут, какие они сильные. А мне никакие не нужны, ни сильные, ни старые, никто.
Глаза ее заблестели, она видела себя в этом бескрайнем просторе. Она дышала по-детски легко.
– Ма-ам, – позвал ее, войдя, маленький мальчик. – Ма-ам!
– Чего тебе? – сразу приостановив свободное дыханье, спросила она.
– Я хочу сыру.
– Сыру нет, – ответила она.
– Немножечко.
– Маленькие мальчики не едят сыр на ходу.
– А я ем, – сказал он.
– И очень плохо.
Выдержав паузу, женщина вышла в кухоньку, взяла там жестяную банку, расписанную цветами, и, вынув из нее кусочек скользкого сыра, срезала корочку.
– На, – сказала она. – Больше нет.
Мальчик не сказал «спасибо» – он получил то, что ему полагалось. Надо же его кормить.
Старик молча глядел на него. Точь-в-точь его сын. Он чуть не сказал матери: «Могу предсказать, что вас ждет», но разве она поверит? Поэтому он обратился не к ней, а к мальчику:
– Ты знаешь, кто я?
Это было глупо, он сразу почувствовал.
Мальчик посмотрел на него и ответил:
– Не знаю.
Он набил рот сыром, и видно было, что он и не хочет знать.
– Рэй никогда не говорил о вас, – сказала женщина вяло и беззлобно.
Она приглаживала живые волосы мальчугана и улыбалась, вдыхая их слабый запах.
– Это твой дедушка, – сказала она. – Он приехал к нам в гости.
Зря это она, подумал старик.
– Зачем? – спросил мальчик.
На это никто не смог ответить.
Мальчик дернул головой, высвобождаясь из рук матери.
– Не нужен мне никакой дедушка! – Он подозрительно относился ко всему, кроме еды и развлечений, особенно к чему-то неизвестному, что могло поколебать его уверенность.
– Ты дерзишь, – сказала мать без тени упрека.
Старик получил по заслугам.
– Иди сюда, я тебя причешу, – сказала мальчугану мать; она была просто влюблена в его волосы.
– Не хочу, – сказал мальчик. – Потом.
– Ну, хоть чуть-чуть, – упрашивала мать, взяв маленькую щетку с ручкой. – Не упрямься, Рэй.
Значит, и этот тоже Рэй.
– Не хочу, – повторил мальчик. – И щетка эта – девчонская.
– Ну, что с ним поделаешь? – с нескрываемой радостью сказала мать.
И старик тут же понял, что от этого рабства ее не нужно освобождать. Ее опьяняла любовь и запах ребячьих волос. И потому он встал и ушел.
Когда он проходил по коридору, покрытому потертым коричневым линолеумом и казавшемуся от этого еще темней, женщина по имени Лола бегом догнала его и сказала:
– Не знаю, как вас благодарить.
– За что?
– Вы мне все прояснили.
Он глядел на нее глазами, затуманенными его собственным смятением.
– Это рабство – необходимое, – сказала она, – если я верно вас поняла.
Стэн Паркер вышел, удивляясь, как он смог просветить кого-то своей темнотой.
Но в жизни случается необъяснимое.
Когда Стэн Паркер вернулся домой и снял цепочку, на которую они стали закрывать калитку, чтобы из долины не забредали коровы, он увидел, что Эми сидит, как всегда, на веранде и что она совершенно раздавлена. Выдержу ли я, подумал он, а ноги сами несли его дальше.
– Что с тобой? – спросил он.
Хотя он и так знал.
Подойдя поближе, он увидел, что в этой неторопливой старой женщине еще сохранилась та тоненькая девушка, это полоснуло его как ножом, и он тоже раскрылся.
Он шел, протягивая к ней руки. Но он никогда до нее не дотянется.
– Ничего, ничего, – сказала она, взглядом подзывая его поближе, потому что она уже перестала рыдать. – Я это уже пережила, и не раз, только немножко по-другому. Но это приходит, когда совсем не ждешь.
Это пришло ясным днем, когда Эми Паркер сидела на веранде. Растение, которое она несколько лет выращивала, зацвело в первый раз. И цветы были похожи на драгоценности.
Потом звякнула цепочка. Кто-то чужой долго ее нашаривал, наконец вошел, натыкаясь на ходу на олеандры и колючие ветки роз, которые цеплялись за одежду, а иногда и царапали гостей к немалой их досаде.
Шаги приближались, но это оказался не кто-то чужой, а миссис О’Дауд, старинная подруга миссис Паркер.
– Ну, – сказала миссис О’Дауд, – хорошая же вы подруга, если вас можно так назвать, в чем я сомневаюсь.
– Да, знаете, – сказала миссис Паркер. – Сперва все откладываешь, а там, глядишь, и время прошло.
Она не была уверена, рада она или нет.
– Как живете? – спросила миссис О’Дауд.
– Хорошо, – сказала миссис Паркер; она не встала, что, правда, можно было бы объяснить болью в ноге, и даже ничего не предложила гостье.
Миссис О’Дауд – теперь это стало заметно – как-то осела и расплылась. Ее коренастая фигура несколько отощала, кожа на лице обвисла складками. Но при всей своей рыхлости и желтизне миссис О’Дауд сохранила подвижность. Она всегда была деятельной. Жизнь беспорядочно кипела в ней. К счастью для миссис О’Дауд, жизнь и сама довольно безалаберна. И непостоянна. Она то и дело рассыпается на мелкие осколки, и шустрые черные глаза миссис О’Дауд рыскали среди этих осколков, но едва ли многое умели обнаружить.
– Ну, а как мистер О’Дауд? – задала Эми Паркер неизбежный вопрос. – Все эти годы я о нем ничего не слыхала.
– Плохо, – ответила миссис О’Дауд, без огорчения, поскольку то, что есть, не изменишь. – Он теперь, как эта собака.
Речь шла о старой черной собаке, собаке Стэна, с рваным, ухом и покрытыми белой пленкой глазами.
– Горемыка он, – сказала миссис О’Дауд. – Катаракта на обоих глазах. Он и ходит, как этот пес, вы бы на него посмотрели, на все носом натыкается, ну просто хоть плачь.
Но она не плакала, она привыкла.
Эми Паркер заерзала в кресле. Ей не хотелось слушать о несчастье под этим безмятежным зимним небом.
– У одной моей знакомой, – сказала она, – была катаракта на глазу. Ей удалили.
– Он этого не выдержит, – сказала миссис О’Дауд. – Стар слишком. Говорит, что уже всего в жизни насмотрелся и ничего нового не увидит – по эту сторону могилы, так он говорит.
Сама она, конечно, думала иначе и так и шныряла глазами вокруг.
– А вы застеклили эту часть веранды, миссис Паркер, раньше так не было, – заметила она.
– Да, раньше не было, – сказала миссис Паркер. – Тут у нас много нового. Для вас то есть.
Эми держалась с миссис О’Дауд немного свысока и не намерена была показывать ей все новшества. Зато ее старая, вновь обретенная подруга, вертясь на стуле туда и сюда в своем черном пальто с воротником, густо усеянным выпавшими волосками, и в коричневой шляпке, которая казалась не купленной, а выросшей прямо из ее головы, охотно выставляла себя напоказ, будто ей нечего было скрывать, по крайней мере снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
– Нет, – крикнула она. – Нет, нет, нет!
Кровь бросилась ей в лицо.
– Все пытаетесь подловить меня, – сказала она. – Но я не дамся.
– Как я могу вас подловить, – спросил он, – когда сам попался? Связан по рукам и по ногам.
– Ох уж эти старики, – проворчала она, – хуже нет. Воображают, что разговорами докажут, какие они сильные. А мне никакие не нужны, ни сильные, ни старые, никто.
Глаза ее заблестели, она видела себя в этом бескрайнем просторе. Она дышала по-детски легко.
– Ма-ам, – позвал ее, войдя, маленький мальчик. – Ма-ам!
– Чего тебе? – сразу приостановив свободное дыханье, спросила она.
– Я хочу сыру.
– Сыру нет, – ответила она.
– Немножечко.
– Маленькие мальчики не едят сыр на ходу.
– А я ем, – сказал он.
– И очень плохо.
Выдержав паузу, женщина вышла в кухоньку, взяла там жестяную банку, расписанную цветами, и, вынув из нее кусочек скользкого сыра, срезала корочку.
– На, – сказала она. – Больше нет.
Мальчик не сказал «спасибо» – он получил то, что ему полагалось. Надо же его кормить.
Старик молча глядел на него. Точь-в-точь его сын. Он чуть не сказал матери: «Могу предсказать, что вас ждет», но разве она поверит? Поэтому он обратился не к ней, а к мальчику:
– Ты знаешь, кто я?
Это было глупо, он сразу почувствовал.
Мальчик посмотрел на него и ответил:
– Не знаю.
Он набил рот сыром, и видно было, что он и не хочет знать.
– Рэй никогда не говорил о вас, – сказала женщина вяло и беззлобно.
Она приглаживала живые волосы мальчугана и улыбалась, вдыхая их слабый запах.
– Это твой дедушка, – сказала она. – Он приехал к нам в гости.
Зря это она, подумал старик.
– Зачем? – спросил мальчик.
На это никто не смог ответить.
Мальчик дернул головой, высвобождаясь из рук матери.
– Не нужен мне никакой дедушка! – Он подозрительно относился ко всему, кроме еды и развлечений, особенно к чему-то неизвестному, что могло поколебать его уверенность.
– Ты дерзишь, – сказала мать без тени упрека.
Старик получил по заслугам.
– Иди сюда, я тебя причешу, – сказала мальчугану мать; она была просто влюблена в его волосы.
– Не хочу, – сказал мальчик. – Потом.
– Ну, хоть чуть-чуть, – упрашивала мать, взяв маленькую щетку с ручкой. – Не упрямься, Рэй.
Значит, и этот тоже Рэй.
– Не хочу, – повторил мальчик. – И щетка эта – девчонская.
– Ну, что с ним поделаешь? – с нескрываемой радостью сказала мать.
И старик тут же понял, что от этого рабства ее не нужно освобождать. Ее опьяняла любовь и запах ребячьих волос. И потому он встал и ушел.
Когда он проходил по коридору, покрытому потертым коричневым линолеумом и казавшемуся от этого еще темней, женщина по имени Лола бегом догнала его и сказала:
– Не знаю, как вас благодарить.
– За что?
– Вы мне все прояснили.
Он глядел на нее глазами, затуманенными его собственным смятением.
– Это рабство – необходимое, – сказала она, – если я верно вас поняла.
Стэн Паркер вышел, удивляясь, как он смог просветить кого-то своей темнотой.
Но в жизни случается необъяснимое.
Когда Стэн Паркер вернулся домой и снял цепочку, на которую они стали закрывать калитку, чтобы из долины не забредали коровы, он увидел, что Эми сидит, как всегда, на веранде и что она совершенно раздавлена. Выдержу ли я, подумал он, а ноги сами несли его дальше.
– Что с тобой? – спросил он.
Хотя он и так знал.
Подойдя поближе, он увидел, что в этой неторопливой старой женщине еще сохранилась та тоненькая девушка, это полоснуло его как ножом, и он тоже раскрылся.
Он шел, протягивая к ней руки. Но он никогда до нее не дотянется.
– Ничего, ничего, – сказала она, взглядом подзывая его поближе, потому что она уже перестала рыдать. – Я это уже пережила, и не раз, только немножко по-другому. Но это приходит, когда совсем не ждешь.
Это пришло ясным днем, когда Эми Паркер сидела на веранде. Растение, которое она несколько лет выращивала, зацвело в первый раз. И цветы были похожи на драгоценности.
Потом звякнула цепочка. Кто-то чужой долго ее нашаривал, наконец вошел, натыкаясь на ходу на олеандры и колючие ветки роз, которые цеплялись за одежду, а иногда и царапали гостей к немалой их досаде.
Шаги приближались, но это оказался не кто-то чужой, а миссис О’Дауд, старинная подруга миссис Паркер.
– Ну, – сказала миссис О’Дауд, – хорошая же вы подруга, если вас можно так назвать, в чем я сомневаюсь.
– Да, знаете, – сказала миссис Паркер. – Сперва все откладываешь, а там, глядишь, и время прошло.
Она не была уверена, рада она или нет.
– Как живете? – спросила миссис О’Дауд.
– Хорошо, – сказала миссис Паркер; она не встала, что, правда, можно было бы объяснить болью в ноге, и даже ничего не предложила гостье.
Миссис О’Дауд – теперь это стало заметно – как-то осела и расплылась. Ее коренастая фигура несколько отощала, кожа на лице обвисла складками. Но при всей своей рыхлости и желтизне миссис О’Дауд сохранила подвижность. Она всегда была деятельной. Жизнь беспорядочно кипела в ней. К счастью для миссис О’Дауд, жизнь и сама довольно безалаберна. И непостоянна. Она то и дело рассыпается на мелкие осколки, и шустрые черные глаза миссис О’Дауд рыскали среди этих осколков, но едва ли многое умели обнаружить.
– Ну, а как мистер О’Дауд? – задала Эми Паркер неизбежный вопрос. – Все эти годы я о нем ничего не слыхала.
– Плохо, – ответила миссис О’Дауд, без огорчения, поскольку то, что есть, не изменишь. – Он теперь, как эта собака.
Речь шла о старой черной собаке, собаке Стэна, с рваным, ухом и покрытыми белой пленкой глазами.
– Горемыка он, – сказала миссис О’Дауд. – Катаракта на обоих глазах. Он и ходит, как этот пес, вы бы на него посмотрели, на все носом натыкается, ну просто хоть плачь.
Но она не плакала, она привыкла.
Эми Паркер заерзала в кресле. Ей не хотелось слушать о несчастье под этим безмятежным зимним небом.
– У одной моей знакомой, – сказала она, – была катаракта на глазу. Ей удалили.
– Он этого не выдержит, – сказала миссис О’Дауд. – Стар слишком. Говорит, что уже всего в жизни насмотрелся и ничего нового не увидит – по эту сторону могилы, так он говорит.
Сама она, конечно, думала иначе и так и шныряла глазами вокруг.
– А вы застеклили эту часть веранды, миссис Паркер, раньше так не было, – заметила она.
– Да, раньше не было, – сказала миссис Паркер. – Тут у нас много нового. Для вас то есть.
Эми держалась с миссис О’Дауд немного свысока и не намерена была показывать ей все новшества. Зато ее старая, вновь обретенная подруга, вертясь на стуле туда и сюда в своем черном пальто с воротником, густо усеянным выпавшими волосками, и в коричневой шляпке, которая казалась не купленной, а выросшей прямо из ее головы, охотно выставляла себя напоказ, будто ей нечего было скрывать, по крайней мере снаружи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173