А девицы в белых шелках танцевали со жрицами,
облаченными в грубые домотканые черные хитоны, как и теперь. Арха любила
прикасаться к белой, тонкой, истлевшей от времени ткани, с которой
драгоценные камни отрывались под действием собственного ничтожного веса.
Да и запах в этой комнате отличался от запаха благовоний, пропитавших весь
храм - он был слабее, нежнее, моложе.
Арха могла провести целую ночь, перебирая содержимое
одной-единственной шкатулки, камешек за камешком, или вглядываясь в ржавые
доспехи, сломанные плюмажи на шлемах, пряжки, заколки, брошки из бронзы,
серебра, золота.
Совершенно не боящиеся Архи совы сидели на потолочных балках, моргая
желтыми глазами. Сквозь щели в кровле пробивался иногда солнечный свет, а
иногда - мелкий сухой снег, холодный, как рассыпающиеся в прах от
малейшего прикосновения древние шелка.
В одну из ночей, когда в храме было слишком холодно, Арха подошла к
люку, открыла его, скользнула на лестницу, закрыла за собой тяжелую крышку
и пошла по знакомому тоннелю, ведущему в Подземелье-Под-Гробницами. Здесь
она никогда не зажигала света, даже если у нее был с собой фонарь, Арха
гасила его, прежде, чем войти в огромную пещеру. Ни разу за всю свою
многовековую жизнь не видела она, как выглядит Подземелье. Вот и сейчас
она задула свечу и, не замедляя шага, пошла вперед, в чернильную тьму,
легко, словно рыбка в ночном море. Здесь никогда не было ни жары, ни
холода, только неизменная сырая прохлада. Наверху ледяной ветер гнал снег
над замерзшей пустыней, здесь же не было ветра. Здесь было тихо, уютно.
Здесь было безопасно.
Арха направлялась в Раскрашенный Зал. Ей нравились странные картины
на его стенах, появляющиеся из темноты при слабом свете фонаря - люди с
длинными крыльями и огромными глазами, спокойно-печальные. Никто не мог
сказать Архе, кто это такие - подобных картин нигде больше не было, но ей
казалось, что она знает: это духи людей проклятых, умерших, но не
возродившихся к новой жизни. Раскрашенный Зал находился в самом Лабиринте,
так что сначала Архе нужно было пересечь Подземелье. И вот, приближаясь к
нему, она уловила еле видимое серое мерцание, отражение движения далекого
света.
Архе показалось, что это обман зрения - так уже бывало в чернильной
тьме подземелий. Она закрыла глаза, и мерцание исчезло, открыла - и оно
появилось снова.
Арха остановилась и замерла на месте. Свет был еле заметен, но это -
свет, а тут всегда должна царить тьма. Она сделала несколько шагов вперед,
подняла руку, чтобы коснуться стены и - удивительно! - заметила ее
движение...
Изумление вытеснило из ее головы все мысли - даже страх. Свет здесь,
в самом сердце тьмы? Вся в черном, босая Арха бесшумно шла вперед. Перед
последним поворотом она на мгновение остановилась, собралась с духом,
осторожно сделала последний шаг... посмотрела... и увидела...
...увидела то, чего не видела никогда, хотя прожила не одну сотню
жизней - грандиозную сводчатую пещеру, вырубленную в скале не рукой
человека, но силами самой Земли, украшенную кристаллами, иглами и
завитушками белого известняка - плодом тысячелетней работы подземных вод.
Она была огромна - с мерцающей крыше й и стенами - дворец алмазов, дом
аметиста и хрусталя, из которого древняя тьма была изгнана сиянием.
Свет, совершивший это чудо, не был ярок, но почти ослепил Арху. Это
был слабо светящийся, похожий на болотный огонь шарик. Он двигался через
пещеру, высекая тысячи искр из потолка и передвигая тысячи фантастических
теней на резных стенах.
Свет горел на конце деревянного посоха, без дыма, не обжигая. Посох
держала человеческая рука... Мельком Арха увидела и лицо - черное лицо,
человеческое.
Она замерла.
Человек долго ходил по пещере, пересекая ее в разных направлениях. Он
словно что-то искал, заглядывая за кружевные переплетения сталактитов и в
ведущие из пещеры туннели.
Первая Жрица неподвижно стояла за поворотом и ждала...
Труднее всего была для Архи мысль, что может быть, она смотрит сейчас
на незнакомого ей человека. Очень редко доводилось встречаться ей с
незнакомцами. Ей показалось, что это один из стражников... нет, это кто-то
из-за Стены - пастух или раб, а пришел он выведать секреты Безымянных или
украсть что-нибудь из Гробниц...
Украсть! Ограбить! Святотатство - именно это слово пришло Архе на ум.
Он был мужчиной, а у мужчин нет права ступать на священную землю Гробниц.
Тем не менее, он пришел. Он вошел. Он создал запрещенный свет, а света не
было здесь с самого начала времен. Почему же Безымянные не покарали его?
Человек стоял у стены и смотрел вниз, туда, где пол немного
поднимался. Он смотрел на могилы узников.
Хозяева Архи съели тех троих. Почему они не съели этого? Чего они
ждут?
- Прочь! Прочь! Изыди! - во всю мощь своих легких пронзительно
закричала Арха. Эхо загрохотало в ответ, удивленное лицо грабителя
повернулось к ней, и на мгновение глаза их встретились. Свет тут же погас.
Великолепие исчезло. Остались тьма и тишина.
Способность мыслить вернулась к Архе. Чары света отпустили ее.
Должно быть, человек пришел сюда через дверь в красной скале, Дверь
Узников, и постарается выйти через нее же. Легко и тихо, как мягкокрылая
сова, Арха пробежала вдоль стены пещеры до низкого коридора, ведущего к
двери, открывающейся только внутрь, и остановилась. Не чувствовалось
никакого движения воздуха - значит, человек захлопнул дверь. Если он вошел
в этот туннель, то сам загнал себя в ловушку.
Но его не было в туннеле, иначе Арха услышала бы его дыхание,
почувствовала тепло и биение его жизни. Никого не было в туннеле... Арха
прислушалась. Куда же он исчез?
Тьма, как тугая повязка, давила на глаза. Возможность увидеть
Подземелье не просто смутила Арху - она потрясла ее. Она знала Подземелье
как место, где можно ориентироваться по слуху и осязанию, как место,
обреченное навеки оставаться во тьме. Она увидела его, и загадочность
уступила место... нет, не ужасу, но чувству красоты, более таинственному,
чем сама тьма.
Мучимая неуверенностью в себе, Арха медленно прошла ко второму
туннелю слева, ко входу в Лабиринт. Там она остановилась и прислушалась
еще раз.
Уши поведали ей не больше, чем глаза. Но прикоснувшись рукой к стене,
Арха почувствовала слабую ее дрожь, а слабое дуновение затхлого
промозглого воздуха донесло до нее неуместный здесь запах - запах дикого
шалфея, растущего только на холмах под открытым небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
облаченными в грубые домотканые черные хитоны, как и теперь. Арха любила
прикасаться к белой, тонкой, истлевшей от времени ткани, с которой
драгоценные камни отрывались под действием собственного ничтожного веса.
Да и запах в этой комнате отличался от запаха благовоний, пропитавших весь
храм - он был слабее, нежнее, моложе.
Арха могла провести целую ночь, перебирая содержимое
одной-единственной шкатулки, камешек за камешком, или вглядываясь в ржавые
доспехи, сломанные плюмажи на шлемах, пряжки, заколки, брошки из бронзы,
серебра, золота.
Совершенно не боящиеся Архи совы сидели на потолочных балках, моргая
желтыми глазами. Сквозь щели в кровле пробивался иногда солнечный свет, а
иногда - мелкий сухой снег, холодный, как рассыпающиеся в прах от
малейшего прикосновения древние шелка.
В одну из ночей, когда в храме было слишком холодно, Арха подошла к
люку, открыла его, скользнула на лестницу, закрыла за собой тяжелую крышку
и пошла по знакомому тоннелю, ведущему в Подземелье-Под-Гробницами. Здесь
она никогда не зажигала света, даже если у нее был с собой фонарь, Арха
гасила его, прежде, чем войти в огромную пещеру. Ни разу за всю свою
многовековую жизнь не видела она, как выглядит Подземелье. Вот и сейчас
она задула свечу и, не замедляя шага, пошла вперед, в чернильную тьму,
легко, словно рыбка в ночном море. Здесь никогда не было ни жары, ни
холода, только неизменная сырая прохлада. Наверху ледяной ветер гнал снег
над замерзшей пустыней, здесь же не было ветра. Здесь было тихо, уютно.
Здесь было безопасно.
Арха направлялась в Раскрашенный Зал. Ей нравились странные картины
на его стенах, появляющиеся из темноты при слабом свете фонаря - люди с
длинными крыльями и огромными глазами, спокойно-печальные. Никто не мог
сказать Архе, кто это такие - подобных картин нигде больше не было, но ей
казалось, что она знает: это духи людей проклятых, умерших, но не
возродившихся к новой жизни. Раскрашенный Зал находился в самом Лабиринте,
так что сначала Архе нужно было пересечь Подземелье. И вот, приближаясь к
нему, она уловила еле видимое серое мерцание, отражение движения далекого
света.
Архе показалось, что это обман зрения - так уже бывало в чернильной
тьме подземелий. Она закрыла глаза, и мерцание исчезло, открыла - и оно
появилось снова.
Арха остановилась и замерла на месте. Свет был еле заметен, но это -
свет, а тут всегда должна царить тьма. Она сделала несколько шагов вперед,
подняла руку, чтобы коснуться стены и - удивительно! - заметила ее
движение...
Изумление вытеснило из ее головы все мысли - даже страх. Свет здесь,
в самом сердце тьмы? Вся в черном, босая Арха бесшумно шла вперед. Перед
последним поворотом она на мгновение остановилась, собралась с духом,
осторожно сделала последний шаг... посмотрела... и увидела...
...увидела то, чего не видела никогда, хотя прожила не одну сотню
жизней - грандиозную сводчатую пещеру, вырубленную в скале не рукой
человека, но силами самой Земли, украшенную кристаллами, иглами и
завитушками белого известняка - плодом тысячелетней работы подземных вод.
Она была огромна - с мерцающей крыше й и стенами - дворец алмазов, дом
аметиста и хрусталя, из которого древняя тьма была изгнана сиянием.
Свет, совершивший это чудо, не был ярок, но почти ослепил Арху. Это
был слабо светящийся, похожий на болотный огонь шарик. Он двигался через
пещеру, высекая тысячи искр из потолка и передвигая тысячи фантастических
теней на резных стенах.
Свет горел на конце деревянного посоха, без дыма, не обжигая. Посох
держала человеческая рука... Мельком Арха увидела и лицо - черное лицо,
человеческое.
Она замерла.
Человек долго ходил по пещере, пересекая ее в разных направлениях. Он
словно что-то искал, заглядывая за кружевные переплетения сталактитов и в
ведущие из пещеры туннели.
Первая Жрица неподвижно стояла за поворотом и ждала...
Труднее всего была для Архи мысль, что может быть, она смотрит сейчас
на незнакомого ей человека. Очень редко доводилось встречаться ей с
незнакомцами. Ей показалось, что это один из стражников... нет, это кто-то
из-за Стены - пастух или раб, а пришел он выведать секреты Безымянных или
украсть что-нибудь из Гробниц...
Украсть! Ограбить! Святотатство - именно это слово пришло Архе на ум.
Он был мужчиной, а у мужчин нет права ступать на священную землю Гробниц.
Тем не менее, он пришел. Он вошел. Он создал запрещенный свет, а света не
было здесь с самого начала времен. Почему же Безымянные не покарали его?
Человек стоял у стены и смотрел вниз, туда, где пол немного
поднимался. Он смотрел на могилы узников.
Хозяева Архи съели тех троих. Почему они не съели этого? Чего они
ждут?
- Прочь! Прочь! Изыди! - во всю мощь своих легких пронзительно
закричала Арха. Эхо загрохотало в ответ, удивленное лицо грабителя
повернулось к ней, и на мгновение глаза их встретились. Свет тут же погас.
Великолепие исчезло. Остались тьма и тишина.
Способность мыслить вернулась к Архе. Чары света отпустили ее.
Должно быть, человек пришел сюда через дверь в красной скале, Дверь
Узников, и постарается выйти через нее же. Легко и тихо, как мягкокрылая
сова, Арха пробежала вдоль стены пещеры до низкого коридора, ведущего к
двери, открывающейся только внутрь, и остановилась. Не чувствовалось
никакого движения воздуха - значит, человек захлопнул дверь. Если он вошел
в этот туннель, то сам загнал себя в ловушку.
Но его не было в туннеле, иначе Арха услышала бы его дыхание,
почувствовала тепло и биение его жизни. Никого не было в туннеле... Арха
прислушалась. Куда же он исчез?
Тьма, как тугая повязка, давила на глаза. Возможность увидеть
Подземелье не просто смутила Арху - она потрясла ее. Она знала Подземелье
как место, где можно ориентироваться по слуху и осязанию, как место,
обреченное навеки оставаться во тьме. Она увидела его, и загадочность
уступила место... нет, не ужасу, но чувству красоты, более таинственному,
чем сама тьма.
Мучимая неуверенностью в себе, Арха медленно прошла ко второму
туннелю слева, ко входу в Лабиринт. Там она остановилась и прислушалась
еще раз.
Уши поведали ей не больше, чем глаза. Но прикоснувшись рукой к стене,
Арха почувствовала слабую ее дрожь, а слабое дуновение затхлого
промозглого воздуха донесло до нее неуместный здесь запах - запах дикого
шалфея, растущего только на холмах под открытым небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35