Сосредоточившись на этом ощущении, она наконец поняла, в чем дело: с пистолета был аккуратнейшим образом спилен серийный номер.
Катя осторожно извлекла пистолет из-под стола и внимательно изучила его со всех сторон. Она была права — серийный номер отсутствовал, зато обойма была полна и глушитель, насколько она могла судить по его внешнему виду, находился в полной исправности. Катя усмехнулась — стоило ей пересечь границу, как пистолеты опять посыпались на нее дождем. «Через пару лет, — подумала она, — когда коллекция пополнится, подарю ее какому-нибудь провинциальному музею криминалистики. Главное — самой не попасть в витрину этого музея». Она переложила свой «Макаров» в карман куртки и осторожно втиснула тяжелый «стечкин» с глушителем в наплечную кобуру. Теперь для полного счастья не хватало только милицейского рейда. Подумав об этом, Катя поплевала через левое плечо и стала наблюдать за залом.
Ей и в голову не могло прийти, что за ней тоже наблюдают.
Щукин тяжело вздохнул и прошелся из угла в угол по кабинету, дымя сигаретой. Голубой дымок тянулся из-за его левого плеча, словно отечественный предприниматель Алексей Петрович Щукин вдруг (по воле некоего злого волшебника) превратился в маленький и очень озабоченный локомотив. Наконец, приняв, видимо, какое-то решение, он резко остановился напротив сидевшей в кресле для посетителей Кати и по своей всегдашней привычке присел на краешек стола. Катя подумала, что именно из-за этой его привычки стол в модерновом кабинете Щукина оставался старый... Ну, может быть, не старый, а просто старомодный — огромное, как танковый полигон, чудовище с массивными тумбами и крышкой из полированного красного дерева — никакого пластика, никаких новомодных соединений на соплях, никакого так называемого евростиля, сплошное старое доброе дерево, зашипованное крест-накрест, посаженное на деревянные же нагеля и щедро промазанное столярным клеем. Это был солидный и добротный стол начальника золотых доперестроечных времен, на нем смело можно было сидеть, лежать, а также заниматься любовью или строевой подготовкой — кому что по вкусу.
Еще в этом столе была бездна всевозможных ящиков и ящичков, и поумневшая Катя невольно задавалась вопросом: в каком из этих многочисленных отделений ее галантный и щедрый хозяин хранит свой большой черный пистолет, похожий на тот, что в данный момент висел у нее под курткой, интимно прижимаясь к ребрам и по-свойски упираясь в левую грудь твердой рифленой рукояткой. По идее, это должен был быть один из верхних ящиков с правой стороны, если только Щукин не был в этом отношении оригиналом и не предпочитал удивлять своих посетителей, стреляя с левой. Впрочем, вряд ли он так уж часто палит в посетителей — он все-таки солидный бизнесмен, а не шериф из какого-нибудь Ларедо или Тумстоуна. Так или иначе, но для того, чтобы вышибать мозги из неугодных ему людей, Щукин, он же Голова, наверняка держал целый штат исполнителей — случай с голубой «семеркой» и бесследное и тихое исчезновение Бэди и его долговязого приятеля служили тому наилучшим подтверждением. Наблюдая за тем, как Щукин ерзает, поудобнее пристраивая зад на углу стола, Катя подумала, сколько же людей из числа тех, что по-дружески приветствовали ее каждый вечер, представляли интерес для отдела по борьбе с организованной преступностью. Как это ни прискорбно, но получалось, что многие.
Очень многие. Почти все.
Исключение составляли, пожалуй, только Гоша с его «священными коровами» да ресторанная обслуга — повара, официанты, та же Вера Антоновна, быть может. Ну и, само собой, оркестр. Музыканты не ездят на разборки, не бьют морды и не занимаются чисткой оружия просто потому, что им нужно беречь пальцы.
Это было нечто новенькое из области острых ощущений — быть членом настоящей банды Кате до сих пор как-то не доводилось. Поразмыслив всего лишь секунду, она пришла к выводу, что это едва ли не то же самое, что работать на стройке или, к примеру, снимать фоторепортажи для бульварного журнальчика. Работая на ту же «Ингу», она рисковала шкурой ничуть не реже, хотя тогда у нее на боку висел фотоаппарат, а не пистолет.
— У тебя отличные рефлексы, — прерывая ее размышления, сказал Щукин. Прозвучало это так, словно он сообщал Кате, что у нее грязь под ногтями или сильно пахнет изо рта.
— Спасибо, — ответила Катя, сделав вид, что не заметила его странного тона.
— Не за что, поверь, — сказал Щукин. — У тебя отличные рефлексы, но ты совершенно не умеешь их контролировать.
— Когда рефлекс пытаются взять под контроль, он перестает быть рефлексом и превращается в навык, — парировала Катя. — И на это, как вы правильно заметили однажды, могут уйти годы. И вообще, почему бы нам не оставить в покое рефлексы и прочую зоологию и не перейти непосредственно к делу? Я вижу, что вы мной недовольны.
— Недоволен — не совсем то слово, — со вздохом сказал Щукин. — Просто ты со своими драгоценными рефлексами ставишь меня в довольно тяжелое положение, причем уже не в первый раз.
— А, — сказала Катя, — вот оно что. Ну, извините. Только должна вам сказать, что если этот хмырь снова появится на расстоянии вытянутой руки от меня, я его опять покалечу. Помните, был такой фильм с Валерием Золотухиным — «Бумбараш»? Как он там здорово сказал: сколь раз увижу — столь раз убью.
Щукин скривился и снова поерзал на столе.
— Это нужный человек, — сказал он. — Очень нужный.
— Это он вам нужен, — отрезала Катя, — а не мне. Вот вы его и берегите. Объясните ему, что приближаться ко мне опасно. Он же не хватается за оголенные провода и не пьет серную кислоту, вот пусть и ко мне не подходит, если жизнь дорога.
— Фу ты, черт, — вздохнул Щукин. — Дернуло меня с тобой связаться... Давай договоримся так. Я ему, конечно, все объясню... Хотя я тебе не дуэнья, черт тебя подери! Но и ты имей в виду: еще один такой фокус, и я тебя выгоню к чертовой бабушке! Твое целомудрие слишком дорого мне обходится.
«Ну вот, — подумала Катя, — пожалуйста. Быть членом коллектива не так-то просто. Порой очень непросто, как выясняется. Ах ты, засранец!..»
— Выгоните? — переспросила она, немного подаваясь вперед. — Или просто пришьете? А, Голова?
Щукин едва заметно вздрогнул, удивленно округлил глаза, но тут же расслабился, улыбнувшись немного странной улыбкой.
— Вот как, — с непонятной интонацией произнес он. — Вот, значит, как обстоят дела... А ты умнеешь прямо на глазах... Птица. Что ж, так оно, пожалуй, даже проще. Мы давно думаем, как к этому лучше подойти. Я рад, что все повернулось именно таким образом. Так гораздо проще разговаривать.
— О чем? — спросила Катя. Реакция на ее выпад оказалась совсем не той, на которую она рассчитывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Катя осторожно извлекла пистолет из-под стола и внимательно изучила его со всех сторон. Она была права — серийный номер отсутствовал, зато обойма была полна и глушитель, насколько она могла судить по его внешнему виду, находился в полной исправности. Катя усмехнулась — стоило ей пересечь границу, как пистолеты опять посыпались на нее дождем. «Через пару лет, — подумала она, — когда коллекция пополнится, подарю ее какому-нибудь провинциальному музею криминалистики. Главное — самой не попасть в витрину этого музея». Она переложила свой «Макаров» в карман куртки и осторожно втиснула тяжелый «стечкин» с глушителем в наплечную кобуру. Теперь для полного счастья не хватало только милицейского рейда. Подумав об этом, Катя поплевала через левое плечо и стала наблюдать за залом.
Ей и в голову не могло прийти, что за ней тоже наблюдают.
Щукин тяжело вздохнул и прошелся из угла в угол по кабинету, дымя сигаретой. Голубой дымок тянулся из-за его левого плеча, словно отечественный предприниматель Алексей Петрович Щукин вдруг (по воле некоего злого волшебника) превратился в маленький и очень озабоченный локомотив. Наконец, приняв, видимо, какое-то решение, он резко остановился напротив сидевшей в кресле для посетителей Кати и по своей всегдашней привычке присел на краешек стола. Катя подумала, что именно из-за этой его привычки стол в модерновом кабинете Щукина оставался старый... Ну, может быть, не старый, а просто старомодный — огромное, как танковый полигон, чудовище с массивными тумбами и крышкой из полированного красного дерева — никакого пластика, никаких новомодных соединений на соплях, никакого так называемого евростиля, сплошное старое доброе дерево, зашипованное крест-накрест, посаженное на деревянные же нагеля и щедро промазанное столярным клеем. Это был солидный и добротный стол начальника золотых доперестроечных времен, на нем смело можно было сидеть, лежать, а также заниматься любовью или строевой подготовкой — кому что по вкусу.
Еще в этом столе была бездна всевозможных ящиков и ящичков, и поумневшая Катя невольно задавалась вопросом: в каком из этих многочисленных отделений ее галантный и щедрый хозяин хранит свой большой черный пистолет, похожий на тот, что в данный момент висел у нее под курткой, интимно прижимаясь к ребрам и по-свойски упираясь в левую грудь твердой рифленой рукояткой. По идее, это должен был быть один из верхних ящиков с правой стороны, если только Щукин не был в этом отношении оригиналом и не предпочитал удивлять своих посетителей, стреляя с левой. Впрочем, вряд ли он так уж часто палит в посетителей — он все-таки солидный бизнесмен, а не шериф из какого-нибудь Ларедо или Тумстоуна. Так или иначе, но для того, чтобы вышибать мозги из неугодных ему людей, Щукин, он же Голова, наверняка держал целый штат исполнителей — случай с голубой «семеркой» и бесследное и тихое исчезновение Бэди и его долговязого приятеля служили тому наилучшим подтверждением. Наблюдая за тем, как Щукин ерзает, поудобнее пристраивая зад на углу стола, Катя подумала, сколько же людей из числа тех, что по-дружески приветствовали ее каждый вечер, представляли интерес для отдела по борьбе с организованной преступностью. Как это ни прискорбно, но получалось, что многие.
Очень многие. Почти все.
Исключение составляли, пожалуй, только Гоша с его «священными коровами» да ресторанная обслуга — повара, официанты, та же Вера Антоновна, быть может. Ну и, само собой, оркестр. Музыканты не ездят на разборки, не бьют морды и не занимаются чисткой оружия просто потому, что им нужно беречь пальцы.
Это было нечто новенькое из области острых ощущений — быть членом настоящей банды Кате до сих пор как-то не доводилось. Поразмыслив всего лишь секунду, она пришла к выводу, что это едва ли не то же самое, что работать на стройке или, к примеру, снимать фоторепортажи для бульварного журнальчика. Работая на ту же «Ингу», она рисковала шкурой ничуть не реже, хотя тогда у нее на боку висел фотоаппарат, а не пистолет.
— У тебя отличные рефлексы, — прерывая ее размышления, сказал Щукин. Прозвучало это так, словно он сообщал Кате, что у нее грязь под ногтями или сильно пахнет изо рта.
— Спасибо, — ответила Катя, сделав вид, что не заметила его странного тона.
— Не за что, поверь, — сказал Щукин. — У тебя отличные рефлексы, но ты совершенно не умеешь их контролировать.
— Когда рефлекс пытаются взять под контроль, он перестает быть рефлексом и превращается в навык, — парировала Катя. — И на это, как вы правильно заметили однажды, могут уйти годы. И вообще, почему бы нам не оставить в покое рефлексы и прочую зоологию и не перейти непосредственно к делу? Я вижу, что вы мной недовольны.
— Недоволен — не совсем то слово, — со вздохом сказал Щукин. — Просто ты со своими драгоценными рефлексами ставишь меня в довольно тяжелое положение, причем уже не в первый раз.
— А, — сказала Катя, — вот оно что. Ну, извините. Только должна вам сказать, что если этот хмырь снова появится на расстоянии вытянутой руки от меня, я его опять покалечу. Помните, был такой фильм с Валерием Золотухиным — «Бумбараш»? Как он там здорово сказал: сколь раз увижу — столь раз убью.
Щукин скривился и снова поерзал на столе.
— Это нужный человек, — сказал он. — Очень нужный.
— Это он вам нужен, — отрезала Катя, — а не мне. Вот вы его и берегите. Объясните ему, что приближаться ко мне опасно. Он же не хватается за оголенные провода и не пьет серную кислоту, вот пусть и ко мне не подходит, если жизнь дорога.
— Фу ты, черт, — вздохнул Щукин. — Дернуло меня с тобой связаться... Давай договоримся так. Я ему, конечно, все объясню... Хотя я тебе не дуэнья, черт тебя подери! Но и ты имей в виду: еще один такой фокус, и я тебя выгоню к чертовой бабушке! Твое целомудрие слишком дорого мне обходится.
«Ну вот, — подумала Катя, — пожалуйста. Быть членом коллектива не так-то просто. Порой очень непросто, как выясняется. Ах ты, засранец!..»
— Выгоните? — переспросила она, немного подаваясь вперед. — Или просто пришьете? А, Голова?
Щукин едва заметно вздрогнул, удивленно округлил глаза, но тут же расслабился, улыбнувшись немного странной улыбкой.
— Вот как, — с непонятной интонацией произнес он. — Вот, значит, как обстоят дела... А ты умнеешь прямо на глазах... Птица. Что ж, так оно, пожалуй, даже проще. Мы давно думаем, как к этому лучше подойти. Я рад, что все повернулось именно таким образом. Так гораздо проще разговаривать.
— О чем? — спросила Катя. Реакция на ее выпад оказалась совсем не той, на которую она рассчитывала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100