Самые разные на вид - очень молодые и весьма почтенного возраста люди, с заметной военной выправкой и вполне гражданского вида, нарядные и скромно одетые, с женами и без жен - все без исключения несли они на лице особенное - радостно-взволнованное выражение, свойственное гостям, собирающимся к действительно большому празднику. Мужчины ощупывали на ходу галстучные узлы, женщины помадили губы. Многие, судя по тому, как с интересом оглядывались вокруг, пришли сюда впервые.
Вера Андреевна и Харитон появились у ворот усадьбы без пяти восемь. Харитон подмышкой нес сверток, обернутый пестрой бумагой, у Веры Андреевны в руке были цветы.
Они познакомились в самом начале этой весны - в первых числах марта. Он тогда пришел к ней в библиотеку под вечер, в форме, представился очень серьезно и сказал, что ему необходимо просмотреть полное собрание сочинений Ленина. Это было первый раз за все время ее работы, когда в библиотеку к ней пришел сотрудник НКВД.
- Да, конечно, - кивнула она ему чуть растерянно. - Вы хотите взять сразу все тома?
- В этом нет необходимости, - покачал он головой; из шкафа, где отдельно от прочих книг содержались собрания классиков марксизма, достал первый том, сел в кресло и стал переворачивать страницу за страницей, бегло просматривая каждую.
Прошло часа два прежде чем, наконец, он перевернул последнюю страницу последнего тома. Шел уже десятый час. Вера Андреевна, конечно, не решилась сказать ему, что рабочий день ее давно закончен, сидела у себя за столом, читала.
- Простите, - сказал он ей, вставая. - Я, кажется, задержал вас. Давайте, я провожу вас домой.
Потом еще несколько раз он заходил к ней в библиотеку перед самым закрытием. Брал почитать какую-нибудь книгу и провожал ее до подъезда. Потом пригласил в кино. Он был хорош собой - высокого роста, с правильными тонкими чертами лица. Он был всегда уверен в себе, интересовался только теми вопросами, на которые знал ответы, и военная форма шла ему. Недели через две-три, когда потекли по Зольску первые весенние ручьи, а он стал приносить ей в библиотеку букетики мимоз и подснежников, Вера Андреевна стала понимать, что в планах у него, очевидно, присутствует большее, чем прогулки по вечернему Зольску.
Он интересно умел рассказывать об архитектуре, и отчасти увлек ее именно этим. По его совету она прочитала даже пару книжек по истории градостроительства и архитектурных стилей. Но построек, к которым можно было бы знания эти применить, в Зольске было наперечет. И однажды в воскресенье он приехал к ней домой на черной машине, и пригласил ее съездить в Москву. Она не нашлась отказаться, и они провели в Москве целый день гуляли по улицам и переулкам, обсуждая фасады домов, обедали в ресторане, катались на чертовом колесе в парке Горького.
Он любил рассказывать о себе - о своей биографии, о случаях из жизни, где проявил себя с лучшей стороны, о своих принципах и привычках. Вера Андреевна узнала от него помимо прочего, что отец его умер восемь лет назад и тогда же появилось и стало прогрессировать психическое расстройство у его мамы - учительницы начальных классов. Первое время это было не так заметно - она как будто просто ушла в себя, часами сидела молча, не отвечала на вопросы, по ночам плакала часто. Потом она вышла на пенсию, стала ходить со старушками в церковь. И тогда, по словам Харитона, проявились у нее уже очевидные признаки помешательства на религиозной почве. Ей стало видится что-то невидимое окружающим. Она принялась проповедовать ему Библию, грезить концом света.
- Многие советуют отдать ее в больницу, - говорил Харитон. - Но она моя мать, и, что бы ни было, я считаю, что обязан заботиться о ней. Бывает это тяжело, но в целом я уже приноровился. Когда она спокойная - читает Библию, молится - я не мешаю. Когда же ей приходит пора пророчествовать, я стараюсь ее, как могу, успокаивать: говорю ей что-нибудь ласковое, подсыпаю в чай лекарства. Если не помогает, запираю в комнате, пока не придет в себя. Немного утомительно, но что же делать. По хозяйству она зато отлично справляется: готовит, стирает, убирает - как самая нормальная старушка. Сам-то я в этом смысле не очень приспособленный человек. Конечно, если сложится так, что кто-то захочет ее заменить в этом смысле, тогда уже придется что-то решать.
- Если вы женитесь, вы хотите сказать, - уточнила Вера Андреевна.
- Да, если женюсь.
Возле калитки они задержались на минуту и пропустили вперед себя толстого низенького человечка в белом летнем костюме с широким галстуком в горошек, с худою, но также низенькою женой. Человечек был лысоват, на лице хранил умиленное выражение, теперь запыхался, потел и лысину отирал платочком. Мужчину звали Лаврентий Митрофанович Курош - это был редактор зольской районной газеты с невразумительным названием "Вперед!" - маститый журналист и начинающий прозаик. Харитон шепотом представил его Вере Андреевне.
Лицо супруги Лаврентия Митрофановича выражало в противность мужу беспредметную строгость, и черные волосы ее связаны были тугим узлом на затылке.
На огромной застекленной террасе все готово было к грандиозному застолью. Праздничный стол персон на сорок сервирован был необыкновенно. Архипелаги вин - шампанских и грузинских, коньяки и водка, цельный балык и свежие овощи, черная и красная икра, окорока, метвурсты, сервелаты. Тяжелые мраморные вазы, формами похожие на гигантские рюмки, стоявшие по углам террасы, по мере прибытия гостей заполнялись цветами. Играла музыка из радиолы. Последние аппетитные штрихи вносила в убранство стола молоденькая горничная в кружевном фартуке.
Гости, прибывавшие равномерно, с разной степенью темпераментности приветствовали друг друга, обменивались рукопожатиями, вступали в разговоры, смеялись, равнодушно поглядывали на стол, рассеивались по террасе.
Паша чистую правду сказал Вере Андреевне - собирался под крышей огромного плоского дома в тот вечер самый что ни на есть высший свет районного социума.
Вот ровно в восемь, вместе с боем часов где-то в глубине дома, ступил на террасу высокий моложавый мужчина с женой, ступил и с порога сделался центром всеобщего внимания и приветствий гостей. Это был Михаил Михайлович Свист, первый секретарь Зольского райкома ВКП(б), человек, сколько известно, судьбы романтической. Говорили, что в гражданскую служил он в Чапаевской дивизии и дома у себя хранил именной маузер подарок Василия Ивановича. Работал он в Зольске к тому времени еще меньше полугода, однако успел среди горожан прослыть человеком открытым и добродушным.
Нашумела в городе история, приключившаяся всего за две недели до этого вечера, на первомайской демонстрации.
Всевозможные митинги и демонстрации проходили в Зольске на Парадной площади, под колокольней бывшей церкви Вознесения, закрытой несколько лет тому назад и обнесенной сплошным забором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139